«Волк не защитит овцу от шакала»

Адвокатское сообщество активно обсуждает проект поправок в УК и УПК, подготовленный Минюстом. «Улица» решила разобрать наиболее важные изменения с защитниками и другими экспертами. Как оказалось, собеседники «АУ» не верят, что статья УК об ответственности за воспрепятствование адвокатской деятельности действительно заработает. А вот закрепление полномочий защиты в уголовном процессе полностью поддерживают – они надеются, что это поможет бороться с фальсификацией на всех этапах производства по уголовному делу. Впрочем, высоки шансы, что большинство «адвокатских» поправок так и не будут приняты.

З а последние пять лет адвокатура, Министерство юстиции, Совет по правам человека и другие институты не раз обсуждали проблему защиты прав адвокатов. Так, ещё в 2016 году СПЧ вместе с ФПА подготовил поправки в статью 294 УК (Воспрепятствование осуществлению правосудия). Авторы предложили добавить туда наказание за вмешательство в работу адвокатов – причём столь же строгое, что и в случае с дознавателями, следователями и прокурорами.

Та инициатива заглохла, но в 2018 году рабочая группа «Развитие адвокатуры» ОГФ подготовила и передала Минюсту новый пакет поправок. В них предлагалось ввести одновременно и уголовную, и административную ответственность. Эти идеи также были отложены до лучших времен. Через год Курултай Башкортостана по просьбе президента республиканской палаты подготовил законопроект об уголовной ответственности за помехи адвокатам. Документ «похоронили» в Совфеде и Госдуме.

В мае 2020 года Минюст опубликовал проект нового КоАП, где обнаружилась новая статья 6.10 – «Воспрепятствование адвокатской деятельности». В качестве наказания министерство установило штраф до 10 тысяч рублей. Эта инициатива вызвала неоднозначную реакцию сообщества: как писала «Улица», многие адвокаты посчитали наказание явно недостаточным.

Дискуссию подогрел громкий случай того самого «воспрепятствования» – конфликт кабардинских адвокатов Дианы Ципиновой и Ратмира Жилокова с местными полицейскими. И уже в июне ФПА объявила о разработке законопроекта об уголовной ответственности за воспрепятствование – по словам представителей палаты, поводом стало именно уголовное преследование адвокатов из КБР. Региональные палаты начали сбор сведений о нарушениях, но ни о результатах опроса, ни о разработанном законопроекте ФПА не сообщала.

Неожиданно Минюст опубликовал 1 сентября новый пакет поправок в УК и УПК. В пояснительной записке подчеркивается, что они направлены на расширение прав адвокатов. Президент ФПА Юрий Пилипенко практически сразу заявил, что законопроект Минюста «вызывает у нас положительное отношение по многим причинам». «Полагаем, что, несмотря на возможные разночтения во мнениях относительно того или иного текста, мы будем поддерживать предложенные нормы, направленные на укрепление позиции адвокатуры в уголовном процессе», – подчеркнул президент ФПА. Более сдержанно высказался вице-президент АП Москвы Вадим Клювгант: он напомнил, что «все эти и многие другие предложения были представлены адвокатской корпорацией в Минюст в течение последних двух-трёх лет и неоднократно обсуждались там». Но законопроект, по его словам, «носит явные следы компромисса и учитывает далеко не все предложения адвокатуры».

«Затоптанная проблема хуже нерешённой»

Активнее всего в адвокатском сообществе обсуждается предложение Минюста ввести в УК новую статью 294.1. Ответственность по ней наступает за «вмешательство в какой бы то ни было форме в законную деятельность адвоката в целях воспрепятствования осуществлению его профессиональных полномочий <…> если это деяние повлекло причинение существенного вреда правам и законным интересам граждан или организаций либо охраняемым законом интересам общества или государства». Максимальный штраф здесь – 80 тысяч рублей. Предусмотрено и лишение свободы: до 3 лет (если преступление совершено группой лиц или с использованием служебного положения) или до 5 лет (в случае применения насилия).

В последние годы адвокаты всё чаще рассказывают о проблемах, которые возникают у них из-за активной защиты доверителей. Им угрожают, не допускают в отделы полиции, досматривают, обыскивают, а чуть что – применяют к ним силу. Правоохранителей за это наказывают крайне редко.

Красноярская палата опросила около 500 местных адвокатов о случаях нарушения их профессиональных прав. Чаще всего защитники жаловались на игнорирование адвокатских запросов (157 человек), ограничение конфиденциальности при общении с доверителем (152 человека), задержки ответов на адвокатский запрос (131 человек), недопуск к доверителю в отдел полиции (106 человек) и на незаконный досмотр адвоката (92 человека).

Проблема, очевидно, назрела – но собеседники «Улицы» сомневаются, что законопроект об уголовной ответственности сможет улучшить ситуацию. Они указывают, что конструкция новой нормы заметно отличается от формулировок действующей статьи о воспрепятствовании правосудию. Состав последней – «формальный»: чтобы воспрепятствование правосудию считалось преступлением, достаточно лишь самого действия – ответственность наступает вне зависимости от последствий. Но пострадавшим защитникам, по мысли Минюста, придётся доказывать ещё и наличие «существенного вреда». Состав новой статьи – «материальный», то есть деяние не будет считаться преступлением, если не повлечёт последствий.

Такая диспропорция нарушает принцип равенства сторон, уверен вице-президент АП Санкт-Петербурга Юрий Новолодский. «По-видимому, никому не придёт в голову полагать, что деятельность прокурора более значима, чем деятельность адвоката, – рассуждает он в беседе с “Улицей”. – Адвокат – такая же равноправная фигура в состязательном процессе. Это всячески подчёркивается нашим Основным законом. Тогда спрашивается, почему воспрепятствование законной деятельности следователя должно защищаться с большим рвением, чем воспрепятствование законной деятельности адвоката?».

Вице-президент АП Санкт-Петербурга Юрий Новолодский

На мой взгляд, здесь кем-то специально сделана приписка, принижающая роль адвокатуры: «…если это деяние повлекло причинение существенного вреда». Скажите, а если этого вреда не причинено? Тогда получается, что воспрепятствование деятельности адвоката надо оставить это без внимания? Вот это совершенно неправильно.

«Определять наличие и “существенность” вреда будут на той же стороне, с которой и исходит наиболее серьёзное воспрепятствование адвокатской деятельности», – пишет о том же Вадим Клювгант. «Я вижу основную проблему в том, что применять эту норму будут те же, кто в основной массе в своей повседневной деятельности сами не чураются притеснять адвокатов, – согласен член совета АП Москвы Константин Ривкин, – Другими словами, волк не защитит овцу от шакала».

Он указывает, что в украинском законодательстве целых пять статей Уголовного кодекса «призваны охранять адвокатов». «Но украинские коллеги с огорчением констатируют, что подавляющее большинство их обращений в правоохранительные органы остаются без надлежащего реагирования», – говорит Ривкин. Ту же проблему отмечает и федеральный судья в отставке Сергей Пашин. «Криминализация имеет смысл, если это чему-то помогает. А данная норма изначально устроена полумёртвой, – объясняет он. – Можно и её ввести, пусть будет. Но реальное её применение я прогнозирую как очень небольшое».

Адвокат АП Владимирской области Максим Никонов в своём посте на Facebook* отмечает, что новый закон скорее вреден, поскольку создает иллюзию улучшений ситуации. «Затоптанная проблема хуже нерешённой, – пишет Никонов. – Решает ли ст. 294.1 УК РФ проблему недопуска к подзащитным и прочие остроконфликтные ситуации? Нет, не решает. Но позволяет говорить с высоких трибун об обратном».

Если законопроект будет принят в существующем виде, неясно, кто займется расследованием подобных дел. «По правилам законодательной техники, если вы вносите изменения в УК, то нужно соответствующие изменения внести и в УПК. Определить подследственность [нового преступления], указать, какой орган будет расследовать дела по новой уголовной статье. В проекте Минюста об этом ничего не говорится», – отмечает адвокат АП СПб Анастасия Пилипенко.

Впрочем, непонятно, дойдёт ли норма даже в таком «компромиссном» виде до утверждения Госдумой. Адвокат Андрей Сучков, который с 2003 года занимает должности в органах адвокатского самоуправления, полагает, что эта инициатива «вызовет активное сопротивление у “силовых” ведомств». «На мой взгляд, шансы на принятие законодателем этой нормы самые минимальные», – добавляет он.

«Мне больше нравился обсуждаемый ранее Минюстом вариант, когда за воспрепятствование адвокатской деятельности наступает административная ответственность. А уголовная – лишь в случаях административной преюдиции, или если воспрепятствование привело к тяжким последствиям, – рассуждает Андрей Сучков. – Такой подход способствует реализации принципа неотвратимости наказания. Есть опасения, что введение только уголовной ответственности за воспрепятствование адвокатской деятельности сделает эту норму “мёртвой”. Подтверждением служит нулевая статистика возбуждения уголовных дел по статьям 285 и 286 УК в отношении правоохранителей, препятствующих работе адвокатов».

Юрий Новолодский также напоминает, что человека, применившего насилие к адвокату, и сейчас можно привлечь к уголовной ответственности. Однако практика по таким делам довольно редка: «Приходит адвокат с фингалом под глазом, говорит, что его уронили, он ударился об стол. Насилие, как говорится, на лице – а реакции никакой».

Редакция направила запрос в пресс-службу Министерства юстиции, но получила лишь краткий пересказ пояснительной записки. Ведомство не ответило, с чем связана подготовка данного законопроекта и как в случае его принятия будут соотноситься административная и уголовная ответственность за воспрепятствование адвокатской деятельности. Также редакции не удалось получить комментарий ФПА по законопроекту. Пресс-служба адресовала «АУ» к ранее опубликованным заявлениям Юрия Пилипенко.

«Всевозможные признательные опусы»

Минюст предлагает внести ряд корректировок и в уголовно-процессуальный закон. Они затрагивают большинство стадий производства по уголовному делу. В частности, у защитника должно появиться право ещё до окончания расследования знакомиться с документами, составленными до возбуждения уголовного дела с участием его подзащитного.

Эксперты напоминают, что сейчас сложилась практика, когда значительная часть доказательств собирается ещё до формального возбуждения уголовного дела. Ознакомиться с этими доказательствами адвокату не так-то просто – в действующей редакции УПК такого права у защиты нет. Из-за этого иногда приходится обжаловать возбуждение уголовного дела даже без серьёзного повода – просто чтобы увидеть документы доследственной проверки, которые следователь представляет в суд для рассмотрения жалобы.

Юрий Новолодский объясняет, что ознакомление с материалами доследственной проверки позволяет адвокату вовремя отреагировать на незаконное возбуждение уголовного дела. «Например, опросили доверителя ещё без вашего участия, – говорит он. – Вы ознакомитесь с материалами и сразу заметите, что доверитель вдруг ни с того ни с сего заговорил языком оперативника».

Вице-президент АП Санкт-Петербурга Юрий Новолодский

Зачастую эти незаконные возбуждения дел являются средством вымогательств у предпринимателей, обмана их. Это же всё общеизвестно, поэтому инициатива Минюста – дать возможность знакомиться с документами, к которым имел прикосновенность доверитель адвоката. Это было бы большим продвижением на пути формирования подлинной состязательности. Как правило, это всевозможные признательные опусы.

«Желательно дополнить норму указанием не только на документы, но и на предметы, полученные в этой стадии с участием подзащитного, – отмечает Андрей Сучков, – А также на документы, которые были или должны были быть ему предъявлены. Норма, нужная адвокатам и вообще стороне защиты, при этом очевидная. Поэтому шансы на принятие законодателем этой нормы следует оценить как высокие». Юрий Новолодский настроен пессимистичнее: «Она будет редуцирована, обрезана, высмеяна. Можно предсказать сейчас, что правоохранители будут говорить: а как же, мол, тайна следствия?»

«Я могу сказать, кому там не место»

Ещё одно предполагаемое изменение в УПК позволит защитнику, гражданскому истцу, гражданскому ответчику и их представителю знакомиться с составом следственной группы или группы дознавателей. Андрей Сучков подтверждает, что информация о составе следственной группы действительно важна для защитника. Тем не менее, считает он, новая норма не даёт адвокату значительного расширения возможностей, поскольку у него и так были нужные механизмы для получения этой информации. «Действующее регулирование обязывает объявлять состав следственной группы подозреваемому, обвиняемому и потерпевшему, – напоминает он. – Поскольку защитник имеет право на ознакомление с документами, предъявленными или подлежащими предъявлению его подзащитному, то данная новелла не добавляет ему каких-либо новых прав. Она скорее интересна гражданскому истцу, гражданскому ответчику и их представителям – процессуальным фигурам, которые есть далеко не в каждом уголовном деле».

«Для адвоката, чей подзащитный находится на свободе, эта норма практически ничего не меняет, – соглашается Анастасия Пилипенко, – Другое дело, когда подзащитный в СИЗО и практически отрезан от собственного дела. Любые ходатайства от него идут через администрацию СИЗО неделями – и так же неделями идут ответы, которые должны быть даны в течение трёх дней. А за два месяца между продлениями меры пресечения состав следственной группы может несколько раз поменяться. Но практически никогда не удаётся вовремя об этом узнать».

Адвокат АП Санкт-Петербурга Анастасия Пилипенко

Приезжаешь в суд на меру пресечения, видишь там нового следователя, спрашиваешь: «Вы кто?». Он отвечает, мол, я в составе следственной группы, но я о деле ничего не знаю, только на продления хожу. И вот так крохи процессуальных документов добываешь раз в два месяца из материала по мере пресечения. А в остальное время сложно оперативно отследить, как меняется состав следственной группы, какой следователь какие процессуальные решения принимал и был ли он вообще на тот момент в составе группы.

Юрий Новолодский добавляет, что знание имён следователей необходимо стороне защиты и для того, чтобы исключить возможный конфликт интересов. «Я долгие годы в начале своей карьеры работал в сельской местности, – поделился он. – И если там я знаю, кто включён в следственную группу, я сразу могу сказать, у кого есть личная заинтересованность в исходе дела. Если исходить из смыслов уголовного судопроизводства, то получение защитником такой информации общественно полезно».

Эксперты, опрошенные «АУ», считают, что эта норма не будет предметом дискуссий и не встретит принципиального противодействия со стороны правоохранителей. «Она фиксирует право, которое и так существует. Его просто нет в УПК, но оно признано Конституционным судом – подводит итог Сергей Пашин. – То есть это уточнение, и это очень хорошо».

Заслон для глупостей

В ряд статей УПК предлагается внести изменения, которые дадут участникам процесса прямое разрешение самостоятельно снимать копии с предоставленных документов. А у адвокатов появится возможность не только самостоятельно копировать документы, но и получать такие копии, заверенные следователем.

Глава комиссии по защите профессиональных прав адвокатов АП Ленинградской области Евгений Тонков считает, что вопрос выдачи копий «морально устарел». Большинство адвокатов спокойно могли бы фотографировать материалы на телефон, говорит он. Тем не менее эта норма «урезонит неадекватных следователей», запрещающих переснимать документы.

Константин Ривкин подтверждает, что защитникам регулярно отказываются выдавать копии важных процессуальных документов – более того, запрещают самостоятельно переснимать их. «Руководствуясь скорее зловредностью, чем здравым смыслом, следователи предлагают адвокатам переписывать от руки объёмные заключения экспертиз или постановления о привлечении в качестве обвиняемого. Именно этим глупостям призвана поставить заслон предлагаемая норма», – говорит он.

«В порядке обмена опытом» Тонков рассказал «Улице», что использует в таких случаях методы «быстрого и медленного разума». «Начинаю фотографировать документ без разрешения следователя, поскольку расширительное толкование УПК позволяет мне это делать. Это “быстрый разум”, – говорит он. – Те следователи, которые запрещают фотографировать, сталкиваются с методом “медленного разума”: злорадствуя, они зачитывают норму, что на этой стадии я могу лишь “выписывать” нужные сведения».

Глава комиссии по защите прав адвокатов АП ЛО Евгений Тонков

Я со смиренным вздохом начинаю переписывать все 320 листов заключения эксперта. А поскольку время у следователя всегда дорогое, и ему почти немедленно нужен подписанный протокол ознакомления обвиняемого с заключением, то минут через 20–30 следователь рационализирует свой дискурс и с прокисшим лицом разрешает сфотографировать весь документ.

Андрей Сучков предполагает, что эта норма может повысить эффективность защиты по уголовным делам. «Однако в проекте видится излишней фраза – “…которые составлены в результате следственных и иных процессуальных действий, которые могут быть им обжалованы в порядке, предусмотренном настоящим Кодексом”. Из-за неё может быть отказано в копировании документов, полученных в результате процессуальных или следственных действий, не подлежащих обжалованию в порядке УПК», – указывает Сучков.

Он считает, что у этой нормы высокие шансы на одобрение законодателями. «Для комплексного решения проблемы необходимо упростить порядок проноса адвокатом средств копирования – фотоаппарата – в места содержания под стражей подозреваемых и обвиняемых, – напоминает Сучков. – Либо организовать в них стационарные места цифрового копирования документов».

Запрета нет – проблемы есть

Ещё Минюст предложил изменить статьи УПК, регламентирующие порядок допроса и очной ставки. Теперь следователь должен будет вести аудио- или видеозапись и приобщать их к протоколу. Адвокат, в свою очередь, получит право фиксировать на аудио или видео любые следственные действия с участием его подзащитного.

«Если бы вам сподобилось увидеть, что происходит в ходе следственного действия, а потом прочитать протокол этого следственного действия, вы бы сильно удивились. Это отличается как небо и земля, – эмоционально отмечает Юрий Новолодский. – А нужно, чтобы всё было достоверно. Чтобы никто не искажал фактических обстоятельств».

В УПК и сейчас нет запрета на аудио- и видеофиксацию следственных действий, отмечает Константин Ривкин. Однако «есть случаи, когда такие попытки адвоката пресекаются следователем, причём понять их логику довольно сложно». Ранее «АУ» подробно рассказывала об истории краснодарского адвоката Гоар Галстян, которая оспаривает в суде запрет следователя на использование диктофона. Суд первой инстанции оставил её жалобу без удовлетворения, но апелляция это решение отменила. «Наверное, лучше было бы закрепить положение, что следователь обязан удовлетворить ходатайство защитника об аудио- или видеозаписи следственного действия, вручив по его завершении копию адвокату», – считает Ривкин.

Сергей Пашин указывает на ещё одну, не самую очевидную проблему. Даже если адвокат проведет видеозапись следственного действия, то суд может отказать в её просмотре. Например, сославшись на технические трудности. «Будут искать различные предлоги, чтобы уклониться от исследования доказательств, – уверен он. – Значит, в законе должна быть санкция, что если ходатайство [о воспроизведении в суде видеозаписи следственного действия] возбуждено, оно должно быть удовлетворено. Точно так же, как ходатайство о приобщении документов и о допросе свидетеля, которого адвокат привёл с собой. И если он принёс видео, оно должно быть просмотрено».

Необходимость решить проблему неверной фиксации показаний давно назрела, согласен Андрей Сучков. Но он опасается, что предложение Минюста вызовет активное сопротивление «силовых» ведомств под формальным предлогом «тайны следствия».

«Это не устраняет все безобразия, но кое-что затрудняет»

Ещё один блок поправок касается окончания расследования – он предусматривает возможность заверить у следователя сделанные защитой копии материалов уголовного дела. При этом материалы обязательно должны быть снабжены описью, копия которой вручается защите. Нумерация листов дела не может быть изменена после ознакомления. Кроме того, следователь обязан будет выяснить у адвоката, каких свидетелей и экспертов он хочет допросить в суде.

«Оформление уголовного дела и изготовление его копии – очень больная тема, – подчёркивает Константин Ривкин, – Сейчас закон не мешает следователям представить стороне защиты дело без описи и с нумерацией, исполненной карандашом. Порой это порождает злоупотребления: в суде адвокат обнаруживает в деле заменённые страницы, дописки, новые документы. Давно с этим пора кончать».

Сергей Пашин подтверждает: в бытность судьёй он сталкивался с тем, что обвинительное заключение не соответствовало материалам дела. «Ссылаются на материалы, которых нет – видимо, их изъяли. Либо ссылаются-цитируют, а когда смотришь на указанный ими лист дела – там всё совершенно по-другому написано», – вспоминает Пашин. По его словам, формулировки проекта показывают, что авторы изучали вопрос фальсификаций и на самом деле «пытались перекрыть дорогу возможным безобразиям».

Юрий Новолодский считает, что эта норма действительно поможет бороться с наболевшей проблемой, когда на момент начала ознакомления с материалами уголовного дела не все они ещё подшиты и снабжены описью. Тем не менее он уверен, что адвокаты всё равно не смогут получать заверенные копии уголовного дела. «Я живу сегодняшним днём, и как-то фантазии на эту тему укладываются в моей голове с трудом, – говорит адвокат. – Никогда не будет так, чтоб следователь давал копию дела и говорил: “Пожалуйста, можете взять эту копию с собой”».

В проекте оставлен без внимания важный вопрос о волоките со стороны следствия, замечает Евгений Тонков. «Законодатель давно предусмотрел право следователя обратиться в суд с ходатайством об ограничении времени ознакомления с делом. Но в УПК до сих пор нет корреспондирующего права защитника заставить следователя быстро представить все тома, – напоминает он. – Помню изумление судьи Басманного суда, когда я ходатайствовал ограничить следователя во времени предоставления нам томов уголовного дела». По словам Тонкова, интерес следствия волокитить ознакомление с делом зачастую связан с профессиональной неспособностью завершить написание обвинительного заключения – либо с желанием подольше подержать обвиняемых в СИЗО. «А так как содержание в СИЗО свыше установленных сроков возможно только на стадии выполнения требований ст. 217 УПК, то сторона обвинения и волокитит представление материалов дела обвиняемому и его защитникам», – говорит он.

В то же время Андрей Сучков уверен, что данная норма «не самая чувствительная для органов расследования». «Поэтому я ожидаю не самые резкие возражения против этой части законопроекта и предполагаю, что норма будет принята в этом виде», – прогнозирует адвокат.

«Катя, выключи аудиозапись»

Отдельные изменения Минюст посвящает записи судебного процесса: при неисправности систем аудиопротоколирования или видеоконференцсвязи суд должен будет отложить или перенести заседание. В свою очередь, апелляционная инстанция должна будет отменять решения нижестоящих судов, если к протоколу не приложена аудиозапись. её отсутствие будет считаться существенным нарушением уголовно-процессуального закона.

«В каждом втором уголовном деле – особенно с хамоватыми судьями – мы встречаем записку, что аудиозапись судебного заседания не сохранилась по техническим причинам, – отмечает Евгений Тонков. – Норма может дисциплинировать судей. По крайней мере, пока они не придумают новую уловку для сокрытия того, как в действительности проходил процесс»

Но Юрий Новолодский отмечает, что судьи уже приноровились к системе аудиопротоколов: «Когда какой-то катаклизм происходит в процессе, председатель говорит: “Катя, выключи аудиозапись, сейчас мы разберёмся, а потом включим”».

Обязанность суда отложить судебное заседание из-за неисправности системы аудиопротоколирования – очень нужная инициатива, считает Андрей Сучков. «Однако не исключаю, что возможны возражения Верховного суда РФ в части требования объявления перерыва или отложения дела в случае возникновения препятствий для использования систем аудиопротоколирования – добавляет он, – Потому что отложение или перерыв нарушают сроки судебного разбирательства».

Новая норма в будущем укрепит позиции защиты, считает Анастасия Пилипенко, однако переходный период может преподнести адвокатам неприятные неожиданности. «В августе я направила кассационную жалобу по делу, где части аудиопротокола нет, а часть совершенно некачественная, – поделилась она примером. – И я свою позицию в кассации строю в том числе на выводах Верховного суда, который в аналогичных ситуациях отменял решения по административным и по гражданским делам. И говорю, что в УПК никак не может быть меньше гарантий, чем в ГПК и КАС. Но если, допустим, с 1 января 2021 года отсутствие аудиозаписи станет существенным нарушением, то ответ на мой довод будет один – раз дело рассмотрено до 1 января, то нарушения нет».

Именно нормы о гарантиях обязательного аудиопротоколирования – самые важные во всем законопроекте, считает Сергей Пашин, ведь с их помощью можно добиться отмены приговоров.

Федеральный судья в отставке Сергей Пашин

Самое главное, конечно, что отсутствие аудиозаписи будет считаться кассационным поводом. Всё остальное в проекте – это лишь уточнения, попытки реализовать позицию Конституционного суда и перехитрить практику правоохранительных органов. Но на всякую хитрость возникает другая хитрость. А вот это императивно, понятно и жёстко: есть аудиозапись – нет аудиозаписи. Это реальная вещь, которая может работать.

«Мы ещё не один зуб сломаем об этот пряник»

Константин Ривкин называет инициативу Минюста «революционным явлением», поскольку она «предусматривает реальные меры для внедрения в правоприменительную практику провозглашенных в УПК принципов равенства и состязательности сторон». «Пока они носят лишь декларативный характер, – подчёркивает он. – Что усугубляется заложенной в законе усеченностью возможностей защиты на стадии досудебного производства и фактически не скрываемым обвинительным уклоном в деятельности следственных органов и судов». Он не сомневается, что законопроект встретит активнейшее сопротивление со стороны силовых ведомств. Но если большая часть норм всё же будет принята, то «адвокатское сообщество вздохнёт намного свободнее».

Законопроект будет принят в скором времени, прогнозирует Евгений Тонков. «Вероятнее всего, законодатели его немного упростят в пользу стороны обвинения, – признаёт защитник. – Но и в урезанном виде он будет являться достижением адвокатского сообщества, позволяющим реализовывать идеи состязательности и справедливости в уголовных процессах».

Федеральный судья в отставке Сергей Пашин

Ну хорошо, хуже не будет. Но и лучше не сильно станет. Потому что логика такая – тащить, не пущать, не давать, не позволять. Следователь, как инквизитор, не заинтересован ни в гласности, ни в расширении прав обвиняемых, ни в противодействии защитника, ни в обжаловании. А значит, будут и дальше выдумывать предлоги, чтобы не давать тех возможностей, которые прямо не прописаны в законе.

«Кажется, что на нашей улице перевернулся грузовик с пряниками. Но может статься и так, что мы ещё не один зуб обломаем об этот пряник, – предупреждает Анастасия Пилипенко, – Если фиксировать в УПК каждое конкретное… даже не право, а полномочие защитника, то потом окажется, что запрещено абсолютно всё, что прямо не разрешено. Сложно представить, с чем ещё нам придется столкнуться при такой логике».

«Дорогу осилит идущий. И я приветствую усилия Минюста пройти эту дорогу во имя справедливости, во имя правосудия, – говорит Юрий Новолодский. – Чтобы состязательность процесса состоялась, у защиты должна быть определённого рода вооруженность. И этот законопроект как бы надеется её обеспечить. Но вряд ли авторы представляют те сложности, с которыми придется столкнуться. И по моим прогнозам, от этой эскадры хороших, разумных предложений, в гавань войдет жалкое, потрёпанное отребье правовых норм. Вот так будет». Впрочем, он оговаривается, что «любая дополнительная возможность для активных профессиональных адвокатов – это очень полезная вещь».