«Тут букет преступлений»
Эксперты перечисляют нарушения в деле Заремы Мусаевой
Три недели назад чеченские силовики принудительно увезли из Нижнего Новгорода в Грозный жену федерального судьи в отставке Зарему Мусаеву. Эта громкая история очевидным образом затрагивает конституционный принцип независимости судебной власти – однако руководство страны так и не выразило обеспокоенности. Более того, многие политики и чиновники продолжают уверять, что ситуация с Мусаевой находится в рамках закона. «Улица» решила проверить, так ли это. Мы пошагово восстановили события последних трёх недель – и попросили экспертов прокомментировать каждый этап на соответствие законодательству. Юристы, адвокаты и судья в отставке указали на многочисленные нарушения и даже преступления, допущенные в этой истории представителями государства. Это длинный текст – но он наглядно демонстрирует, что в современной России силовики и судьи не обращают внимания на закон.
20 января
Судья Верховного суда Чеченской Республики в отставке Сайди Янгулбаев уже несколько лет проживает с семьёй в Нижнем Новгороде. Он покинул республику после конфликта с чеченскими властями. В декабре его сын Абубакар Янгулбаев заявил о преследовании родственников, проживающих в Чечне. Затем он сам был задержан как свидетель по уголовному делу об оправдании терроризма, после чего покинул Россию. Журналистка «Новой газеты» Елена Милашина утверждает, что Сайди Янгулбаев, его жена Зарема Мусаева и их дочь Алия планировали улететь из страны 21 января.
20 января, около 18:00, в квартиру Янгулбаевых стучатся люди в штатском. Под окнами стоят тонированные мерседесы с чеченскими и ставропольскими номерами. Янгулбаевы отказываются впустить незнакомцев и вызывают адвоката Наталью Добронравову. Она приезжает и разговаривает с визитёрами. Те называют себя полицейскими из Чечни, но отказываются показать удостоверения. Мужчины требуют, чтобы Янгулбаевы впустили их в квартиру.
Председатель Комитета против пыток* Сергей Бабинец: «По закону сотрудники полиции действительно могут приехать в любой другой регион и проводить там следственные действия и оперативные мероприятия. Но это нужно заранее согласовать с “местными” силовыми структурами. Думаю, что в данном случае такое согласование всё-таки было».
Адвокат Наталья Добронравова: «Когда я приехала, рядом с квартирой стоял сотрудник нижегородской полиции. Он сказал, что “всё его руководство ГСУ МВД по Нижнему Новгороду полностью в курсе этой ситуации”, но категорически отказался представиться».
Визитёры утверждают, что у них есть постановление о принудительном приводе Сайди Янгулбаева и Заремы Мусаевой на допрос в качестве свидетелей по уголовному делу. Однако они отказываются его показать.
Федеральный судья в отставке Сергей Пашин: «Сайди Янгулбаев – судья в отставке. Но в вопросах собственной неприкосновенности, неприкосновенности его имущества и особой защиты членов его семьи он приравнивается к действующему судье. Это нужно, чтобы судье после отставки не могли отомстить за принятые им решения. В законе о статусе прямо сказано: судья не может быть привлечён ни к какой ответственности за высказанное им мнение при решении по делу. Ни задержание, ни арест, ни возбуждение уголовного дела, ни даже привод судьи в отставке совершенно невозможны без согласия квалификационной коллегии соответствующего уровня. Причём обратиться туда должны не рядовые следователи из Чечни, а председатель Следственного комитета России.
Нарушение этого правила является формой превышения полномочий. Кроме того, всё, что получено в результате таких действий, не может служить доказательством по делу. В данном случае эти действия сродни похищению человека, что само себе преступление.
Я хочу подчеркнуть: произошедшее с Сайди Янгулбаевым – это грубое нарушение Закона о статусе судей, нарушение неприкосновенности судьи и, по сути, вызов всему судейскому сообществу России».
Адвокат Наталья Добронравова рассказывает визитёрам про статус судьи в отставке и соответствующие законодательные гарантии. Те не верят, звонят кому-то и говорят на чеченском, после чего отказываются от намерения забрать судью. Но требуют, чтобы с ними поехала Зарема Мусаева. Они хотят немедленно увезти её на машине в Чечню.
Адвокат Александр Попков: «Законом не определено, как именно осуществляется привод на такие расстояния. Это большая лакуна в законодательстве. По всей видимости, законодатели просто не подумали, что привод может оформляться таким образом. А уже потом правоприменители нашли лазейку.
Лично мне совсем не нравится практика, когда человека из одного региона везут приводом через всю страну. Если нужен свидетель, пожалуйста – направьте коллегам поручение о допросе. И я 20 лет назад направлял такие поручения, когда работал следователем, и сейчас это практикуется. Это вполне рабочая схема – более того, основная. У государства денег не хватит всех приводом через всю страну везти».
Председатель «Комитета против пыток» Сергей Бабинец: «Доставление свидетеля из Нижнего Новгорода в Грозный на машине – действие, мягко говоря, необязательное. Между этими городами почти две тысячи километров. Я сам несколько раз так проезжал, на машине это занимает сутки, если не останавливаться. Очень тяжёлый путь – и я не понимаю, какой смысл тащить на такое расстояние женщину, у которой проблемы со здоровьем».
Приезжает дополнительный наряд нижегородской полиции. Только после этого Сайди Янгулбаев решается открыть дверь и впускает нижегородских полицейских и Наталью Добронравову. Она объясняет правоохранителям ситуацию. Те отвечают, что не компетентны разбираться в вопросах лиц со статусом федерального судьи, обещают доложить руководству и уезжают.
Затем с разрешения судьи в квартиру заходит один из чеченцев. Он показывает удостоверение: его зовут Адам Мадигов, он оперативный сотрудник ГУ МВД по ЧР. Мужчина наконец-то демонстрирует постановления о приводе Янгулбаева и Мусаевой – они подписаны старшим следователем СУ УМВД России по Грозному Хусаиновым. Адвокат напоминает Мадигову: привод можно осуществлять, только если заведомо известно, что человек злостно уклоняется от вызова следователя или суда. Тот утверждает, что Янгулбаевым направлялись повестки; Янгулбаевы настаивают, что ничего не получали.
Добронравова внимательно изучает документ и обнаруживает: в постановлении написано, что повестки якобы направляли в город Городецкий Нижегородской области. Но такого города не существует, есть город Городец. Семья Янгулбаевых действительно жила там некоторое время, но давно переехала.
Председатель «Комитета против пыток» Сергей Бабинец: «Позже мы приехали в Городец и опросили женщину, которая проживает по старому адресу Янгулбаевых. Она письменно подтвердила, что к ней никто не приходил и никаких повесток не приносил.
Важно понимать, что повестки вручаются строго под подпись вызываемого лица. А если человек отказывается принимать повестку, то находят свидетелей, при которых составляется расписка об отказе. Поэтому у нас складывается впечатление, что никаких повесток и не было. А было весьма спешно и неграмотно составленное постановление о приводе – исключительно для того, чтобы иметь какой-то мало-мальский процессуальный повод выдернуть людей в Чеченскую Республику».
Адвокат Александр Попков: «Это общая стандартная практика наших правоохранительных органов. Повестки направляются по “левым” адресам или не направляются вовсе. А потом людей под предлогом отсутствия реакции на повестки задерживают и увозят. По сути это фальсификация».
Добронравова обращает внимание, что в постановлении датой привода указано не 20 января,
а 24-е.
Адвокат Александр Немов: «Её забрали 20 января, хотя привод было необходимо обеспечить 24 января. Где она четыре дня должна была находиться – это вообще процессуальная загадка. Просто невозможно объяснить, в каком статусе она должна была ожидать даты допроса, в каком учреждении. Задержанная? Она не может быть задержана, потому что свидетеля нельзя задерживать. Что это – новый способ лишения свободы?»
Адвокат Александр Попков: «У меня был схожий случай в Красноярске – полицейским понадобилось доставить человека в Сочи. Тоже выписали постановление о приводе в качестве свидетеля. Сначала привезли к себе в отдел в Красноярске и вообще без оснований закрыли человека в “клетку” на пару часов. Потом везли в наручниках в машине в аэропорт. Летели через Москву, там ещё сидели-ждали в Шереметьево. Дорога в итоге заняла два дня, он всё это время был без телефона, не мог помыться и так далее. А уже на месте его задержали и предъявили обвинение.
Так что это завуалированная форма розыска и задержания. Просто сотрудники органов не хотят это честно оформлять. Потому что если его двое суток везти как задержанного, то идёт отсчёт допустимого срока задержания – а они потом не успевают документы в суд направить. Поэтому оформляют как привод».
В постановлении указано: уголовное дело, по которому требуется доставить свидетелей Зарему Мусаеву и Сайди Янгулбаева, возбуждено по статье о мошенничестве (ч. 3 ст. 159 УК). Обвиняемая N убедила нескольких человек оформить банковские кредиты, а затем похитила деньги. В документе не сообщается, какое отношение Янгулбаев и Мусаева имеют к этому делу.
Адвокат Александр Попков: «Указывать конкретную роль свидетеля в приводе всё-таки необязательно. У следователя могут быть основания для сокрытия определённых сведений – и того, какая роль этому свидетелю отводится. Может быть, свидетель достаточно ценный, чтобы скрывать сведения о нём в постановлении.
Но постановление должно содержать максимальное количество сведений – чтобы его можно было обжаловать в суде. Чтобы суд мог разобраться, достаточно ли было оснований. По сути, постановление о приводе должно выноситься в таком же объёме и с таким же основанием, как это делают ЕСПЧ, европейские суды, суды в Штатах. Они подробно расписывают, почему, как, что. В общем, оно должно соответствовать статье 7 УПК – “Все постановления следователя и суда должны быть обоснованными и мотивированными”».
На место приезжают два юриста «Комитета против пыток» – Сергей Бабинец и Олег Хабибрахманов. Сайди Янгулбаев предлагает, чтобы чеченские полицейские допросили их с женой здесь и сейчас. Мадигов выходит из квартиры, чтобы проконсультироваться с коллегами. Он договаривается с Добронравовой, что за ответом она выйдет на лестничную площадку.
Председатель «Комитета против пыток» Сергей Бабинец: «Такой допрос свидетеля на месте вполне возможен и соответствует закону. Более того, и Сайди им тоже якобы был нужен как свидетель. Но обратите внимание: когда он сам предложил, чтобы его допросили в квартире, они отказались. Ещё одно подтверждение, что никакой допрос по уголовному делу о мошенничестве их на самом деле не интересовал. Это был лишь предлог, чтобы увезти их в Чеченскую Республику».
Чеченские полицейские стучат в дверь и говорят: «Выходит адвокат». Когда Добронравова открывает замок, они наваливаются на дверь и врываются в квартиру. Силовики бьют Добронравову по лицу и пытаются силой вытащить Зарему Мусаеву на улицу – в лёгкой одежде и без обуви. Также они наносят удары Сайди Янгулбаеву и юристам КПП.
Федеральный судья в отставке Сергей Пашин: «По закону, вторжение в жилище судьи возможно только после возбуждения в отношении него уголовного дела. А для этого, как я говорил, председатель Следственного комитета России должен обратиться в Высшую квалификационную коллегию судей.
Применение силы к судье однозначно противоправно и рассматривается как посягательство на спецсубъекта. Это может служить основанием для привлечения к уголовной ответственности».
Председатель Комиссии по защите прав адвокатов АП Нижегородской области Георгий Курашвили: «В отношении Добронравовой однозначно совершено преступление. Ну как это – поднять руку на женщину, на адвоката при исполнении?! Адвокат, напомню, по закону тоже относится к спецсубъектам.
Понятно, зачем они её ударили. Чтобы подавить её волю, не дать ей выполнять свои обязанности, выключить её на какое-то время из происходящего. Отделались от полноправного участника процесса таким незаконным, варварским способом.
Члены нашей комиссии единогласно признали эту ситуацию нарушением профессиональных прав и воспрепятствованием адвокатской деятельности. Теперь палата на основании нашего заключения будет обращаться в Следственный комитет, президент палаты Николай Рогачёв уже связался с руководителем регионального следственного управления. Не будет реакции – значит, пойдём дальше, вплоть до Бастрыкина.
Судья, напомню, по закону тоже относится к спецсубъектам. Одним словом, тут букет преступлений».
В итоге чеченские полицейские силой выводят женщину на улицу – босиком и без верхней одежды. Заталкивают её в машину и увозят.
Федеральный судья в отставке Сергей Пашин: «Про близких судьи в законе есть такая формулировка: находятся под особой защитой государства. Значит, на них распространяются не такие гарантии, как на самого судью, но всё-таки повышенные гарантии. И ничего подобного с женой судьи делать нельзя».
Председатель «Комитета против пыток» Сергей Бабинец: «У МВД есть приказ о том, как должен осуществляться привод, чтобы права человека не были нарушены. И мы видим, что вся эта ситуация – набор нарушений этого приказа. Например, ночью привод нельзя осуществлять. Человеку должны разъяснить его права, установить его личность».
Адвокат Наталья Добронравова: «За всё это время они даже не пытались установить личность Мусаевой, её паспорт с самого начала был и остался у меня. То есть они вообще могли ошибиться и забрать не того человека!»
21 января
«Комитет против пыток» направляет в ЕСПЧ срочную жалобу по 39-му Правилу Суда. Оно применяется при исключительных обстоятельствах – когда жизни и здоровью человека угрожает неминуемый риск причинения непоправимого вреда. В таких случаях Европейский суд может потребовать от национальных властей каких-то действий, гарантирующих безопасность человеку. Но ответ пришёл только 24 января. ЕСПЧ обязал Россию до 7 февраля ответить на ряд вопросов – с целью выяснить обстоятельства ситуации.
Юрист-конституционалист Григорий Вайпан: «В практике по 39-му Правилу часто бывает, что ЕСПЧ запрашивает дополнительную информацию у властей – и, соответственно, откладывает решение вопроса о принятии или непринятии обеспечительных мер. Европейский суд в принципе неповоротлив. Но мне кажется очевидным, что именно в этой конкретной ситуации ЕСПЧ мог бы действовать быстрее».
Российские СМИ подробно освещают ситуацию с Янгулбаевыми. Местонахождение Заремы Мусаевой неизвестно – у неё нет с собой телефона. Её родные напоминают: женщина страдает от диабета и должна пять раз в сутки принимать лекарства. Но ей не дали взять их с собой.
Адвокат Александр Попков: «Даже если свидетеля принудительно доставляют на допрос, он не должен лишаться свободы, средств коммуникации и тем более юридической помощи. Европейский суд по правам человека говорил неоднократно: статус задержанного начинается не только с момента составления протокола об административном или уголовном задержании. Если человека посадили в яму и два дня пытали, а только потом составили протокол о задержании – он будет считаться задержанным с того момента, как его в яму посадили. Здесь не надо никакого юридического образования, чтобы это понимать».
Глава юридического департамента «Руси сидящей»* Ольга Подоплелова: «Закон не регламентирует отдельно доставление больного человека в другой регион. Но здесь действует общее требование о запрете пыток, жестокого и бесчеловечного обращения. Поскольку человек в ходе доставления находится под контролем государства, оно несёт ответственность за его жизнь и здоровье. При необходимости ему должна быть обеспечена возможность принять лекарство, осуществить необходимые медицинские и гигиенические процедуры».
Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков называет историю с Янгулбаевыми «фантастической» и говорит, что Кремль «предпочитает просто не верить таким сообщениям без каких-либо подтверждений». Отвечая на вопросы журналистов, он подчёркивает, что у чеченских силовиков нет и не может быть особого статуса, «так как в России действует единое правовое поле».
Адвокат Александр Немов принимает защиту Заремы Мусаевой и прилетает в Чечню. Позже он узнаёт, что оказался в Грозном даже раньше, чем туда доставили его доверительницу. Немов пытается встретиться со следователем Хусаиновым, который подписывал постановление о принудительном приводе женщины, – но того нет на рабочем месте. Тогда адвокат подаёт в дежурную часть заявление, что все следственные действия должны проводиться с Мусаевой исключительно в его присутствии. Также он просит предоставить свидание с доверительницей и оставляет свой номер телефона. Хусаинов не перезванивает. Зато Немов замечает за собой слежку: весь день за ним ездит один и тот же автомобиль. Дождавшись вечера, адвокат улетает из Чечни: наступают выходные, с ним всё равно никто бы не стал встречаться. К Мусаевой его так и не пускают; выяснить, где она, не удалось.
Адвокат Александр Немов: «Цивилизованным образом всё это должно было выглядеть, наверное, так. Если человека 20 января забирают и доставляют 21-го, то следователь должен подстроить свой график и провести следственные мероприятия как можно быстрее. Чтобы свидетелю не пришлось четыре дня ждать непонятно чего.
Что касается ведения слежки за адвокатом исключительно в связи с оказанием им юридической помощи – это очень странная история. И я понимаю, что жалобы, обращения тут ничего не решат – скажут, мне показалось, а человек просто двигался в ту же сторону. Но я всё же оставил сообщение об этом в УВД по Нижнему Новгороду, там не стали передавать в район, что уже хорошо. Моё заявление приняли, мне звонил оперативник из уголовного розыска, зафиксировал мои объяснения».
Председатель «Комитета против пыток» Сергей Бабинец: «Я думаю, что слежка связана с громкостью дела. Мы прекрасно помним, как в 2014 году нам сожгли офис (ссылка на СМИ, внесённое в реестр “иноагентов”. – «АУ»), разнесли машину. В 2016 году было нападение на автобус с журналистами, которых мы везли в Чечню. И все эти события начинались тоже со слежки. Поэтому здесь мы тоже опасаемся каких-то провокаций. Хотя мы всего лишь требуем соблюдения прав Мусаевой, соблюдения процессуального законодательства, федерального законодательства.
Если кота очень долго тыкать носом в его плохие дела, он либо запомнит, что так делать не надо, либо начнёт кусаться. Вот запоминать у чеченских властей не очень получается, а кусаться они очень любят».
Вечером Рамзан Кадыров впервые комментирует произошедшее. Он утвержает, что Янгулбаевым трижды отправляли повестку, а привод согласован с нижегородскими полицейскими и проводился в соответствии законом. Глава Чечни пишет, что Зарема Мусаева в Грозном якобы напала на полицейского и «чуть не лишила глаза». Тем самым женщина «заработала себе статью на реальный срок заключения».
Также Кадыров высказывается по поводу статуса Сайди Янгулбаева. Он обращается к Верховному суду Чечни и призывает исключить Янгулбаева «из рядов судей, выгнать пинком из резерва и стереть напрочь его имя из истории судебного органа, дабы не порочить его». По словам Кадырова, семью Янгулбаевых «ждёт место либо в тюрьме, либо под землёй».
Председатель «Комитета против пыток» Сергей Бабинец: «Подобные высказывания Кадырова в отношении других лиц уже имели реальные последствия. Можно вспомнить нападение на Милашину и [адвоката Марину] Дубровину в Чечне, когда их избили в гостинице. Можно вспомнить историю преследования Салмана Тепсуркаева, которого обвинили в том, что он администрировал “1Adat”***. Его похитили (ссылка на СМИ, внесённое в реестр “иноагентов”. – “АУ”) в 2020 году, было несколько видеозаписей, где его “посадили” на бутылку, заставили извиняться – и всё, человека больше нет, он пропал бесследно. А сколько было нападений за границей…
Так что это не единичные истории. Таких высказываний с последствиями было достаточно много. И об этом мы много говорили и писали. К сожалению, это можно назвать системой».
Федеральный судья в отставке Сергей Пашин: «Глава субъекта, как и любой гражданин, может обратиться с любыми требованиями к судебной системе. Другое дело, что он должен уважать достоинство суда и независимость судебной власти. А тут, кажется, разговор ведётся с позиции силы – и при этом в состоянии аффекта. Нужно немного охолонуть, прежде чем обращаться к председателю Верховного суда.
Кадыров федеральный чиновник высокого ранга, силовик – и в этом качестве подобного рода заявления совершенно недопустимы. Понятно, что это не дело ни губернатора, ни президента. Кадыров может просить суд, ходатайствовать, предлагать, но не требовать. Это мне кажется принципиальным.
И надо помнить: если Высшая квалификационная коллегия будет рассматривать вопрос об этом судье, то она руководствуется вообще-то презумпцией невиновности».
После высказываний Кадырова появляется первое видео с Заремой Мусаевой. В 31-секундном ролике она отвечает на вопросы уполномоченного по правам человека в Чечне Мансура Солтаева. Женщина говорит, что к ней не применяли силу и купили лекарства по дороге. При этом речь даётся ей с трудом, она выглядит очень усталой и заторможенной.
22 января
Сайди Янгулбаев с дочерью Алией покидают Россию. Они заявляют, что отъезд связан с угрозой их жизни. Кадыров вновь высказывается в соцсетях. Он пишет, что не угрожает, а «констатирует факты». Янгулбаевы, по его словам, «призывают к терроризму и экстремизму, поддерживают его». Глава Чечни ссылается на переписку из якобы семейного чата Янгулбаевых, где обсуждается нападение на бывшего чеченского правоохранителя. По мнению Кадырова, семью необходимо задержать, а при сопротивлении – «уничтожить».
23 января
Министр печати Чечни Ахмед Дудаев в эфире «Дождя»** заявляет, что Мусаевой назначен административный арест на 15 суток – за оскорбление и нападение на полицейского. Позже на сайте Ленинского районного суда Грозного появляется карточка по делу Мусаевой. Там указано, что суд вынес решение ещё 21 января в 22:20 – по ч. 1 ст. 20.1 КоАП («Мелкое хулиганство»).
Председатель «Комитета против пыток» Сергей Бабинец: «Они прекрасно понимают, что их “доставление” – фактическое лишение человека свободы. Это может быть расценено и как похищение, незаконное задержание – а это уже уголовная статья. Поэтому они решили придать некую легитимность данному процессу и состряпали мелкую “хулиганку”».
Адвокат Наталья Добронравова: «Есть постановление правительства, которое устанавливает перечень заболеваний, препятствующих отбыванию административного ареста. Там указан сахарный диабет с осложнённым течением. А поскольку у Мусаевой много сопутствующих заболеваний, она инсулинозависима – тут как раз можно говорить об осложнённом течении. У неё диабет 2 типа, это достаточно серьёзно».
24 января
Утром Рамзан Кадыров публикует новое заявление. Он называет журналистку Елену Милашину и правозащитника Игоря Каляпина террористами; призывает правоохранительные органы задержать их. И снова повторяет, что Янгулбаевы будут задержаны, а при сопротивлении уничтожены – и «всё будет согласно закону». После настойчивых просьб журналистов слова Кадырова комментирует Кремль.
Пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков: «Здесь нужно разбираться с заявлениями, есть ли прямые угрозы в отношении журналистов и упомянутого члена президентского совета. Да, действительно, он употребляет слово “пособников террористов” в отношении этих людей. Это его право. И право этих же людей защищать свою честь и достоинство. Всё-таки здесь мы должны основываться на том, что мы живём в правовом государстве».
Председатель «Комитета против пыток» Сергей Бабинец: «Людям, в отношении которых есть такие высказывания, я думаю, стоит быть осторожными. Рядом с Кадыровым достаточно людей, которые хотят ему угодить, стать к нему ближе, получить какие-то награды. И для этого они могут сделать абсолютно всё, что может понравиться Рамзану Ахматовичу. При этом самому Кадырову не нужно говорить: “Расправьтесь с этим, дайте по голове этому”. Он просто высказывает своё мнение – а остальные должны интерпретировать его таким образом, каким бы хотел это видеть Кадыров».
Член СПЧ, основатель «Комитета против пыток» Игорь Каляпин: «Он меня не в первый раз в этом обвиняет. Я не то чтобы привык, но отношусь к этому спокойно. Он очень любит делать какие-то поспешные заявления, которые иногда ставят в тупик не то что правозащитников – а федеральных чиновников, Министерство иностранных дел. Он не очень следит за своим языком, он не привык отвечать за свои слова. Он единственный человек в Российской Федерации, который может ляпнуть что-нибудь – и ему за это ничего не будет (цитата по интервью “Настоящему времени”; СМИ внесено в реестр “иностранных агентов”. – “АУ”)».
Немов прилетает в Грозный и снова замечает слежку. Он едет в грозненский спецприёмник – ведь арестованную на 15 суток женщину должны содержать именно там. Дежурный отказывается допустить адвоката к подзащитной: требует сначала привезти разрешение от заместителя начальника грозненского УМВД. Немов отказывается ехать за такой бумагой. Он звонит на телефон доверия МВД Чеченской Республики и оставляет заявление о недопуске, затем подает жалобу в прокуратуру Чеченской Республики.
Адвокат Александр Немов: «Мне говорили, что без разрешения не пустят конкретно к Мусаевой. А к остальным можно – если бы я защищал кого-то другого. Разумеется, это совершенно незаконно».
Председатель Комиссии по защите прав адвокатов АП Нижегородской области Георгий Курашвили: «Для посещения доверителя в ОВД, спецприёмнике, СИЗО или колонии адвокату не требуется никаких разрешений ни от каких должностных лиц. Подобные требования – это просто глупости. Ордер на защиту человека и удостоверение адвоката – всё, что нужно для встречи. Даже соглашение с доверителем никто не имеет права требовать. Нельзя спрашивать, с кем оно заключено, на какую сумму – это железобетонная адвокатская тайна. Ордер есть у адвоката – всё, большего знать им не положено.
Александр Немов уже трижды обращался в нашу комиссию по вопросу недопусков к другим доверителям в Чечне. Мы признали это грубым нарушением, палата трубила во все возможные инстанции. Но правоохранительные органы Чечни продолжают действовать так же. Потому что в Чечне сегодня творится полное неподчинение федеральным законам, которое происходит с попустительства федеральной власти».
Немов снова едет к Хусаинову, ведь в постановлении привод Мусаевой на допрос был назначен на 17:00 24 января. В дежурной части сообщают, что следователя и Мусаевой у них нет. Немова не пускают в ОВД, он звонит Хусаинову, пишет ему СМС – тот не берёт трубку и не отвечает. Позже сотрудник конвоя сообщает адвокату, что вообще не получал в этот день задание доставить Мусаеву из спецприёмника в ОВД.
Адвокат Александр Немов: «Конечно, следователь самостоятельно определяет ход следствия, дату, время проведения следственных действий. В принципе, он может их и изменить. Но тот факт, что Мусаеву посадили в спецприёмник, не мешает проводить следственные действия. И коли уж он её “привёл”, то должен был провести допрос в назначенное время».
Немов едет в Ленинский районный суд – получить постановление по «административке» Мусаевой. Ему отказывают: «в связи с загруженностью» председатель суда ведёт приём до 15:00. Тогда Немов через Госуслуги подаёт заявление об ознакомлении с документами. Он улетает из Чечни, за ним следят вплоть до аэропорта.
Адвокат Александр Немов: «Да, председатель может устанавливать время приёма. Но потом я позвонил в суд рано утром – и мне сказали, что у них нет материалов, их якобы передали в апелляцию. В этот же день после обеда звонил другой адвокат – и ему сказали, что материалы передали в апелляцию как раз в обед. Получается, что в суде откровенно врут».
26 января
Чеченский омбудсмен Мансур Солтаев публикует видео, где он звонит в спецприёмник. Ему отвечают, что состояние Мусаевой удовлетворительное, она получает все лекарства. В комментариях видео считают постановочным и требуют показать саму Мусаеву. Через несколько часов Солтаев направляет обращение главе СПЧ – он требует исключить Игоря Каляпина из совета «за поддержку терроризма».
27 января
Глава СПЧ Валерий Фадеев впервые комментирует эту историю. По его словам, доставление Мусаевой в Грозный соответствует нормам УПК.
Председатель Совета по правам человека при президенте России Валерий Фадеев: «В соответствии с законом её могут навестить прокурор, адвокат и члены Общественной наблюдательной комиссии Чеченской Республики. Полагаем, что ситуация продолжит развиваться в правовом поле и по истечении назначенного судом наказания Зарема Мусаева окажется на свободе».
28 января
Мансур Солтаев публикует видео о посещении спецприёмника. В кадре показывают Зарему Мусаеву, но её слов не слышно. Солтаев уверяет, что она «в нормальном» и «в хорошем» состоянии.
Член Общественной наблюдательной комиссии Москвы Георгий Иванов: «Могу сказать, что для ОНК в законе прямо прописано: необходимо письменное согласие человека, чтобы фотографировать его в местах ограничения или лишения свободы и затем распространять такое изображение. Более того, необходимо письменное согласие даже на распространение информации о том, что человек находится в таком месте. Я не знаю, как это работает в случае с уполномоченными, но я бы всегда брал письменные разрешения».
К этому времени интересы Мусаевой представляет уже группа адвокатов («Комитет против пыток» пока не называет весь список в целях безопасности). Они также пытаются получить материалы административного дела в грозненском суде. Им отказали – теперь уже сославшись на ковид.
Председатель «Комитета против пыток» Сергей Бабинец: «Там внезапно началась пандемия коронавируса и председатель суда резко убежал на больничный. То есть искусственно, по нашему мнению, были созданы такие условия, при которых никаких материалов адвокатам никто не дал».
Федеральный судья в отставке Сергей Пашин: «Такие ограничения не вытекают ни из каких нормативных актов. Это явный произвол и нарушение права на защиту. Это нарушение ещё и конституционных норм, а именно статьи 46 Конституции. Потому что правосудие обязано защищать права человека. А здесь правосудие, по сути, утаивает документы и ставит препоны на пути к судебной защите».
Адвокат Александр Караваев: «С административными материалами ознакомиться так никому и не удалось. Хотя мы неоднократно приезжали в Ленинский суд, последний раз 7 февраля. Наши жалобы тоже до сих пор не рассмотрены, хотя вышли все сроки. Так что с административным процессом Мусаевой всё глухо».
Адвокаты Мусаевой несколько часов стоят у спецприёмника, их к ней не допускают. Вечером туда приезжает высокопоставленный сотрудник МВД Чечни, он передаёт адвокатам заявление, написанное якобы Заремой Мусаевой. В нём говорится, что Мусаева «имеет реальную возможность воспользоваться услугами адвоката Александра Немова», но она «в услугах не нуждается».
Председатель «Комитета против пыток» Сергей Бабинец: «Чтобы отказ от услуг адвоката был оформлен должным образом, человек должен встретиться с защитником тет-а тет. В условиях, исключающих оказание давления; без возможности третьих лиц услышать их разговор. Человек должен наедине и добровольно сказать адвокату: “Я от ваших услуг отказываюсь”. После этого они вместе составляют соответствующий акт. И только убедившись, что воля клиента соблюдена, адвокат может с этим актом уйти.
Вот такая процедура законом предусмотрена. А тут какой-то человек в “гражданке” приносит ксерокопию написанной и подписанной неизвестно кем бумажки. И говорит – мы вас не пустим, потому что у нас есть вот такая филькина грамота. Нет, это не является должным отказом».
Адвокат Александр Караваев: «Здесь нарушение заключается прежде всего в самом факте системного недопуска защитников. Это же были не первые адвокаты, которые пытались попасть к Мусаевой.
Тогда мы ещё не знали, что возбуждено уголовное дело о насилии в отношении полицейского. Через несколько дней мы будем изучать арестные материалы – и увидим, что протокол допроса Мусаевой в качестве подозреваемой датирован как раз 28 января. В протоколе она требует, чтобы её защиту осуществлял тот адвокат по соглашению, которого выбрал её сын Абубакар. И вся соль ситуации в том, что этот допрос проводился в 14:30. Ровно в это время три адвоката по соглашению, в том числе и я, стояли у спецприёмника. Мы пытались прорваться к Мусаевой, но нас просто не пускали, никак не объясняя причину.
А вот адвокату по назначению повезло больше – она спокойно туда попала. Оказалось, что мы даже её видели. В тот момент к спецприёмнику подъехало два десятка машин кадыровцев, мы ждали провокаций. Но несколько человек зашло в спецприёмник с какой-то женщиной, потом они вышли. Вот это и была адвокат по назначению.
Пока нас уверяли, что Мусаева отказывается от адвокатов, она в те же минуты спрашивала: “Где адвокаты, которых прислал мой сын?” Честно говоря, такое даже представить сложно. Если это не воспрепятствование адвокатской деятельности, то я тогда не знаю, что такое воспрепятствование».
29 января
Адвокатов снова не пускают в спецприёмник. В этот раз по причине коронавирусного карантина.
Председатель «Комитета против пыток» Сергей Бабинец: «Несмотря на всякие карантины, чеченский омбудсмен Мансур Солтаев накануне спокойно прошёл в спецприёмник – причём вместе с журналистами ЧГТРК. И на их видео ни про какой карантин не говорили. А адвокатов Мусаевой почему-то к ней не пускают.
Вот, пожалуйста: главный правозащитник России Валерий Фадеев накануне сказал, что адвоката к Мусаевой пустить можно и нужно. Но слова омбудсмена, видимо, не указ для Чеченской Республики. И Конституция тоже не указ. А про Закон об адвокатуре я уже вообще молчу – с ним уже что-то нехорошее делают в спецприёмнике и в правоохранительных органах Чечни. Может быть, про его существование там и не знают».
Адвокат Александр Немов: «У меня уже была в Чечне похожая история с недопуском к доверителям Исаеву и Магомадову в СИЗО. Сотрудники изолятора замерили им температуру, причём результат не показали, но сказали, что у них подозрение на ковид. И когда я пришёл в СИЗО, меня отказались к ним пропустить. Сказали, что из-за подозрения на болезнь не могут обеспечить свидание.
Я сказал, что это неправомерно, подал жалобы. Вернулся на следующий день – та же самая история. Опять подал жалобу в прокуратуру, и на следующий день – исковое заявление, которое до сих пор не рассмотрено. Через два-три дня мне всё-таки предоставили свидание. И выяснилось, что накануне первого визита их били. По моему мнению, это и была настоящая причина недопуска – сотрудники СИЗО ждали, пока у них сойдут следы избиения».
30 января
В Нижнем Новгороде неизвестные расклеивают плакаты на двери подъезда и квартиры Игоря Каляпина. Там написано, что Каляпин – «иностранный агент» и «защищает террористов». Глава СПЧ Валерий Фадеев направляет обращение в правоохранительные органы.
Член СПЧ, основатель «Комитета против пыток» Игорь Каляпин: «Однозначно можно связывать только с этой историей. У меня никаких других конфликтов нет. Местные, нижегородские, знают, что я в “Комитете против пыток” уже четыре месяца не работаю. Однозначно оттуда [из Чечни] “прилетело” в связи с моими комментариями этого дела, в связи с моими усилиями каким-то образом повлиять на чеченских силовиков и добиться освобождения Мусаевой (цитата по интервью “Настоящему времени”; издание внесено в реестр “иностранных агентов”. – “АУ”)».
31 января
«Новая газета» направляет заявление на имя главы Следственного комитета Александра Бастрыкина. Редакция требует возбудить в отношении Рамзана Кадырова уголовное дело о возбуждении ненависти либо вражды (п. «а», ч. 2 ст. 282 УК).
Адвокат Михаил Беньяш: «В 2019 году уже было заявление в Следственный комитет из-за высказываний Кадырова. Тогда Рамзан Ахматович сказал, что некоторых людей – из контекста было понятно, что имелись в виду журналисты и правозащитники, – надо убивать, сажать в тюрьму. Но господин Бастрыкин в нарушение статьи 145 УПК без принятия процессуального решения отправил обращение Следственному комитету Чеченской Республики. Там тоже не приняли никакого процессуального решения и просто отказали – дескать, в заявлении не указали о событии преступления. В последующем это решение было отменено, по второму кругу ещё раз рассмотрено. И выяснилось, что следователь даже не изучил слова Рамзана Ахматовича – он объяснил это тем, что не знает чеченского языка.
Думаю, такая же судьба ждёт и заявление “Новой газеты”. У Кадырова в Чеченской Республике полный иммунитет от любых проверок, любого преследования – больше, чем у президента Российской Федерации. Если в другом субъекте могут возбудить уголовное дело в отношении губернатора, даже арестовать и осудить, то в отношении Рамзана Ахматовича никаких доследственных проверок и проводиться не будет. Это человек c абсолютной властью на территории Чечни. Законы российской власти в Чечне не работают – у нас такой федерализм».
Появляется неожиданная новость: в отношении Мусаевой возбуждено уголовное дело о применении опасного насилия в отношении представителя власти (ч. 2 ст. 318 УК). Утверждается, что она расцарапала полицейскому лицо, когда тот составлял на неё протокол. По этой статье женщине грозит до 10 лет лишения свободы. Другие подробности адвокатам пока неизвестны: их так и не допустили к Мусаевой.
Адвокат Максим Никонов: «Статья 318 довольно легко возбуждаема и проходима через суды – неважно, политический повод или нет. Разумеется, нападать на представителей власти нельзя, поэтому сама норма должна существовать. Но проблема не в конкретной статье, а в её применении вкупе с теми стандартами доказывания, которые у нас есть.
Например, по 1-й части 318-й статьи даже не нужно фиксировать какие-либо травмы медицинским образом. Достаточно сказать: “Человек меня схватил, пихнул, я испытал физическую боль”. Другие сотрудники в один голос подтверждают: “Да, я видел, что Иванов толкнул сотрудника Петрова в грудь”. Дальше вокруг этих показаний расписывают доказательства. Есть судмедэкспертиза – значит, есть. Нет – ну, значит, нет.
Когда 318-ю статью вменяли митингующим, то коллеги-адвокаты находили видеозаписи событий, сторонних свидетелей. Всё это подтверждало невиновность обвиняемых. Но видеозаписи отклонялись судом, свидетелей не допрашивали – или отношение к их показаниям было критическое. Так что правоприменитель явно ограничивает сторону защиты в манёвре.
А в ситуации “бытовой” 318-й статьи доказывать невиновность ещё сложнее: ни свидетелей, ни камер. Если человеку вменяют нанесение побоев сотруднику где-то в отделении полиции – там, конечно, могут быть камеры видеонаблюдения. Но если записи с них окажутся в пользу защиты, то далеко не факт, что они окажутся и в материалах дела.
Предположим теперь, что человека обвиняют в нападении на сотрудника, например, в патрульной машине. Но там не было видеорегистратора. В итоге есть слова четырёх полицейских – и слова одного этого бедного человека. Какие у него тогда доказательства защиты? Ведь у суда “нет оснований не доверять сотруднику полиции”.
Чтобы опровергнуть 318-ю статью, всегда приходится очень потрудиться. И практика оправдательных здесь довольно редкая».
В тот же день МВД по Чеченской Республике сообщает об уголовном деле против Ибрагима Янгулбаева – сына Мусаевой. Его объявляют в федеральный розыск по статье о публичных призывах к террористической деятельности (ч. 2 ст. 205.2 УК) и заочно арестовывают.
1 февраля
Новое заявление от Рамзана Кадырова: он призывает страны, где находятся Янгулбаевы, выслать их в Россию: «Иначе мы их найдём и уничтожим». Он обещает, что «первый же чеченец с ними разберётся, как только появится такая возможность».
Депутат Госдумы Адам Делимханов в прямом эфире заявляет (ссылка на СМИ, внесённое в реестр «иноагентов». – «АУ») о кровной мести и угрожает «оторвать головы» Янгулбаевыем. Речь произносится на чеченском языке – и депутат угрожает также тем, кто переведёт его слова на русский язык.
Уполномоченная по правам человека Татьяна Москалькова направляет запрос в Генпрокуратуру по ситуации с Заремой Мусаевой.
Уголовный кодекс Российской Федерации: «Статья 105 ч. 2 п. е.1: Убийство, совершённое по мотиву кровной мести, наказывается лишением свободы на срок от восьми до 20 лет с ограничением свободы на срок от одного года до двух лет, либо пожизненным лишением свободы, либо смертной казнью».
2 февраля
Выясняется, что Старопромысловский районный суд Грозного накануне отправил Зарему Мусаеву на два месяца в СИЗО. Ни адвокаты, ни близкие Заремы Мусаевой не знали об этом заседании.
Председатель «Комитета против пыток» Сергей Бабинец: «Мусаевой, скорее всего, дали на заседание адвоката по назначению. Потому что совсем уж без защитника нельзя. Но никто не имел права не допускать её адвокатов. Независимо от того, в каком месте находится человек, – спецприёмник, СИЗО, колония, тюрьма – адвоката обязаны впустить. Выходной ли, праздники, коронавирус, чума или оспа – у любого человека есть конституционное право на доступ к квалифицированной юридической помощи».
Чеченские силовики и чиновники проводят своеобразный флешмоб: записывают видеообращения с угрозами семье Янгулбаевых. Среди них начальник управления МВД по Грозному Дени Айдамиров, первый заместитель председателя правительства Чечни Иса Тумхаджиев, командир СОБР «Ахмат» Абузайд Висмурадов, врио начальника управления МЧС по Чечне Алихан Цакаев, командир полка имени Ахмата Кадырова Замид Чалаев, замминистра внутренних дел Аслан Ирасханов, начальник управления Росгвардии по ЧР Шарип Делимханов. «С позволения Аллаха, в любой точке мира, где бы они ни находились, мы возьмём спрос за их слова. И, с позволения Аллаха, днём и ночью у нас нет работы важнее, чем найти вас и отрубить ваши головы», – говорит Цакаев.
Председатель «Комитета против пыток» Сергей Бабинец: «Призывы к совершению каких-то насильственных действий – или угрозы их совершить – могут быть квалифицированы как злоупотребление должностными полномочиями. Или даже их превышение.
Ребята, вы имеете генеральские или ещё какие-нибудь погоны – и позволяете себе такую риторику. Может, вы не на своём месте сидите? Может быть, вам в подворотне место? Некоторые из вас даже Герои России. Люди, которые такое звание получают, должны по-другому себя вести».
На центральной площади Грозного проходит митинг против семьи Янгулбаевых. Официальное республиканское СМИ «Грозный.Информ» сообщает, что в нём приняли участие более 400 тысяч человек. В то же время население Грозного, по данным на 1 января 2021 года, составляет менее 325 тысяч человек. На митинге выступают спикер парламента Чечни Магомед Даудов, глава Общественной палаты Чечни Исмаил Денильханов, муфтий Чечни Салах-Хаджи Межиев. Участники проклинают семью Янгулбаевых, бьют палками и сжигают плакаты с их фотографиями. Звучат призывы «закрыть» «Комитет против пыток» и «предать справедливому суду» Каляпина и Милашину.
Управление Роспотребнадзора по Чеченской Республике: «Установить организаторов народного стихийного митинга не представляется возможным, поэтому речь не может идти об ответственности юридического лица».
Адвокат Владимир Воронин: «По опыту “санитарного дела” мы знаем: когда правоохранительным органам нужно, они очень быстро и очень просто устанавливают кого им надо. И подтягивают к уголовным делам за слова людей, которые даже не имеют отношения к организации митинга. Когда это нужно Следственному комитету, то любые слова становятся поводом для возбуждения уголовного дела.
Я напомню: через полтора месяца после появления “санитарного дела” на стадионе “Лужники” прошло массовое празднование пятилетия аннексии Крыма. Судя по видео, там не было никакой социальной дистанции, никаких средств индивидуальной защиты. И никакого уголовного дела, разумеется, тоже не было.
Это политика двойных стандартов. Когда надо, одни митинги становятся незаконными, а другие – законными. Когда властям удобно одно, коронавирус распространяется. Когда нужно другое – уже не распространяется».
3 февраля
Квалификационная коллегия судей Чечни прекращает статус судьи в отставке у Сайди Янгулбаева. Утверждается, что с таким ходатайством в коллегию обратился Совет судей региона, а в совет обратился министр печати республики Ахмед Дудаев. Формальной причиной было указано «несоответствие требованиям статуса судьи». Сайди Янгулбаев заявляет (ссылка на СМИ, внесённое в реестр «иноагентов». – «АУ»), что его никто не уведомлял о рассмотрении этого вопроса; он узнал об этой ситуации из СМИ. Решение квалификационной коллегии означает для него лишение неприкосновенности.
Федеральный судья в отставке Сергей Пашин: «Такое решение не может быть спонтанным актом – это делается в рамках судоподобной процедуры, которая установлена законом об органах судейского сообщества.
Квалификационная коллегия должна провести необходимое расследование. Если поступила жалоба на судью, обращение какой-то властной структуры – должна быть создана комиссия, которая проверит все обстоятельства. Разумеется, необходимо обеспечить судье право на защиту, дать ему возможность представить объяснения в своё оправдание. Должны быть направлены уведомления о разбирательстве, предложение ознакомиться с собранным материалами и прокомментировать их. Наконец, его должны были вызвать на заседание.
А рассматривать претензии заочно, если не установлены причины неявки судьи, если его не известили, – это явное грубое нарушение закона, делающее решение ничтожным. Да, бывали единичные случаи, когда судью вовремя не уведомляли о разбирательстве. Но вот чтобы человек узнал о преследовании из прессы – я такого что-то не припомню.
Тут, по-моему, грандиозное нагромождение нарушений. А значит, решение не может считаться законным и обоснованным. Кроме того, должен быть поставлен вопрос об ответственности тех, кто так поспешил в обход закона».
4 февраля
Глава СПЧ Валерий Фадеев направляет обращение главе СК России Александру Бастрыкину. Он предлагает передать дело Заремы Мусаевой на федеральный уровень.
Председатель Совета по правам человека при президенте России Валерий Фадеев: «Риторика с обеих сторон приобрела крайне острый характер, вплоть до публичных заявлений должностных лиц Чеченской Республики с угрозами в адрес семьи Янгулбаевых. В сложившейся ситуации ход и результаты расследования уголовного дела в отношении Заремы Мусаевой могут быть дискредитированы и оценены обществом как предвзятые и необъективные».
Председатель «Комитета против пыток» Сергей Бабинец: «Я считаю, что силовые структуры Чеченской Республики находятся в очень плотном взаимодействии и подчинении с Рамзаном Кадыровым. Поэтому вариант передать дело на рассмотрение в центральный аппарат СК – это хоть и не идеальное решение, но градус накала оно точно снизит. Во-первых, не будет претензий со стороны Заремы Мусаевой, её защитников, правозащитников и журналистов к чеченским силовикам – к которым отношение предвзятое, что уж тут кривить душой. И во-вторых, я думаю, что центральный аппарат СК отнесётся к уголовному делу ответственно и всесторонне, там не будут работать под чью-то дудку. Я считаю такой вариант вполне себе хорошим, поэтому Валерию Фадееву можно сказать спасибо по крайней мере за такое намерение».
Адвокат Александр Караваев: «Мы поддерживаем эту инициативу. Когда в регионе настолько наэлектризована ситуация в отношении конкретного человека, когда руководство исполнительной власти, правоохранительных органов открыто заявляет о намерении резать головы конкретной семье, а член этой семьи находится под стражей, это как минимум вызывает опасения за жизнь и здоровье. И сомнения в объективности проводимых следственных действий.
Эти сомнения можно снять, только если передать дело в вышестоящий следственный орган. Тем более когда в регионе происходит такое блокирование работы адвокатов».
Зарему Мусаеву переводят в СИЗО – и наконец-то допускают к ней защитников. Женщина категорически отрицает, что совершала какие-либо противоправные действия. Она заявляет, что не писала заявление об отказе от адвокатов – и не планирует этого делать. Медицинскую помощь ей оказывают, но она чувствует себя очень плохо.
В тот же день адвокатам удаётся ознакомиться с материалами об административном аресте. Там утверждается, что 21 января в 19:15 в отделе полиции №1 Мусаева якобы «выражалась грубой нецензурной бранью в адрес граждан». В 19:20 она якобы нанесла участковому «телесные повреждения в виде ссадины и раны левой скуловой области». Протокол об административном правонарушении составили в 19:30, дело Мусаевой передали судье в 21:00, а в 22:20 суд уже рассмотрел дело.
«Комитет против пыток»: «Здесь особо следует обратить внимание на продемонстрированную судом самоотверженность в отправлении правосудия за всякими пределами рабочего времени».
Адвокаты подают следствию ходатайства об ознакомлении с материалами уже уголовного дела Мусаевой.
Адвокат Александр Караваев: «Следователь молчит, трубки не берёт, на эсэмэски не отвечает, ничего не происходит. В итоге мы смогли часть материалов получить в Старопромысловском районном суде Грозного – который избирал меру пресечения. Там есть постановление о возбуждении дела, основные допросы – поэтому у нас есть хотя бы общее понимание, в чём суть обвинения. Если бы не Старопромысловский суд, мы бы до сих пор ни одной бумаги по делу не имели».
Выясняется, что проверка по поводу царапин и ран участкового началась 24 января. В тот же день материалы проверки передали в ОВД-1 СУ СК по Чечне, где 27 января возбудили уголовное дело. 28 января Мусаеву допрашивает следователь СУ СК по Чечне. В протоколе указаны слова Мусаевой: она готова давать показания только в присутствии адвоката, которого ей направил Абубакар Янгулбаев. Без него женщина воспользовалась 51-й статьёй Конституции.
«Комитет против пыток»: «Именно в это время прибывшие к Мусаевой адвокаты стояли у дверей спецприёмника, куда их не пускали. О намерении и дальше не пускать адвокатов к Мусаевой заявил и прибывший к спецприёмнику заместитель начальника полиции МВД по ЧР по охране общественного порядка. Как оказалось, именно в это время допрашиваемая в качестве подозреваемой Мусаева сообщала следователю о своём желании воспользоваться услугами адвоката, предоставленного ей сыном, – то есть речи об отказе её от юридической помощи не шло. При каких обстоятельствах появилось предъявленное адвокатам довольно мутное по содержанию заявление Мусаевой об отказе от услуг адвоката, ещё предстоит выяснить».
В материалах дела адвокаты видят показания Мусаевой. Женщина указывает, что не могла применить насилие к сотруднику полиции, потому что «была не в состоянии даже стоять». В суде она потеряла сознание, ей вызывали скорую помощь. Очнувшись 22 января в спецприёмнике, она не могла вспомнить, как её туда доставили и на каком основании там находится.
«Комитет против пыток» выпускает заявление: до сих пор нет никакой реакции на жалобы адвокатов в прокуратуру Чечни (о противоправных действиях полицейских во время «привода»), в республиканские МВД и прокуратуру (о недопуске в спецприёмник). Нет никакой реакции на обращение в прокуратуру Чечни и Ленинский райсуд о прекращении административного ареста Мусаевой из-за диабета. Без ответа остаются и обращения в Ленинский районный суд (когда адвокаты просили ознакомиться с материалами дела об административном правонарушении).
«Комитет против пыток»: «Отдельно хочется рассмотреть ситуацию с судьбой жалоб на постановление суда о привлечении Мусаевой к административной ответственности. 28 января 2022 года в Ленинский районный суд были нарочно поданы соответствующие жалобы. В соответствии с КоАП жалобы по делам, по которым человеку назначен административный арест, рассматриваются в течение суток.
Лишь 3 февраля, то есть по истечении шести суток с момента подачи и после повторного личного обращения адвокатов в Ленинский районный суд, материалы дела были переданы в Верховный суд ЧР. По прошествии суток с момента поступления дела в ВС ЧР жалобы на постановление о привлечении Мусаевой к административной ответственности так и не рассмотрены».
Оппозиционный политик Илья Яшин* публикует петицию к президенту России – «подписать указ об увольнении» Рамзана Кадырова с поста главы Чеченской Республики.
Отметим, в России были случаи отставки главы региона после скандалов. Например, увольнение главы Чувашской Республики Михаила Игнатьева в январе 2020 года. На церемонии передачи новой техники пожарным Игнатьев помахал связкой ключей над головой офицера МЧС, которому пришлось несколько раз подпрыгнуть за ключами. Спустя четыре дня Владимир Путин уволил Михаила Игнатьева с поста губернатора «в связи с утратой доверия».
В мае 2020 года Михаил Игнатьев подал административный иск против Путина в Верховный Суд и просил признать незаконным указ президента. После этого адвокат АП Чувашии Сергей Ванюков отправил в ВС заявление о привлечении себя и Госсовета Чувашии в качестве заинтересованных лиц по делу. Через некоторое время Игнатьев умер и ВС прекратил производство по его иску.
Адвокат АП Чувашской Республики Сергей Ванюков: Я сейчас высказываю своё мнение не как адвокат, а как гражданин. Если мы действительно хотим федеративное государство, то я категорически против, чтобы такие решения [об отставке глав регионов] принимал президент. Даже если глава республики действует плохо и народ поддерживает его отставку. Исходя из принципа разделения властей, я бы предложил, чтобы этот вопрос решал законодательный орган субъекта федерации.
Но опять-таки, в правовом государстве нужно сначала доказать вину в судебном порядке. А иначе мы так [сможем уволить] любого человека, который нам не понравился, – просто потому что в СМИ появилась какая-то информация. Для этого и придумано судебное разбирательство – чтобы установить вину. Но хоть мы и стремимся к правовому государству, фактически мы далеки от этого. И я не припомню, чтобы какого-то главу субъекта федерации отстранил от должности либо суд, либо представительный орган. У нас в Конституции это записано, но не работает. Нужно стремиться, чтобы работала именно система, институты. А когда мы пожаловались главному и он всё решит – это по сути феодализм».
Глава юридического департамента «Руси сидящей»* Ольга Подоплелова: «На сегодняшний день уже сложилась достаточно обширная практика уголовного преследования глав регионов и привлечения их к ответственности в виде отрешения от должности. Действующим законом №184-ФЗ предусмотрено четыре сценария досрочного прекращения полномочий глав субъектов, если ситуация связана с нарушениями законодательства.
Во-первых, отрешение от должности может происходить после вступления в законную силу обвинительного приговора суда. Также президент вправе по представлению Генпрокурора временно отстранить руководителя региона при предъявлении обвинения в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления.
Во-вторых, президент может отрешить от должности в связи с выражением недоверия законодательным органом власти субъекта – которое основано на решении суда.
В-третьих, может иметь место отзыв избирателями (также процессуально связанный с судебным установлением нарушений).
Четвёртый сценарий – отрешение от должности “в связи с утратой доверия” президента. К этой процедуре есть большие претензии – с точки зрения её соответствия основополагающим конституционным принципам федерализма, демократии и правовой определённости. Тем не менее она существует в законе и предоставляет президенту инструмент, с помощью которого губернатора можно отправить в отставку в любой момент – без объяснения причин и даже без последующего уголовного преследования (как в случае Юрия Лужкова или Владимира Логинова)».
8 февраля
Адвокаты наконец вступают в уголовное дело в качестве защитников Мусаевой. Это произошло только после обращения к дежурному прокурору Чеченской Республики, подчёркивает «Комитет против пыток». Защитники встречаются с Заремой Мусаевой. Она подтверждает информацию из материалов дела: во время судебного заседания по административному правонарушению она сразу упала в обморок и очнулась уже в спецприёмнике. «Комитет против пыток» подчёркивает: «Фактически судебное заседание состоялось, когда она была без сознания».
Адвокат Алексей Аванесян: «Принципы устности и гласности невозможно соблюсти в случае отсутствия сознания у одного из участников судебного заседания. Состязательность и равенство сторон в этом случае также трудно себе представить. Если мы представим, что в обморок, например, упал секретарь судебного заседания или, не дай бог, председательствующий, то вряд ли процесс продолжится. При описанных обстоятельствах суд обязан был объявить перерыв в судебном заседании и дать указание вызвать скорую помощь.
Согласно КоАП, при применении мер административного принуждения не допускаются решения и действия (бездействие), унижающие человеческое достоинство. Думаю, ни у кого нет сомнений в том, что описанные события как раз имеют признаки унижения. Про нарушения прав участника процесса вообще молчу».
9 февраля
ЕСПЧ предоставил «Комитету против пыток» ответ российских властей по делу Мусаевой.
«Комитет против пыток»: «В ответах властей России нет никакой информации, объясняющей её доставление в Грозный и её отношение к уголовному делу, по которому был осуществлён привод (где Зарема проходит свидетелем). В ответе нет никаких документов, касающихся состояния её здоровья.
10 февраля
Защита Заремы Мусаевой пытается обжаловать меру пресечения в Верховном суде Чеченской Республики. Адвокаты просят отпустить женщину под домашний арест из-за плохого состояния здоровья. «Я никуда убегать не собираюсь, у меня нет сил, мне очень тяжело, – говорит Мусаева по видеосвязи из СИЗО. – Состояние моё очень плохое, я тихо умираю». Суд отказывается смягчить меру пресечения. Мусаева останется в СИЗО минимум до 1 апреля.
14 февраля
Европейский суд по правам человека применил 39 правило в отношении Заремы Мусаевой.
Комитет против пыток: Суд обязал власти Российской Федерации предоставлять информацию о состоянии здоровья Мусаевой каждые две недели, подтверждая её соответствующими документами: докладывать о медицинской помощи, перечне назначений, лекарств и проведенных осмотров.
Кроме того, ЕСПЧ просит обеспечить Зареме Мусаевой соблюдение прав, предусмотренных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод. В частности, Комитет против пыток настаивает на соблюдении прав Заремы по ст. 6 – Право на справедливое судебное разбирательство.
* * *
Федеральный судья в отставке Сергей Пашин: «Если есть регионы, где специфика состоит в несоблюдении российских законов, то это пощёчина всей судебной системе. И прежде всего – органам судейского сообщества. Которые не выполняют своих функций и делают вид, что ничего страшного не происходит. Но если незаконно уничтожают статус одного судьи, значит, потом могут заняться и другими. В том числе и теми, кто сейчас смотрит на всё происходящее сквозь пальцы».
Адвокат Александр Попков: «Действия сотрудников силовых ведомств в этой ситуации очень далеки от юриспруденции. Мы с вами пытаемся каким-то образом вписать варварство в рамки цивилизованного общества – и, наверное, это ошибка. Всё происходящее совершенно не связано с цивилизованными методами разрешения споров – это какие-то феодальные методы».
Председатель «Комитета против пыток» Сергей Бабинец: «Мы такими делами занимаемся в Чечне с 2003 года. Там всё это уже было – и адвокатов не пускали, и угрозы журналистам и правозащитникам звучали, и нападения на них происходили. Но раньше все считали, что это прерогатива одной республики. Теперь [это дошло до Нижнего Новгорода, и] все прекрасно могут посмотреть, каково это: не со стороны наблюдать за подобным, а изнутри.
Мне кажется, должны последовать какие-то выводы. Потому что правоприменительная система должна бороться с заболеваниями, которые у неё появляются. А это, безусловно, нездоровая ситуация – и её необходимо проработать. Очень хочется, чтобы федеральные органы власти не замылили эту тему, а действительно сделали какие-то выводы. Мы для себя такие выводы сделали давным-давно».
Адвокат Александр Караваев: «Очевидно, ЕСПЧ и международные органы отреагируют на эту ситуацию. И российское юридическое сообщество, во всяком случае, все мои знакомые, на это реагирует довольно болезненно. Судьи в частных разговорах признаются: теперь они тоже боятся. Оказывается, это [беззаконие] и их может коснуться.
Но эта ситуация не является нонсенсом. В Чечне людей уничтожают сотнями без суда и следствия. Приезжают полицейские, якобы задерживают человека, кидают его в секретную тюрьму. В лучшем случае он через два-три месяца всплывает с возбуждённым уголовным делом, в худшем его просто не находят. Это связано с абсолютной безнаказанностью местных правоохранителей.
Единственное, чем эта ситуация отличается, – это с самого начала происходило на территории центральной России, причём публично. Но, с другой стороны, а разве не было раньше громких преступлений, которые совершались в центре Москвы? Разве не убили чеченские правоохранители Бориса Немцова, например?
Во-вторых, Зарема Мусаева – жена судьи Верховного суда республики. Это тоже имеет значение для национальных элит. Одно дело, когда хватают каких-то простых ребят из небольших посёлков. А другое дело – когда забирают, условно говоря, своего.
В конечном счёте вся эта ситуация – вопрос тем людям, которые реально будут принимать решение. Достаточно уже надругательств над Конституцией и над законом в Чеченской Республике – или недостаточно?»
Глава юридического департамента «Руси сидящей»* Ольга Подоплелова: «Судя по риторике федеральных властей, они предпочитают считать фактическое похищение Заремы Мусаевой рутинной работой правоохранительных органов. Игнорируют они и вовлечённость в этот процесс главы Чеченской Республики, который открыто угрожает семье Янгулбаевых. Оснований полагать, что федеральные власти вмешаются в эту ситуацию на политическом уровне с использованием предусмотренных законом механизмов, на мой взгляд, нет».
«Адвокатская улица» направила запросы в управления СК и МВД по Нижегородской области, а также в Ленинский районный суд Грозного, министерство внутренних дел по Чеченской Республике и прокуратуру Чеченской Республики.
* Внесены в реестр «иноагентов».
** Телеканал «Дождь» внесён в реестр СМИ-«иноагентов».
*** В июле 2021 года Заводской районный суд Грозного по ходатайству прокуратуры принял решение о запрете телеграмм-канала «1Аdat» и других его ресурсов.