«Это нас всех судят»

Сегодня должна завершиться история дела «Аэрофлота» – пожалуй, самого громкого дела о «криминализации гонорара». Оно было возбуждено ещё в 2019 году – как мы теперь понимаем, совсем в другой политической и экономической реальности. Наверное, сегодняшний приговор по делу о многомиллионных гонорарах можно считать подведением итогов определённого этапа в истории российской адвокатуры. Кто-то называет его «золотым веком», кто-то – полной катастрофой; впрочем, окончательное наименование ему дадут адвокаты будущего. А мы ещё несколько часов не знаем приговора – и предлагаем прочитать последний репортаж о рассмотрении дела «Аэрофлота» в первой инстанции. «Улица» следила за этим процессом внимательнее всех СМИ – достаточно сказать, что обвинения в адрес Дины Кибец и Александра Сливко упоминались в самой первой нашей статье. Мы просим вас поддержать нашу работу и подписаться на ежемесячный платёж – только так «Улица» сможет выжить.

Работа над ошибками прокурора

15 июня прокурор подробно пересказал суду позицию обвинения. Он заявил, что «Аэрофлот» на самом деле не нуждался в услугах внешних консультантов – и что все выплаченные им гонорары можно признать хищением. Также обвинитель заявил, что присутствие адвоката на следственном действии может быть попросту ненужным. 17 июня ему ответила защита. «Улица» подготовила репортаж по аудиозаписи, предоставленной адвокатами обвиняемых.

Адвокат Денис Кобелев (защитник Александра Сливко) указал суду, что обвинитель неверно передал показания свидетелей по делу «ЭСП Электро». Так, сотрудница «Аэрофлота» Галина Крайник вовсе не утверждала, что выполняла работу вместо Кибец. Напротив, женщина рассказала, что готовила лишь проекты документов, которые потом дорабатывала адвокат. А сам спор, вопреки мнению прокурора, свидетельница оценила как сложный.

Затем Кобелев пересказал показания другой свидетельницы – штатной юристки Вероники Журбиной. Прокурор утверждал в прениях, что она полноценно знакомилась с делом. Но адвокат напомнил: женщина объясняла, что лишь сфотографировала материалы для Кибец.

Также Кобелев подробно разобрал утверждения прокурора о том, что Кибец «рисовала часы» по спору с УФАС Татарстана. Напомним, обвинитель сообщил, что адвокат прописала в акте трёхчасовую «подготовку проекта показаний» свидетеля Дмитрия Галкина – хотя сам свидетель говорил, что адвокат консультировала его примерно 15 минут, а опрос занял час. Но Кобелев напомнил о показаниях другого свидетеля – старшего научного сотрудника РАНХиГС Вадима Новикова. В суде тот рассказал, что совместно с Кибец почти пять месяцев готовил правовую позицию по этому делу. По мнению защитника, это подтверждает, что работа внешнего адвоката была сложной и не исчерпывалась консультациями или участием в следственных действиях.

Заявления прокурора о неучастии адвокатов в проверке авиашколы «Аэрофлота» Кобелев назвал недостоверными. Он напомнил, что следствие вменяет адвокатам счета за услуги, оказанные в марте 2018 года – но претензии обвинения заканчиваются на январе 2018 года. Также Кобелев подробно разобрал утверждения обвинения о том, что адвокаты не смогли подтвердить своё участие в проверке Генпрокуратуры 2017 года. Обвинитель заявлял, что все подготовленные в рамках этой проверки ответы «Аэрофлота» были подписаны штатными сотрудниками. Кобелев пояснил, что адвокаты актировали подготовку не ответов на запросы, а лишь их проектов – а ещё работу над правовой позицией компании.

Защитник не согласился с мнением прокурора о «нецелесообразности» привлечения внешних адвокатов к инциденту с выездом самолёта за пределы посадочной полосы в 2017 году. Кобелев напомнил, что свидетели подтверждали активное участие Кибец и Сливко в следственных действиях и в защите пилота самолёта. Адвокат добавил, что случай был «серьёзным», расследовался СК и Росавиацией – и вовсе не был «рядовым» для авиакомпании.

Таким же серьёзным событием, по словам защитника, был инцидент с турбулентностью на рейсе «Москва – Нью-Йорк». Он отметил, что перевозчик несёт ответственность за причинение вреда жизни и здоровью пассажиров. Вопреки мнению прокурора о том, что экипаж не может отвечать за «природное явление», действия всех сотрудников в нештатной ситуации проверялись правоохранителями и Росавиацией.

Наконец, Кобелев заявил, что показания ключевых свидетелей обвинения – полицейских Олега Дроздова и Петракова – недостоверны и противоречивы. Так, Дроздов уверял, что Сливко не присутствовал при опросе стюардессы Анны Акулович. Но в материалах дела были объяснения девушки, написанные рукой Сливко, – и она сама подтвердила это суду. А вот Петраков запутался, отвечая на вопросы защиты и суда. Поэтому защитник призвал суд не доверять его показаниям.

Целесообразность работ не вопрос исполнителя

Адвокат Илья Лебедев (защитник Кибец) разобрал противоречия в версии следствия. «Обвинение транслирует позицию, что работы вроде были, но были несложные, – сказал он. – При этом [работы оплачивались] по завышенной цене – но не в том объёме, который [был указан] в актах. И выполнялись они в действительности штатными сотрудниками юридического департамента». Одновременно обвинение признало нецелесообразным привлечение адвокатов к абсолютно всем порученным им делам. А хищением – всю выплаченную в качестве гонораров сумму. Лебедев выразил сожаление, что не может попросить прокурора объяснить, выполнялись ли с его точки зрения хоть какие-то работы. И если да – то почему тогда «похищены» все 100% гонорара?

Адвокат Илья Лебедев

Очевидно, что если хоть какие-то работы адвокатами были выполнены в интересах и по поручению ПАО «Аэрофлот», то они должны быть оплачены.

Вопросы вызвало и утверждение обвинения о том, что адвокаты имитировали работу путём «единичного участия». «Было бы интересно разобраться, что же вообще такое “личное единичное участие”, – заявил Лебедев. – И как его можно отличить от обычной адвокатской работы, например, по участию в судебном заседании или при участии в производстве следственного действия».

Далее Лебедев попытался разобраться, что значит довод обвинения о «нецелесообразности» привлечения «Аэрофлотом» Кибец и Сливко. И обнаружил очередные противоречия: «Утверждая, что поручение адвокатам выполнения какой-то юридической работы являлось “нецелесообразным”, государственный обвинитель тем самым признаёт, что [на самом деле] работы были – и что адвокатами они выполнялись».

Он отметил: следователь и прокурор так и не объяснили, что они понимают под «целесообразностью» поручения адвокатам тех или иных работ. Сам Лебедев уверен, что «целесообразность» – это «соответствие деятельности поставленным целям». А раз цель коммерческой организации – извлечение прибыли, то работа адвокатов должна способствовать этому. «В этой части эффект от работы адвокатов Кибец и Сливко может быть измерен в цифрах. Он составляет десятки миллиардов рублей, что точно соответствует целям ПАО “Аэрофлот”», – заявил Лебедев.

При этом защитник уверен: даже если бы поручение работы адвокатам каким-то образом признали «нецелесообразным», отвечать за это могут только сотрудники «Аэрофлота».

Адвокат Илья Лебедев

Адвокат – да и вообще любой исполнитель – не может знать, нужна ли заказчику та или иная услуга. «Целесообразно» ли для заказчика поручать ведение конкретного дела адвокату – или он прекрасно справится с ним самостоятельно? Это не тот вопрос, над которым должен думать исполнитель, принимая поручение от заказчика.

Лебедев напомнил: «существенная часть» порученных адвокатам работ была связана с уголовным судопроизводством. А значит, требовала наличия статуса адвоката и не могла выполняться штатными юристами. Таким образом, признавая «нецелесообразным» привлечение адвокатов по всем делам, следствие прямо игнорирует УПК.

Далее защитник отметил: согласно материалам дела и показаниям свидетелей, при заключении договора с Кибец были соблюдены все установленные законом конкурсные процедуры. Члены закупочной комиссии коллегиально принимали решение одобрить договор – и отрицали чьё-либо давление.

Прокурор не эксперт в банкротстве

Затем защитник раскритиковал позицию обвинения о том, что порученные адвокатам арбитражные дела «не представляли сложности».

Адвокат Илья Лебедев

Ни следователь, ни государственный обвинитель в своей жизни не приняли участия ни в одном арбитражном деле и ни в одной банкротной процедуре. Поэтому это их мнение не основано на практическом опыте – однако лежит в основе обвинения людей в тяжком преступлении.

Адвокат заверил, что представление кредитора в банкротном процессе не может быть простым – даже если речь идёт о банкротстве дочерней компании. Он пояснил, что конкурсный управляющий, вопреки позиции обвинения, – это неподконтрольное кредитору лицо. «Ему нельзя диктовать свою волю даже в случае, если его кандидатура была предложена тобой», – рассказал Лебедев суду и обвинению. А затем напомнил, что в процедуре банкротства могут участвовать ФНС и другие кредиторы, задачи которых не всегда совпадают с интересами «основного» кредитора. «Если ведение такой процедуры поручить неподготовленному человеку, то вероятность того, что на какой-то из стадии процедуры что-то пойдёт не так, близка к 100%», – заявил адвокат. Он добавил, что в России было не так много банкротств масштаба процесса «Трансаэро». И в штате «Аэрофлота» просто не могло оказаться юриста, который способен провести такой процесс. «Такой специалист должен постоянно практиковать, – пояснил адвокат. – В противном случае он достаточно быстро специалистом быть перестанет. Просто потому, что не сможет знать свежую судебную практику и подходы арбитражных судов».

Как и его коллега Кобелев, адвокат Лебедев отметил, что материалы дела и показания свидетелей не оставляют сомнений: Кибец «лично вела это дело и руководила процессом».

«Целесообразна» ли работа прокурора

Защитник особо обратил внимание на «абстрактность» обвинения. Мало того что прокурор не уточнил, какие работы всё же были выполнены, – он так и не объяснил, насколько, по его мнению, были «завышены» гонорары. «“Кратно больше”, “существенно меньше”, “явно завышенный характер…”, – перечислял Лебедев формулировки из обвинительной речи. – “Дублирование работы”, “несоизмеримо меньше”, “ничтожный характер” – эти обороты показывают нам, что за ними не стоит никакой аналитики и расчётов». И предположил, что «размытыми словами» прокурор «маскирует неконкретность обвинения и отсутствие прямых и неопровержимых доказательств виновности».

Затем Лебедев прокомментировал утверждения следствия о том, что адвокаты «дублировали» работу штатных юристов и других привлечённых коллег. Он предложил применить такой же подход к двум задействованным в процессе прокурорам. Ведь каждый из них получает зарплату из бюджета за участие в одном и том же судебном заседании.

Адвокат Илья Лебедев

Всего четверо обвиняемых, которым вменяется совершение одного эпизода преступной деятельности. Ни сложных бухгалтерских расчётов, ни проблем с квалификацией… Зачем это дублирование [прокуроров], задвоение юридических услуг государству?

Эту мысль продолжил второй защитник Кибец, адвокат Сергей Смирнов. Он спросил, считается ли работой подготовка прокурора к судебным заседаниям? Или оплате подлежит только время выступления в суде? Напомним, прокурор вменял в вину адвокатам, что в актах выполненных работ слишком много времени было отведено аналитике. «Вот в сегодняшнем судебном заседании государственный обвинитель не скажет ни слова. Так работал он сегодня? Или “путём личного единичного участия” изображал деятельность?» – поинтересовался защитник. И заметил, что стандарты доказывания по этому делу не соответствуют важности процесса, в котором формируется судебная практика по криминализации адвокатского гонорара.

Адвокат Мария Корчагина (защитник Владимира Александрова) также отметила неконкретность предъявленных обвинений. «Мы не услышали самого главного, – заявиила она. – Так какой же конкретно объём работ сторона обвинения считает завышенным? Сколько часов из оплаченных адвокатам не подлежали оплате? Сколько, по мнению стороны обвинения, должны были стоить услуги данных адвокатов?» И напомнила, что невозможно обвинять в хищении без конкретизации и обоснования суммы ущерба.

Здесь Корчагина прервалась и продолжила мысль коллег: «целесообразна» ли работа гособвинителя при такой подготовке к судебному заседанию? И подлежит ли оплате потраченное на неё время?

Затем она заявила, что следствие скрыло доказательства невиновности подсудимых. Так, следователи направляли запросы в юридические фирмы «Делькредере», «Монастырский, Зюба, Степанов & Партнёры», «Хренов и партнёры», «Юков и Партнёры», «Павлова и партнёры», Vinder Law Office. Все они ответили на вопросы о своей гонорарной политике. Но в материалах не оказалось ответов, где речь шла о суммах, сопоставимых с гонораром Кибец.

Чего не может адвокат

Адвокат Андрей Гривцов (второй защитник Александрова) признался, что «дело “Аэрофлота”» по степени «эмоциональной вовлечённости» превзошло все процессы, в которых он когда-либо участвовал: «Когда ты видишь обвинение с утверждениями о том, что юристы и адвокаты похитили все денежные средства, выплаченные им по договорам об оказании юридической помощи… То понимаешь: а ведь это не их обвиняют, судят, держат под стражей два с половиной года».

Адвокат Андрей Гривцов

Это нас всех судят. Тех, кто имеет высшее юридическое образование, кто учился праву в институте, а затем начал зарабатывать на жизнь правом, получая за это законные доходы.

Адвокат добавил, что на скамье подсудимых могли оказаться и другие сотрудники «Аэрофлота», – которые так же, как Александров и Давыдова, ставили визы на договоры с адвокатами. Обвинение вполне могло затронуть и других внешних консультантов.

Вслед за своими коллегами Гривцов указал на противоречия в позиции следствия. «Если выполнение этой работы со стороны адвокатов было в принципе не нужно, то для чего завышать стоимость этой работы? – спросил защитик. – Зачем выполнять её внутренним сотрудникам, приписывая её адвокатам? Если же вы завышаете объёмы, то, значит, ваша работа всё же нужна». Гривцов указал: обвинению в любом случае следовало чётко обозначить, какие работы были выполнены и насколько была завышена стоимость. Более того, в нарушение ст. 73 УПК обвинение не назвало и не доказало способ, каким было совершено преступление.

Также адвокат не согласился с утверждением прокурора о том, что указанная адвокатами в актах «аналитическая, консультационная и подготовительная работа» не может быть проверена и подтверждена. Он напомнил, что Конституция требует трактовать сомнения в пользу обвиняемого: если нельзя проверить, то нельзя и утверждать, что она не выполнялась. А после этого Гривцов заверил, что проверить работы вполне реально. Для этого надо было изучить подготовленные адвокатами проекты документов, детализацию телефонных соединений, а также материалы следственных действий и судебных заседаний.

Кроме того, Гривцов заявил, что следствие так и не доказало наличие сговора между подсудимыми. Рекомендация Александрова по поводу Кибец носила устный характер – а принимавшая решение закупочная комиссия ему не подчинялась. Не удалось доказать и то, что имущественное положение Александрова изменилось с момента заключения договоров с Кибец – или что она передавала ему какие-либо средства.

Наконец, Гривцов указал, что следствие считает ненужной работу адвокатов только до 31 января 2018 года. Однако адвокаты продолжали сотрудничать с компанией по тем же ставкам вплоть до момента задержания в 2019 году. Получается, последний год их работа всё-таки была «целесообразной»?

Напоследок адвокат поделился своими переживаниями по поводу приговора. Он отметил, что защитник в процессе может лишь выполнить свою работу – и не в силах повлиять на позицию прокурора или приговор. «Но адвокат вынужден краснеть и бледнеть, когда он смотрит на слёзы и страдания подсудимых, их отцов, матерей, жён и детей, – заявил Гривцов. – Все эти люди задают нам один вопрос: почему так? В деле же нет ничего».

Адвокат Андрей Гривцов

Ваша честь, я желаю, чтобы, когда Вы ушли в совещательную комнату, Ваше сердце тоже стало зорким. Один маленький мальчик так этого хочет, а один довольно-таки взрослый адвокат очень боится, что не сумеет объяснить ему, почему папа не сможет отвести его в школу за руку.

Приговор будет вынесен 6 июля.