«В личность адвоката никто не вникал»
Обвиняемые по «делу “Аэрофлота”» выслушали мнение свидетелей о себе
Гагаринский суд Москвы продолжает рассматривать «дело “Аэрофлота”», где в числе обвиняемых – «внешние» адвокаты Дина Кибец и Александр Сливко. Следствие утверждает, что они вступили в сговор с топ-менеджерами компании и необоснованно завысили свои гонорары, а всю работу за них сделали штатные юристы. В декабре прокуроры пытались выяснить у бывших сотрудников авиакомпании, как и зачем «Аэрофлот» привлекал «дополнительных» адвокатов. Один из свидетелей пожаловался, что следователь слишком вольно записал его показания – и только поэтому они получились не в пользу обвиняемых. Другая свидетельница объяснила прокурору, что два юриста в процессе лучше, чем один.
Зачем судиться, если есть договор
К ак и раньше, суд не допустил на процесс СМИ из-за коронавирусных ограничений. «Улица» подготовила репортаж на основе аудиозаписи, предоставленной защитой.
На заседании 1 декабря продолжился допрос свидетелей. Первой выступила ведущий юрисконсульт «Аэрофлота» Инна Клименко. Она рассказала, что вместе с Диной Кибец участвовала в общих совещаниях и одном судебном заседании. Прокурор спросил: что в процессе делала штатный юрист, а что «внешний» адвокат? Свидетельница пояснила, что Кибец готовила и заявляла правовую позицию. Сама же она присутствовала в заседании как «куратор»: «Чтобы оказать техническую помощь в документах, где-то что-то найти».
Как подробно рассказывала «Улица», в октябре 2019 года были арестованы замдиректора «Аэрофлота» по правовым и имущественным вопросам Владимир Александров, экс-руководитель юридического департамента компании Татьяна Давыдова, а также адвокаты КА «Консорс» Дина Кибец и Александр Сливко. Их обвиняют в особо крупном мошенничестве, совершённом организованной группой (ч. 4 ст. 159 УК). По первоначальной версии следствия, они похитили у авиакомпании 250 миллионов рублей. Для этого топ-менеджеры заключили с Кибец и Сливко договоры о юридических услугах, исполнением которых якобы занимались штатные сотрудники «Аэрофлота». Но обвинительное заключение в итоге оказалось основано на выводах экспертов: те решили, что гонорары Сливко и Кибец были завышены и не соответствовали «рыночным» ставкам. Более того, эксперты заявили, что часть дел не представляли сложности, а работу по ним якобы вели инхаус-юристы.
Поначалу единственным потерпевшим был «Аэрофлот». Но авиакомпания последовательно заявляет об отсутствии ущерба. Защита полагает, что такая позиция не устраивала следствие, поэтому в деле появился новый потерпевший – московское управление Росимущества, владелец контрольного пакета акций «Аэрофлота».
Защита настаивает, что внешние адвокаты эффективно отстаивали интересы авиакомпании в судах, сохранив для неё около 30 миллиардов рублей. По мнению обвиняемых, следствие считает хищением обычную адвокатскую деятельность. 27 мая Гагаринский суд Москвы начал рассматривать дело по существу. После оглашения 98 томов дела выступил один из подсудимых – замгендиректора «Аэрофлота» Владимир Александров. Он рассказал, что компания привлекала юристов «со стороны» из-за нехватки кадров. На следующем заседании его позицию подтвердили свидетели обвинения – сотрудники «Аэрофлота». Все они встали на сторону защиты. В начале октября суд допросил полицейских. На следствии они утверждали, что Дина Кибец и Александр Сливко никогда не участвовали в опросах сотрудников компании – но в заседании частично изменили свои показания. 1 ноября показания дал прокурор Евгений Наговицын, который в 2017 году проверял «Аэрофлот». Он заявил, что штатные сотрудники компании готовились к опросам без посторонней помощи – но потом признал, что это лишь его предположение. В конце ноября свидетели обвинения из числа сотрудников компании и полицейских рассказали, как работали с подсудимыми.
Адвокат Андрей Гривцов, защищающий Александрова, попросил свидетельницу оценить сложность дела о банкротстве «Трансаэро». Клименко, как и её коллеги, выступавшие ранее, назвала дело сложным. Судья попросила Клименко уточнить, какую именно работу она выполняла по этому делу. Свидетельница ответила, что готовила документы и собирала информацию по запросу адвоката. А также организовывала совещания с отделами, которые могли бы пояснить Кибец нюансы договоров. «В судебном процессе [я] участвовала как помощник технический», – заключила Клименко.
Следующим в зал зашёл бывший заместитель генерального директора Аэрофлота по финансовым вопросам Шамиль Курмашов. Он охарактеризовал обвиняемых Александрова и Давыдову как «профессионалов» и вспомнил, что на опросе по делу «Оренбургских авиалиний» его сопровождал адвокат-мужчина. Но не смог содержательно ответить на вопросы прокурора о привлечении адвокатов, договорах с ними и оценку их работы. Курмашов объяснил, что по роду своей деятельности просто не занимался такими вопросами.
Допрос явно не задался. Прокурор ходатайствовал об оглашении показаний, которые свидетель давал на следствии. Защитники возражали: по их мнению, сказанное в суде не противоречило более ранним показаниям. Адвокат Денис Лейсле, защищающий Давыдову, обвинил прокурора в затягивании процесса. Но судья удовлетворила ходатайство.
Как оказалось, ранее Курмашов утверждал, что Александров «всячески принижал» способности штатных юристов, полагая, что те не справятся с ведением дел. Он «убедил» замгендиректора компании Авилова, что для успешного представления интересов в судах нужно привлечь внешних консультантов. «Которых он называл в кавычках “мои адвокаты”, – читал показания Курмашова прокурор. – Привлечение адвоката Кибец, никому не известного, по расценкам, которые были предусмотрены для ведущих [специалистов] в отрасли, многим показалось странным».
В показаниях Курмашова сообщалось, что одобрение договоров на конкурсной комиссии было «формальным» – поскольку документ готовился инициирующим его подразделением компании и в ходе заседания комиссии туда почти никогда не вносили правки. «По сути, решение о привлечении адвоката Кибец было решением Александрова, – продолжала читать прокурор. – Кроме него в личность адвоката никто не вникал и не проверял обоснованность привлечения и цены услуг». Также в показаниях приводилось мнение Курмашова о том, что банкротство «Трансаеро» было «техническим» и не требовало участия адвокатов.
Даже после этого свидетель настаивал: зачитанные показания не противоречат его мнению о профессионализме Александрова и Давыдовой. Адвокат Лейсле задал уточняющие вопросы о «техническом» характере банкротных дел с «Трансаэро». Он спросил, есть ли у свидетеля юридическое образование, участвовал ли он в арбитражных спорах и может ли судить об их сложности с юридической точки зрения. Свидетель ответил, что юридического образования у него нет, но он может судить «по финансовой части».
– Два договора займа с «Трансаэро» имели чисто финансовую природу, – заявил Курмашов. – Они были подтверждены подписью и печатью. С моей точки зрения, это безусловное обязательство оплатить данные деньги.
– В протоколе вы сказали, что «просудить» такие дела не представляет труда, – отметил Лейсле.
– Я считаю, да.
– Вы, не обладая юридическим образованием, считаете, что это так просто? Это ваше личное мнение?
– Да.
И всё же свидетель решил объясниться. По его словам, зачитанные показания были не свободным рассказом, а ответами на конкретные вопросы следователя. «Мне задали вопрос: как вы считаете, обязательства “Трансаэро” перед “Аэрофлотом” – безусловные? Я ответил: с моей точки зрения – да», – сказал Курмашов.
А теперь нечто совсем иное
Далее вскрылись и другие интересные подробности о показаниях. Лебедев спросил у Курмашова, кому именно показалось странным «привлечение никому не известного адвоката Кибец» – и с расценками каких «ведущих специалистов» он сравнивал её гонорары.
– Тут пропущены вопросы следователя, – заявил свидетель. – Был задан вопрос, знаю ли я Кибец. Я ответил, что не знаю.
– Правильно ли я понимаю, что из ваших показаний не следует, что расценки Кибец были высокие, что она никому не известна и многие люди были удивлены? – настаивал Лебедев.
– Всё, что вы сказали по поводу имён, цен, – не могу судить.
Свидетель также дополнил оглашённые показания о том, что Александров убедил Авилова подписать договоры с адвокатами. По его словам, он имел в виду только то, что договоры не попали бы в конкурсную комиссию без одобрения и подписи курирующего замгендиректора: «Был задан вопрос относительно договора: был ли уполномочен Александров его выносить. Я сказал, что не был. Поэтому [следует вывод, что] Александров убедил Авилова».
Адвокат Лебедев отметил, что в суде речь должна идти о фактах. Он попросил свидетеля ответить чётко: известно ли ему, что Александров убедил Авилова или нет? Курмашов повторил, что имел в виду не это – и достоверной информации о том, что Александров кого-то убеждал, у него нет.
Свидетель Шамиль КурмашовЕщё раз: здесь нет вопросов следователя, которые должны содержаться. Много, видимо, по диагонали смотрел.
Оказалось, что и про «формальную» работу конкурсной комиссии Курмашов имел в виду нечто совершенно иное. По его словам, он просто объяснял следователю, что договоры готовит инициирующее их подразделение. И если курирующий заместитель гендиректора подписывает проект договора, то предполагается, что сотрудники подразделения к тому времени добросовестно проверили его на соответствие всем параметрам. А если бы договор не соответствовал внутренним положениям компании, то конкурсная комиссия его бы не приняла. Свидетель вновь посетовал, что из-за пропущенных вопросов следователя его мысль не так ясна.
На этом заседание закончилось.
Как чинить самолёты
Следующее слушание состоялось 22 декабря. Первым в зал пригласили технического специалиста «Airbus» Дмитрия Ловчикова. Прокурор спросил, что он может пояснить по поводу инцидента с выходом воздушного судна за пределы взлётно-посадочной полосы в Калининградском аэропорту 3 января 2017 года. Свидетель ответил лаконично: «Оно выкатилось».
Гособвинителя это не устроило. Он стал задавать наводящие вопросы: зачем Ловчиков приезжал в аэропорт, что он должен был там делать, кто участвовал в совещаниях… Свидетель в ответ начал рассказывать о работе разных служб при авиаинцидентах. Лейсле попытался прервать лекцию о самолётах. Он напомнил, что обвиняемые адвокаты даже не указывали работы по этому происшествию в своих актах.
Адвокат Денис ЛейслеНепонятно, зачем вызывать свидетеля. Непонятно, как относится к рассматриваемому делу обсуждение причин выката самолёта за ВПП. Даже если мы выясним эти причины, мы просто потратим время.
Прокурор объяснил свой интерес: в показаниях на следствии свидетель говорил, что самолёт после аварии можно восстановить – а в суде заявил, что нет. Ловчиков объяснил, что в беседе со следователем высказал актуальное на тот момент мнение. Но впоследствии «Airbus» пришёл к другому решению касательно самолета. На этом судья предложила отпустить свидетеля.
«В чём сложность?»
Следующей показания давала главный специалист отдела претензионно-исковой работы «Аэрофлота» Галина Крайнева. Она рассказала, что вместе с Диной Кибец участвовала в заседаниях по спору компании с «СП-Электро». Тогда «Аэрофлот» посчитал, что подрядчик не выполнил часть монтажных работ. По просьбе прокурора она пояснила, как проходила совместная работа с адвокатом. Крайнева готовила проект документа с правовой позицией, направляла своим руководителям, а те – Кибец. Адвокат дорабатывала проект и после этого документ отправляли в суд. Перед заседаниями они с Кибец проговаривали изложенную в бумагах позицию.
Кроме того, по поручению руководства она подготовила один проект договора с Кибец – по аналогии с ранее заключёнными – и загрузила его в систему электронного документооборота компании. О том, кто и почему решил привлечь адвоката и как определяли стоимость его работ, свидетель не знала.
Прокурор спросил, все ли сотрудники отдела Крайневой могли представлять компанию в судах. Свидетель уточнила, что на всех были оформлены соответствующие доверенности. Но решения, кто и на какие процессы будет ходить, принимали руководители – с учётом опыта сотрудника.
Тогда прокурор задал вопрос прямо:
– В чём была необходимость составления вами этих документов, если вы направляли их вашему руководителю Жолудеву, потом он к Кибец, а потом к вам? Почему Кибец не могла сама подготовить проект?
– Не по моей компетенции вопрос. Я исполнитель, мне неизвестно по поводу управленческих решений и почему такой порядок.
Прокурор уточнил, всегда ли порядок был таким. Свидетельница сообщила, что до ухода в декретный отпуск в 2014 году готовила документы и ходила в суды сама. Но за годы, пока она не работала, законодательство серьёзно изменилось. И после возвращения в 2017 году она участвовала в судебных заседаниях уже с адвокатом.
Обвинитель спросил, что именно свидетельница делала в заседаниях. Та пояснила, что наравне с Кибец заявляла ходатайства и отвечала на вопросы. «А могли бы вы донести до суда позицию без участия Кибец?» – продолжал прокурор.
– Когда в судебном заседании участвуют два представителя, шансы на выигрыш увеличиваются. Если кто-то один что-то может не сказать, не вспомнить, то это всегда отразит другой… Это в интересах компании, если два представителя: они могут быстрее сориентироваться в ситуации по вопросам суда и другой стороны, – объяснила свидетельница.
– Если три, то ещё лучше, – пошутил прокурор. И тут же вернулся к строгому тону. – В чём сложность поддержания в судебном заседании той позиции, которая была выработана. Она изложена на листе, предоставлена суду. В чём сложность?
– Судебный процесс связан с риском, что могут быть заявлены со стороны оппонента новые сведения, – объясняла свидетельница прокурору. – Возражения, которые требуют оперативного ответа и возможности дать правовую оценку в моменте.
Прокурор не верил, что в судебных заседаниях могут возникнуть такие сложности. Он попросил свидетельницу вспомнить случаи, когда она не смогла быстро сориентироваться и дать нужный ответ судье. Крайнева не вспомнила конкретные примеры.
Обвинитель напомнил, что в своих показаниях следователю Крайнева объясняла: сложность процессов, где ей помогал внешний адвокат, зависела от суммы исков. Его интересовало, как юрист объяснит эту взаимосвязь. Крайнева ответила, что большая сумма иска подразумевает более высокую ответственность. В случае проигрыша из-за неправильных действий юриста «Аэрофлот» и государство как его акционер понесёт значительный ущерб. Также она добавила, что тяжбы по строительным и монтажным работам требуют погружения в узкопрофильные нормы и использования иных стандартов доказывания. Прокурор напомнил, что Крайнева участвовала в нескольких обучающих семинарах. Та заверила, что их нельзя считать курсами повышения квалификации.
Напоследок судья уточнила: свидетельница посчитала спор с «СП-Электро» сложным из-за того, что в тот момент только вышла из декретного отпуска – или из-за стоимости исков? И то, и другое, ответила Крайнева.
Опасная коллегия
Когда свидетельницу отпустили, обвиняемый адвокат Сливко выступил с заявлением. Он напомнил, что задача прокуратуры – вести надзор за процессуальной деятельностью органов дознания, а не укрывать фальсификации. И заявил, что в материалах дела были заменены листы – уже после ознакомления обвиняемых и защитников. А на стадии следствия свидетели обвинения из числа сотрудников правоохранительных органов дали ложные показания. Сливко попросил судью учитывать эти обстоятельства при рассмотрении дела. Судья приобщила заявление к материалам дела и пообещала дать ему оценку при вынесении приговора.
Затем Сливко заявил ходатайство об истребовании процессуальных документов по арбитражным спорам, уголовным производствам и проверкам, в которых они участвовали с Кибец. Адвокат пояснил, что эти документы подтверждают объём выполненной ими работы, но на стадии следствия их отказались приобщать к материалам. Судья отказала в ходатайстве. Она сослалась на отсутствие необходимости изучать эти документы «с учётом существа предъявленных обвинений».
Под конец заседания прокурор заявил ходатайство о продлении обвиняемым меры пресечения в виде ареста. Он усталым голосом зачитал объёмный текст с мотивировкой ходатайства по поводу каждого подсудимого. Прокурор ссылался на то, что основания для избрания «стражи» не отпали: оказавшись на свободе обвиняемые могут скрыться, давить на свидетелей, уничтожить доказательства или препятствовать расследованию.
Защитница Александрова, адвокат Мария Корчагина возразила против «стражи». Она подчеркнула, что расследование уже завершено, все документы по делу находятся в суде, и почти все свидетели уже выступили. Её мысль продолжил Сливко.
Адвокат Александр СливкоДавайте все друг другу признаемся, что нет никаких доказательств нашей вины – уничтожать нам нечего. Есть группа процессуальных документов, которые содержат в себе тавтологию: показания свидетелей, ни один из которых не указывал и не укажет на нас как на совершивших противоправные деяния.
Сливко также отметил, что недавно Генпрокуратура отреагировала на нарушения в деле топ-менеджера банка «Траст» Михаила Хабарова. «Прокуратура узрела факты дачи ложных показаний, фальсификацию процессуальных документов и отправила дела на доследование, – рассказал Сливко. – Почему в нашем процессе аналогичные нарушения не замечаются?»
Защищающий Кибец адвокат Сергей Смирнов также раскритиковал ходатайство прокурора. Он отметил: обосновывая возможности Кибец повлиять на ход расследования, прокурор ссылается на её знакомство с «возглавляющим адвокатскую палату Сливко». Смирнов разъяснил прокурору, что адвокатская палата и коллегия – разные вещи. «Сливко возглавлял коллегию, где работала Кибец. Коллегия – обычное юридическое лицо, у руководителя нет никаких дополнительных прав и возможностей на кого-то влиять, – сказал адвокат. – Логика обвинения такова: Кибец знакома со Сливко, который был главой адвокатского образования. И что?»
Адвокат Сергей СмирновНаши подзащитные третий Новый год встретят в СИЗО. Они никого не убили, не ограбили. Даже то, что им вменяется, не то, за что можно столько держать в СИЗО.
Защита попросила изменить меру пресечения на любую, не связанную с лишением свободы. Судья удалилась в совещательную комнату, вернулась и постановила оставить обвиняемых в СИЗО ещё на три месяца.
Последнее в этом году заседание по делу запланировано на 29 декабря.