Адвокат в условиях пандемии
Адвокат и правозащитник рассказали о работе во время карантина судов и учреждений ФСИН
26 марта «Адвокатская улица» провела свой первый стрим в Facebook. Он был посвящён главной теме последних недель – влиянию пандемии коронавируса на нашу повседневную жизнь. Алексей Федяров из «Руси сидящей»* и Станислав Селезнёв рассказали главному редактору «АУ» Екатерине Горбуновой, что сейчас происходит в судах, СИЗО и колониях, а также обсудили случаи «коронавирусных» злоупотреблений и методы борьбы с ними. Видео вы можете посмотреть здесь; «АУ» пересказывает главные тезисы беседы.
О СУДАХ
Алексей Федяров: Суды работают в хаотичном режиме. Полагаю, что многие из них пытаются сами трактовать постановление ВС: определить для себя, что является неотложным заседанием, а что вполне себе «отложным». Например, в Арбитражном суде Москвы все заседания по привлечению к административной ответственности проходят в обычном режиме – а вот оспаривание решений по этим делам прекрасно откладываются на неопределённый срок. Отмечу еще, что служба судебных приставов тоже практически закрыта. Сейчас получить исполнительный лист и занести его им практически невозможно; каким-то образом заставить их возбудить исполнительное производство тоже достаточно сложно. Нет единой практики – мы видим разнобой по регионам – но со временем всё неизбежно будет приведено к общему знаменателю. По моим данным (это внутренний инсайд), система осведомлена о том, что новые порядки вводятся всерьёз и надолго. Сверху спущена установка, что минимум полтора-два месяца режим не изменится.
О НАРУШЕНИЯХ
Эпидемиологическая ситуация используется как аргумент для отмены или переноса заседаний. О подобном случае рассказывает Мария Эйсмонт, которая вместе с коллегами защищает Константина Котова, приговорённого к четырем годам лишения свободы за «неоднократные нарушения» во время протестных акций. Второй кассационный суд общей юрисдикции ещё 2 марта отменил приговор. Дело было отправлено на новое рассмотрение в Мосгорсуд, на это время (тем же определением) Котову была избрана мера пресечения в виде содержания под стражей. Апелляционное слушание было назначено на 26 марта, но его перенесли из-за «коронавирусных» изменений в режиме работы судов. Отдельно рассматривать два ходатайства об изменении меры пресечения Мосгорсуд не счёл необходимым, мотивировав это тем, что «мера пресечения <…> как часть процессуального решения» может быть обжалована одновременно с приговором. Жалобу, направленную председателю суда Ольге Егоровой, тоже проигнорировали. При этом Верховный суд прямо указывает на то, что дела об изменении меры пресечения относятся к «безотлагательным».
Алексей Федяров: Вопрос о нарушениях, которые стыдливо пытаются прикрыть эпидемиологической ситуацией, актуален. В практике «Руси сидящей» есть дело по освобождению от наказания. Подзащитный серьёзно болен, уже есть решение суда первой инстанции об освобождении от наказания, апелляция должна была пройти 8 апреля. Поначалу её отменили, позвонили из аппарата суда, сказали, что не будут рассматривать. И только после нескольких жалоб всё-таки назначили на 15 апреля. Перенос мотивируют прямыми ссылками на постановление Верховного суда и Совета судей – указывают, что дело не является неотложным, поскольку это не изменение меры пресечения. Сугубо формально они правы, но что может быть неотложнее вопроса о жизни человека, который до завершения эпидемии может попросту не дожить.
Постановление ВС и СС ограничивает присутствие на заседании всех, кто не является непосредственным участником процесса. Среди адвокатов нет единой позиции по этому вопросу. Одни критикуют решение, считая, что оно нарушает принцип гласности. Другие возражают им, указывая, что ограничение публичности – оправданная мера в текущих условиях.
Станислав Селезнёв: В Приокском районном суде Нижнего Новгорода 25 марта слушалось дело, которое имеет в предложенных обстоятельствах огромное значение. Оно буквально о них – принудительная госпитализация двух человек, которые контактировали с заражённым коронавирусом. Журналистов на заседание не допустили. Более того, была попытка не допустить к участию в деле адвоката, представляющего интересы ответчика, которого и хотели госпитализировать. Сотрудников аппарата суда интересовало, каким именно образом происходили контакты между юристом и его клиентом. И в зал адвокат прошёл, только разъяснив им, что общение было дистанционным. Сам ответчик присутствовать не мог – он на самоизоляции и не хотел нарушать режим, ведь его явка в процесс могла быть использована как доказательство недобросовестности. Фактически мы видим факт ограничения права на публичное судебное разбирательство, нарушение гласности и непосредственности процесса, а также дополнительный непроцессуальный контроль за адвокатом.
Проблема с балансом между карантинными мерами и ограничением гласности актуальна сейчас и для других стран. Например, в США просто нет единообразного подхода: некоторые суды ограничивают число журналистов в зале заседания, остальным позволяют смотреть трансляцию. Другие судьи позволяют СМИ подключаться к процессам, которые проходят в режиме видеоконференции. Есть и третий вариант, когда суды полностью запретили доступ посторонних в здание, но на аккредитованных журналистов ограничения не распространяются.
ОБ УДАЛЁННЫХ ПРОЦЕССАХ
Президиум ВС указал судам на необходимость «инициировать» рассмотрение дел по ВКС при наличии технической возможности. В других странах часть процессов уже проходит онлайн или по телефону.
Алексей Федяров: Техническая возможность вести процессы по ВКС есть, нет процессуальной. Вопрос в верификации лица, участвующего в процессе. Сейчас это может быть ответственностью судьи в удалённом регионе, который организует специальное заседание, либо сотрудников СИЗО, пенитенциарного учреждения. Я не вижу альтернатив, которые бы позволили упростить эту процедуру (а она обеспечивает, среди прочих, принцип непосредственности). Чтобы реализовать поручение ВС, потребуются существенные изменения в действующие процессуальные кодексы.
Станислав Селезнёв: В уголовных процессах есть и другие препятствия, которые не позволяют рассматривать дела дистанционно. Уже много лет защита бьется с физическим разделением защитника и подсудимого, которого помещают в клетку или аквариум. Оно препятствует консультированию, изучению документов, многому из того, что необходимо для обеспечения надлежащей защиты. Если мы сейчас отступим на позиции онлайн-процессов – это будет огромный шаг назад по сравнению даже с клеткой, но в зале суда. Кроме того, онлайн-процессы поставят вопрос обеспечения безопасности высказываний подсудимого. Находясь в ситуации полного контроля сотрудников исправительного учреждения, он совершенно точно не сообщит сведения, которые могут их разозлить, например, о насилии или о давлении. В суде у него такая возможность есть.
О СИСТЕМЕ ФСИН
В один день с постановлением Верховного суда выступила и ФСИН. Служба сообщила, что с 16 марта во всех учреждениях территориальных органов и следственных изоляторах введены дополнительные «санитарно-противоэпидемические (профилактические) меры». В частности, были запрещены передачи и свидания с родными. Но некоторые учреждения стали толковать карантин расширительно, запретив свидания ещё и с адвокатами. «Русь сидящая» в тот же день опубликовала заявление о том, что ограничения, введённые ФСИН, непропорциональны ситуации.
Алексей Федяров: Наша позиция проста: система ФСИН вредит самой себе закрытостью. Внешнее правовое регулирование происходящего там неэффективно. Поэтому мы, «Русь сидящая», считаем нужным призвать систему к ответу и задаём вопросы. Почему решение непрозрачно? Почему общество ознакомлено с ним постфактум? Почему не привлекались специалисты и не очевиден создатель проекта? Почему, если приостанавливаются свидания, осуждённым не созданы альтернативные условия для реализации этого права? Из-за векового опыта подавления любой активности, опыта волевой депривации человека, маргинализации его, ФСИН работает в облегчённом режиме, когда никаких угроз изнутри нет – ни бунта, ни протеста. Из угроз только назойливые мухи вроде нас, которые постоянно просят что-то пояснять.
Спустя почти неделю после постановления ФСИН «Коммерсантъ» сообщил о письме «Общественного вердикта» правительству и руководству службы исполнения наказаний. Правозащитники просили сделать публичной информацию об эпидемиологический ситуации в колониях и тюрьмах, а также обнародовать сведения о «протоколе, который используется при выявлении признаков ОРВИ».
Алексей Федяров: Если в колонии появится первый зараженный, зона ляжет. Там из лекарств аспирин, парацетамол и цитрамон, если очень повезёт. Там не берут анализов. Вообще. Никаких. Зэков определяют в такие больницы, что они предпочитают болеть и умирать на зоне, чем в них оказаться. Если сейчас в колониях умирает по 10 человек в день, что произойдёт, когда там появится вирус с длительным инкубационным периодом? ФСИН не умеет бороться ни с чем, но проблема в том, что они и не хотят учиться. В сознании руководства чем больше смертей – тем лучше. Ведь это дополнительное обоснование, чтобы просить об увеличении бюджета на медобеспечение. Зэки для системы – материал, спецконтингент. Не люди.
Осуждённый по «московском делу» Егор Лесных заболел в СИЗО «гриппом неизвестного штамма», 11 марта его невеста сообщила ОВД-инфо, что у него уже 10 дней держится температура. В СИЗО сначала отказались брать у Лесных анализ на коронавирус, но затем, 18 марта, процедуру всё-таки провели. Расшифровать результаты не удалось, тест отправили в СИЗО «Матросская тишина». Повторный тест провести не смогли, 27 марта адвокат Лесных Эльдар Гароз рассказал «Медиазоне», что тюремные медики СИЗО «Водник» сослались на отсутствие тестов для выявления нового вируса.
Станислав Селезнёв: Система принуждения обладает гигантской инерцией. Они едва ли пошевелятся, пока неисполнение обязательства властей по обеспечению права на жизнь для находящихся под стражей людей не повлечёт личной ответственности для конкретных должностных лиц. Пока их не накажут за массовую гибель из-за ненадлежащей медицинской помощи. Проблема в том, что эти должностные лица сами имеют все шансы не пережить вспышку опасного инфекционного заболевания. От того, отдают ли они себе в этом отчёт, и будет зависеть скорость их реакции.
ОБ ОСВОБОЖДЕНИИ ИЗ СИЗО
В Общественной наблюдательной комиссии Москвы предложили освободить из СИЗО обвиняемых в нетяжких преступлениях, чтобы снизить риск распространения коронавируса среди арестованных. Федеральная палата адвокатов призвала всех защитников просить суды изменить меру пресечения содержащимся в СИЗО – на домашний арест или подписку о невыезде. Но адвокаты сообщают, что суды глухи к аргументу об угрозе массового заражения и отпускать подследственных под домашний арест не готовы.
Например, 25 марта столичный суд продлил меру пресечения адвокату Сергею Юрьеву, обвиняемому по делу о «завышении гонорара». Суд проигнорировал доводы о пандемии и возрасте Юрьева (61 год), но своё безразличие никак не обосновал.
Адвокат Александр Мелешко сообщил в Facebook, что 25 марта городской суд Санкт-Петербурга не отпустил под домашний арест 57-летнюю женщину. Адвокат Игорь Бушманов рассказал, что его 57-летнему подзащитному с хроническими заболеваниями Мосгорсуд 25 марта также отказал в изменении меры пресечения.
Адвокат Мансур Гильманов сообщил, что 25 марта судья Подольского городского суда отказала его подзащитному в переводе под домашний арест. Судья объяснила, что не имеет сведений о том, что в СИЗО-10 Можайска введён карантин или зафиксированы заболевшие.
Станислав Селезнёв: Суды либо не понимают, насколько ситуация серьёзна, либо не согласны, что она достаточно экстраординарна, чтобы повлиять на политику в отношении избрания и изменения меры пресечения на более мягкую. Неудовлетворённые жалобы об этом красноречиво свидетельствуют. Кроме того, нет подобных разъяснений со стороны высшего органа судебной власти – Верховного суда. А с рекомендациями ЕКПП отечественные судьи либо не знакомы, либо не считают должным им следовать в отсутствие прямого разъяснения со стороны Верховного суда. Пока оно не появится, ждать инициативы от нижестоящих судов не приходится.
Европейский Комитет по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (ЕКПП) составил «Свод принципов обращения с лицами, находящимися в условиях несвободы, в контексте пандемии коронавирусной инфекции (COVID-19)». ЕКПП обращает особое внимание на то, что «защитные меры ни в коем случае не должны приводить к бесчеловечному или унижающему человеческое достоинство обращению». Принципы указывают на необходимость применять меры, альтернативные помещению в условия несвободы. Властям рекомендовано сокращать сроки заключения, активно прибегать к УДО и пробации. Отдельно предлагается избирать меру пресечения, альтернативную содержанию под стражей в ожидании суда.
Алексей Федяров: Нужно учитывать негласный, но важный фактор: сакральность признания вины. Если такое событие случилось, судья может назначить мягкую меру пресечения. А нет – всё равно отправит под стражу. Иначе с него спросит председатель: «А почему ты не арестовал человека, он же у тебя не в признании?». Возместил ли, признал ли – вот те факторы, которые важнее всего для судей в вопросах о мере пресечения. Что до разъяснений ВС, то если они и появятся, судьи нижестоящих судов всё равно предпочтут перестраховаться – примут решения, в которых разъяснений не учтут. И подождут, пока те «сходят пару раз в апелляцию и кассацию», вернутся и устоятся. Это долгий процесс: пройдёт несколько месяцев, пока районные суды начнут выпускать из-под стражи.
ОБ АМНИСТИИ
Фонд «Общественный вердикт»* обратился к правительству с просьбой как можно скорее разгрузить СИЗО и колонии. Правозащитники просят об амнистии для совершивших преступления небольшой и средней тяжести, мотивируя её необходимость угрозой пандемии и указывают на то, что в других странах уже применяются схожие меры. «Улица» подробно писала об этом. Так, например, в Иране, где уровень заражения и смертности от нового вируса очень высок, власти временно отпустили из тюрем домой 85 тысяч заключённых; по информации из СМИ это треть от всего их числа в стране. Франция тоже задумывается о том, чтобы освободить осуждённых, чьи сроки заключения истекают в ближайшие месяцы. Несколько штатов США выпускают из тюрем заключённых, которые входят в группу риска по коронавирусной инфекции, и рассматривают аналогичные меры в отношении тех, чьё здоровье ослаблено.
Алексей Федяров: Последние 15 лет УК и УПК меняются в сторону усиления карательной роли уголовного процесса, увеличения средней тяжести наказаний. Огромное количество преступлений квалифицировались в начале двухтысячных как средней тяжести, а потом стали тяжкими. Люди, по сути, сидят за ерунду, но проходит она как тяжкое преступление. Все эти амнистии по преступлениям небольшой и средней тяжести – фикция, подделка, формальность. Это фантомные боли тех, кто считает, что много людей находится под стражей с обвинением в совершении преступлений средней тяжести. Это не так – и очень давно. Сейчас украл у бабушки в деревне 100 рублей из дома, а осудили по ч. 3 ст. 158 – тяжкое преступление. Он их вернул уже давно, бабушка его простила и ходит, пороги обивает в прокуратуре: «Отпустите человека, он мне огород должен копать». А он будет сидеть, получит свою трёшку, как говорит наш президент.
О БОРЬБЕ СО ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯМИ
ФПА призвала адвокатов продолжить работу несмотря на пандемию. Сами защитники подтверждают, что планируют продолжать работу – и уже рассказывают о первых нарушениях.
Станислав Селезнёв: Злоупотребления, связанные с эпидемиологической ситуацией, главное не списывать на форс-мажор. Не закрывайте глаза, фиксируйте все нарушения, в том числе на видео, направляйте жалобы по каждому поводу. Подводите правовую базу, незамедлительно предавайте огласке. Всё это в дальнейшем вы сможете использовать для защиты интересов доверителя в вышестоящих судах. А исчерпав национальные средства защиты – и в ЕСПЧ. В обязательном порядке стоит последовать рекомендациям ФПА: направлять в суды требования об изменении мер пресечения и использовать доводы ЕКПП в судебных процессах. Снова и снова обращайте внимание судов на обозначенную в пятом пункте свода принципов необходимость использовать меры, альтернативные помещению в условия несвободы. Ситуация быстро меняется, заболевших всё больше. А значит, больше и официальных ограничений, которые можно использовать как дополнительный аргумент в жалобе или ходатайстве. Даже если сейчас реакции на них не будет, нужно довести позицию до судов любым доступным способом – онлайн, в переписке. Помните и доводите до сотрудников правоохранительных органов и судей, что следственные действия, проведённые в период пандемии, когда угроза жизни никем не оспаривается, могут трактоваться как нарушение права на справедливое судебное разбирательство. То же и в отношении показаний, полученных в такой, без всякого сомнения, устрашающей обстановке, либо в отсутствии защитника.
Самое главное – не опускать руки. Мы ни на какие каникулы не уходим, наша работа только усложнится. Можно ожидать, что система прибегнет к псевдоплану «Карантин» – по аналогии с модным в прошлом году псевдопланом «Крепость». Можно сказать, что мы к этому частично готовы – инструментарий наработан, методики проверены. Стоит широко их использовать, если мой пессимистичный прогноз сбудется.
О ЗДОРОВЬЕ АДВОКАТОВ
В России зафиксировано (на момент написания статьи) 1264 случая заражения COVID-19. По всей стране из-за пандемии вводятся ограничения – например, в Москве действует режим повышенной готовности, в Череповце объявлена чрезвычайная ситуация, Чечня вообще оказалась закрыта на въезд для людей без регистрации на территории республики. Власти призывают соблюдать режим самоизоляции, обязателен он в ряде регионов для людей старше 65 лет. В этой ситуации президент ФПА Юрий Пилипенко обратился к адвокатам с призывом поддержать старших коллег «для которых как сама эпидемиологическая ситуация, так и принимаемые меры и изменения в регламентах работы правоприменительных органов могут составить определённые трудности». Совет АП Ивановской области опубликовал решение, в котором указал на то, что отказ адвокатов старше 65 лет от выполнения обязанностей «будет считаться уважительным».
Алексей Федяров: Если исходить из общетеоретических принципов гражданского права, происходящее – форс-мажор. Обосновать буквой закона можно и позицию «продолжаем служение» и позицию «карантин для всех, включая адвокатов». Полагаю, что каждый примет решение индивидуально, исходя из собственных морально-этических установок.
Станислав Селезнёв: Вопрос о выборе между интересами доверителя и своим здоровьем уже стоит перед людьми. Но я не вправе давать самодостаточным профессионалам советы о том, как им распорядиться своей жизнью. Точно как и адвокаты сами не принимают за своего доверителя решение о выборе тактики защиты.
* Организация признана иноагентом.