«Следователи хотят, чтобы адвокаты были безмолвны»

На прошлой неделе Следственный комитет опубликовал законопроект об ужесточении статьи 310 УК о разглашении данных предварительного расследования. Так ведомство предлагает расширить применение «подписки» – и ввести ответственность уже на стадии проверки сообщения о преступлении. Адвокат АП Санкт-Петербурга Иван Павлов*, в отношении которого возбуждено уголовное дело по той самой статье, поделился с «Улицей» мнением об инициативе СКР – и рассказал, как правоохранители злоупотребляют «тайной».

Явное хотят сделать тайным

Э тот законопроект расширяет так называемую «тайну следствия», которая охраняется статьёй 310 УК. Авторы хотят распространить действие этой тайны на период доследственной проверки, то есть на всю стадию, называемую «досудебным производством» – оно начинается с момента поступления сообщения о преступлении. А сейчас «тайна следствия» распространяется только на ту информацию, которая касается исключительно предварительного следствия – то есть начиная с возбуждения уголовного дела.

Очевидно, что это продолжение тренда на закрытость всего, что происходит в кабинетах правоохранителей. Уверен, что наши процессуальные оппоненты хотели бы закрыть от общественного внимания и судебную стадию. Но для этого придётся слишком сильно менять основы судопроизводства – и прежде всего упразднить принцип гласности судебного разбирательства. Хотя не удивлюсь, если такая инициатива появится в перспективе. У правоохранителей точно есть желание закрыть рот всем – и прежде всего стороне защиты. Для реализации им осталось заручиться политической волей гаранта. К сожалению, это опасный тренд, который уводит нас в сторону от построения правового государства и становления независимого суда.

«Гласность плюс ирония»

Мы применяем в работе гласность не ради какого-то «адвокатского пиара». В наших условиях законы сами по себе просто так не работают. И гласность – одно из средств, которое может помочь добиться того, чтобы закон заработал.

Кстати, другим таким средством является ирония. Дело в том, что прямое обвинение правоохранителей в нарушении закона зачастую вызывает обратную реакцию. Они ведь не стесняются бравировать тем, что могут допускать нарушения – и им всё сходит с рук.

Адвокат АП Санкт-Петербурга Иван Павлов

А вот когда ты демонстрируешь абсурдность их действий, когда высвечиваешь глупость их решений, то нередко система «включает задний ход». И защите удаётся достичь тактического, а иногда и стратегического успеха.

В качестве примера хочу привести известное дело Оксаны Севастиди. Её, продавщицу с сочинского рынка, обвинили в госизмене. В апреле 2008 года женщина увидела, как через город движется железнодорожный состав с военной техникой, и написала об этом СМС знакомому в Грузии. И шесть лет спустя суд приговорил её к реальному сроку.

Мы узнали об этом деле в 2016 году, когда сроки на подачу апелляционной жалобы уже истекли. Оксана уже отбывала наказание в одной из колоний. Мы всё же подали апелляционную жалобу с заявлением о восстановлении срока – но понимали, что если она будет рассматриваться в обычном порядке, то шансов принятия её к производству не так много. И когда мы рассказывали СМИ об этом деле, то старались представить общественности всю глупость ситуации. Ведь суд признал гостайной короткую СМС с информацией о том, как средь бела дня, ни от кого не срываясь, через курортный город идут вагоны с военной техникой.

Журналисты подхватили эту историю и в декабре 2016 года спросили о ней Владимира Путина. Президенту ничего не оставалось, как публично признать абсурдность такого обвинения. На следующий день наша апелляционная жалоба и заявление о восстановлении срока на её подачу были приняты к производству Верховным Судом. Но ещё не дождавшись решения апелляционной инстанции, Путин помиловал Оксану. В указе говорилось, что решение о помиловании принимается «исходя из принципа гуманизма». Но мне кажется, что «задняя передача» была включена именно потому, что всесильная спецслужба ядерной супердержавы была выставлена в нелепом свете.

Адвокат АП Санкт-Петербурга Иван Павлов

Обвинение продавщицы с рынка в совершении самого страшного государственного преступления выглядело максимально глупо. Как и признание общедоступной информации государственной тайной. Самым выгодным для системы решением стало освобождение жертвы.

На это и рассчитывали защитники, работая в публичном поле со средствами массовой информации. Так что гласность плюс ирония могут дать нужный защите результат. Сейчас, конечно, для иронии остается всё меньше и меньше места. Ну а гласность урезается прямо на глазах – в том числе подобного рода законопроектами.

Проклятая неопределённость

Чтобы понять, чем грозит законопроект, нужно вернуться к вечному вопросу – по всем ли делам можно отбирать подписку о неразглашении? И здесь есть элемент нормативной неопределённости. В принципе, следователь является самостоятельной и независимой фигурой. В каждом деле он сам решает, отбирать подписку или нет. Проблема в том, что закон не содержит никаких ориентиров, которыми следователь должен руководствоваться при принятии такого решения.

Новый законопроект этот пробел никак не восполняет. Видимо, его авторов в этом всё устраивает. Поэтому они решили просто расширить объём конфиденциальной информации.

Нвер Гаспарян

«Прометей, прикованный к скале»

Советник ФПА – о том, когда адвокат должен бороться с «подпиской»

Существует отдельная категория дел, связанных с государственной тайной. Там хотя бы понятно, какие сведения точно нуждаются в защите. Поэтому я с пониманием отношусь к тому, что у адвоката в таких делах всегда отбирают подписку о неразглашении гостайны. Однако на практике следователи часто пытаются отобрать и вторую подписку – о неразглашении данных предварительного расследования.

На мой взгляд, это неправомерно. Потому что в делах, связанных с гостайной, уже определена сфера, которая подлежит защите – сфера государственной безопасности, которая обеспечивается институтом государственной тайны. В таких делах достаточно зафиксировать обязанность участников процесса не разглашать эту тайну. Но следователям выгодно, чтобы адвокаты были безмолвны и вообще ничего и никому не говорили об обстоятельствах дела. Ведь в таких условиях следствию легче работать: никто не узнает о нарушениях, которые были допущены в ходе расследования. Только поэтому у нас пытаются отбирать обе подписки.

При этом я согласен: бывают такие ситуации, когда для подписки о неразглашении данных предварительного расследования действительно есть основания. Например, в делах о половой неприкосновенности – или с участием несовершеннолетних. Там есть частный интерес, который подлежит защите путем сохранения конфиденциальности чётко определённых сведений. Но распространять такую практику на любые дела, тем более на неопределённый круг сведений, на мой взгляд, совершенно неправомерно.