Подопытный адвокат

Недавно Третий апелляционный суд отвёл из процесса адвоката Михаила Беньяша – поскольку тот находится в статусе «иноагента», а в деле содержится гостайна. В другом процессе оппоненты многозначительно указывали судье, что Беньяш представляет интересы «неизвестно какого государства». Очевидно, что это только начало претензий. Сам Беньяш считает себя «подопытным хомячком» в эксперименте по применению «иноагентского» законодательства к профессии адвоката. В своей колонке для «Улицы» он фиксирует промежуточные результаты этого опыта.

К огда меня только «отиноагентили», я побеседовал с руководителем одной правозащитной организации, имя которого слишком известно, чтобы произносить его всуе. Поскольку он более прокачанный в этом вопросе специалист, я спросил, нужно ли мне теперь маркировать «иноагентским» уведомлением все процессуальные документы, запросы и соглашения? И не прилетит ли мне штраф, если я не буду этого делать? Поправив очки, мой собеседник с высоты своего двухметрового роста сказал следующее: «Миша, практики по адвокатам-“иноагентам” ещё нет. И мы не знаем, как отреагирует Минюст. В целом, [процессуальные документы] маркировать, наверное, не нужно. Но вот как раз на тебе мы это и проверим».

Адвокат Михаил Беньяш

Так я оказался не только единственным адвокатом-«иноагентом», который живёт и работает в России, но ещё и подопытным хомячком.

Каждую пятницу Минюст «радует» нас увеличением списка. При этом адвокатов в России немало – и некоторым, конечно, особенно интересны границы дозволенного в профессии для «иностранного агента». Попробую поделиться с коллегами первыми – промежуточными – результатами этого опыта.

Во-первых, авторы многочисленных анонимок, которые Минюст и МВД получают по мою душу, обязательно указывают, что я «иностранный агент». Это, видимо, должно привести к автоматическому наказанию и расстрелу из минометов. Сначала всё это было смешно, сейчас уже приелось.

Во-вторых, мне уже прилетело несколько плевков от процессуальных оппонентов. Самый красивый – от адвокатки ПАО «ТольяттиАзот». Она сказала суду примерно следующее: «Наш проект [по строительству терминала аммиака и карбамида в порту Тамани] имеет государственную важность. А вот представитель истцов Беньяш признан иностранным агентом! И ещё неизвестно, интересы какого государства он в этом процессе представляет». Согласитесь, забавно. Но как любая шутка, от частого повторения она быстро перестаёт казаться смешной.

В-третьих – проблемы с гостайной. Да, самые серьёзные на данный момент профессиональные проблемы с «иноагенством» возникли у меня в деле по восстановлению на работе сотрудников Росгвардии, которые были уволены из-за отказа ехать в суверенное государство Украина для его «денацификации». Это дело засекретили, я ознакомился с «секреткой», потом получил статус «иноагента». А «иноагентам» с 1 декабря доступ к гостайне может быть ограничен. Поэтому 13 декабря Третий апелляционный суд отказал мне в допуске к делу.

Адвокат Михаил Беньяш

Для нашего эксперимента это уже значимый результат. Первый случай, когда «иноагенство» стало не «моральной» проблемой, не «маркером» неугодного – а вполне даже реальным основанием для ограничения работы адвоката.

Как мы знаем, ГПК не наделяет суд полномочиями по недопуску представителя с надлежаще оформленными полномочиями. А значит, «иноагенту» могут не дать доступ к «секретке» – но никак не могут удалить его из дела. Это нарушает не только положения гражданского процесса и ст. 48 Конституции, но и автономию воли лица на выбор себе защитника. Мелочь по нынешним временам – но вообще-то очень важная.

Низкая юридическая техника закона об «иноагентах» и его непродуманность привели к такой вот коллизии. Которую суды вынуждены разрешать в меру своего правосознания и правопонимания. В моём случае получилось… так, как получилось. Определение об «отказе в допуске» оформлено протокольно – то есть обжаловать я его могу только вместе с апелляционным определением. Которое мне не дадут, как и не дадут протокол судебного заседания – ведь в них содержится гостайна, знать которую «иноагенту» не положено.

Так что следующей стадией эксперимента будет попытка подачи кассационной жалобы на апелляционное определение. Но примут ли её? Интересно, правда?

Так как опыты над адвокатом Беньяшем проходят публично, то следят за ними не только правозащитники и заинтересованные коллеги. Мой отвод прокомментировал советник ФПА Борис Анатольевич Золотухин. Четыре года назад – когда меня избили краснодарские опера – он поставил подпись под письмом в мою защиту. Но потом разочаровался и подпись свою отозвал. Бывает. Вечерами на Бориса Анатольевича накатывает непреодолимое желание что-нибудь написать в сети, после чего он систематически оскорбляет всех несогласных с линией партии и правительства. Тоже своего рода эксперимент – который закончился тем, что Бориса Анатольевича забанили примерно все, в том числе и вражеский Facebook*. После этого Борис Анатольевич эмигрировал в молодёжную социальную сеть «Вконтакте» и что-то пишет там. Его я не читаю, но меня убедительно попросили дать ответ на его комментарий.

Борис Анатольевич – при всём уважении к результативности его адвокатской практики – никак не может избавиться от личных пристрастий. Описывая случай с моим удалением из дела, он упорно именует меня во множественном числе, избегая называть по имени и употребляя вместо этого выражения «единичные адвокаты» или «коллеги с двойным статусом».

Отдельно печалит явно неуместное использование им слова «коллеги». Я лично знаю всех адвокатов – «иностранных агентов» и хочу заверить Бориса Анатольевича, что никто из них не считает «коллегой» этого советника ФПА.

А если по существу – хочу сказать следующее.

Борис Анатольевич, как ещё несколько его коллег, является приверженцем идеи «адвокаты вне политики». Он понимает её на свой лад и употребляет иногда к месту – но, как правило, нет. В своём тексте он делает утверждение, что «единичных адвокатов» нагрузили статусом «иностранного агента» за их «политическую деятельность». При этом никто до сих пор не смог конкретизировать, как именно выглядела моя «политическая деятельность».

Может быть, речь идёт о том, что я защищал в суде протестовавших? Что ж, судья Ленинского суда Краснодара Жмёткин, выписывая мне пять суток ареста, приравнял защиту вышедших на несогласованную акцию к участию в этой самой акции. Но ни один адекватный юрист не может отнестись к такой правовой позиции серьёзно. Получается, что защита «политических» – это политическая деятельность? А раз адвокаты «вне политики», то «политические» и вовсе не подлежат защите?

Давайте почитаем, что закон говорит нам об этом.

Ведёт ли подача жалобы в Конституционный Суд к отмене закона? В общем-то, иногда ведёт. И есть адвокаты, у которых это получается. Недавно один за наших коллег добился признания неконституционной важной нормы Закона об адвокатуре. Получается, что он тоже политик? Получается, что да. Может тогда и его зачислить в «иноагенты», Борис Анатольевич?

Или вот ещё вопрос к советнику ФПА. Подпадает ли под определение п. 5 Закона оспаривание в суде нормативно-правового акта? Например, регионального закона или генерального плана населённого пункта? Вполне. А значит, надо записать в «иностранные агенты» адвокатов, оспаривающих НПА.

Добавим совсем уж абсурда. Жалоба на действия следователя, поданная в порядке ст. 125 УПК, окажет влияние на деятельность этого следователя? Конечно – ведь при стечении некоторых обстоятельств такого следователя и уволить могут! А заявление в СК о пытках может повлиять на деятельность отдела уголовного розыска? Вполне. Пересажать половину могут, как было несколько лет назад в одном курортном южном городке.

Что же из этого получается? А вот что. Мы должны понять и принять, что обычная, повседневная деятельность адвоката – это политическая деятельность. И если кому-то из адвокатов такое положение вещей не нравится, то претензии предлагаю обращать к авторам свежего закона об «иностранных агентах».

Ну или поступить так, как советует советник ФПА: подать в палату заявление о прекращении статуса. Если государству представляется, что спор с государством есть политическая деятельность, то давайте примем такую реальность: профессия адвоката – это политическая деятельность.

И знаете что? Это чистая правда.

В странах с адекватным правоприменением просто нет никакой дискуссии на эту тему. Как нет и корпоративных ограничений на участие адвокатов в политике. Некоторые адвокаты даже президентами становятся – и это нормально. Это заключено в самой природе адвоката: постоянно спорить с властями и иногда в этом споре одерживать верх. Отказ от признания того, что вся адвокатская деятельность есть деятельность политическая – это не просто самооскопление корпорации. Но и отказ в признании своей природы.

Адвокат Михаил Беньяш

Почему в России актёры и спортсмены постоянно приходят «в политику», тогда как адвокаты должны находиться «вне»? Ответ очевиден: парламентом из спортсменов и певцов куда проще манипулировать, чем парламентом из битых и недоверчивых адвокатов.

Госдума первого типа – это классический парламент популистского авторитарного режима. Госдума второго типа была бы эффективным институтом современной, развитой демократической страны. Без которого невозможно развитие России – и без которого она всегда, везде и во всём будет проигрывать тем странам, у которых такой институт есть.

То, что происходит сейчас в нашей стране – именно в нашей, а не сопредельной, – это болезнь роста. Болезненная прививка от советского инфантилизма и патернализма. Доходчивое обучение ответственности и гражданственности. Наглядное, практическое вдалбливание ценности Конституции и конституционного права. Процесс очень неприятный, но неизбежный. Этот урок Россия выучит, у меня в этом нет никаких сомнений – и больше никогда снова не допустит возврата к тоталитарному прошлому.

И напоследок добавлю. Спасибо за юридическую консультацию, но советник ФПА Борис Анатольевич Золотухин – последний, у кого я буду спрашивать совета относительно своей работы адвоката.