«Намерение склонить к изменению показаний не выражено»
Специалисты защиты не нашли в словах адвоката Хасавова угроз и принуждения ко лжи
Вчера Измайловский суд признал адвоката Дагира Хасавова виновным в принуждении к даче показаний – и приговорил его к 6 годам колонии общего режима. Это решение удивительно не только крайне суровым наказанием. Дело в том, что на прошлой неделе защита предоставила суду заключение специалистов, которое опровергает доводы обвинения. Ранее эксперт Института криминалистики ФСБ пришла к выводу о наличии в сообщениях адвоката угроз и склонения к даче ложных показаний. Однако независимые специалисты не только пришли к противоположному выводу – но и указали на ряд серьёзных ошибок, допущенных в назначенной следствием экспертизе. «Улица» посчитала необходимым рассказать читателям об этом заседании даже несмотря на то, что суд уже вынес приговор.
Н а прошлой неделе, 18 ноября, в Измайловском суде состоялось очередное заседание по делу адвоката Дагира Хасавова. Обвинение утверждает, что он добивался ложных показаний от представителя потерпевшего (ч. 4 ст. 309 УК) – и якобы создал для этого организованную преступную группу.
Напомним, в прошлом году адвокат защищал Раюдина Юсуфова – заместителя бывшего премьера Дагестана Абдусамада Гамидова. Чиновников обвиняли в хищении бюджетных средств (ч. 4 ст. 160 УК). Поначалу представитель КУ «Дирекция единого государственного заказчика-застройщика» Арсен Хавчаев – потерпевшей стороны – настаивал на отсутствии ущерба от их действий. Но новый представитель «Дирекции» Арсен Фатуллаев заявил в суде, что растрата всё-таки была, и предъявил гражданский иск. Тогда, по версии следствия, адвокат организовал группу лиц, в которую также входили Вадим Юсуфов (сын Раюдина Юсуфова) и Абдусалам Джамалутдинов. Хасавов якобы руководил ими с целью принуждения Фатуллаева к даче ложных показаний. Для этого, считает следствие, адвокат записал три голосовых сообщения («Улица» публиковала расшифровку этих записей) и направил их сыну своего подзащитного Вадиму Юсуфову. Тот, по версии следствия, через посредника перенаправил их Фатуллаеву. После этого Джамалутдинов якобы сообщил представителю потерпевшего «о необходимости отзыва поданного им искового заявления и изменения ранее данных в суде показаний». 17 сентября Хасавов пришёл в Лефортовский районный суд на очередное заседание по делу, где его задержали сотрудники спецназа ФСБ. С этого дня Хасавов и Джамалутдинов находятся в СИЗО.
Сам Хасавов утверждает, что сообщения были адресованы исключительно Вадиму Юсуфову и его семье – чтобы родственники его подзащитного понимали, что происходит на закрытых заседаниях. По его словам, в сообщениях он выразил законное желание встретиться с Фатуллаевым и узнать, почему он дал ложные показания. Хасавов уверен, что слова о возможной ответственности Фатуллаева перед Аллахом и законом не могут расцениваться как угрозы применения физического насилия. По этой причине адвокат считает, что эти сообщения не могут стать основой для обвинения по вменяемой ему статье.
«Фатуллаев не адресат сообщений»
На заседании 18 ноября адвокат Александр Лебедев, защищающий Хасавова, ходатайствовал о приобщении к материалам дела нового исследования аудиосообщений (есть у редакции). Аудиосообщения Хасавова были проанализированы специалистами, привлечёнными защитой. Прокурор ожидаемо возразил, но в вопросе приобщения ходатайства суд встал на сторону защиты.
Напомним, что в октябре 2019 года по поручению следствия лингвистическую экспертизу сообщений провела специалист Института криминалистики ЦСТ ФСБ Анна Коробкова (документ есть у «АУ»). В заседании 6 ноября прокурор огласил выводы экспертизы вместе с другими доказательствами вины Хасавова.
Следователь поставил перед экспертом следующие вопросы:
- имеется ли в представленных записях речь Хасавова;
- обнаруживаются ли признаки монтажа аудиофайла;
- выражено ли в речи Хасавова намерение склонить Фатуллаева к даче ложных показаний;
- содержится ли там информация о наступлении для него негативных последствий в случае отказа.
На все вопросы, кроме наличия признаков монтажа, эксперт ответила положительно. При этом она обнаружила намерение Хасавова воздействовать на «некое третье лицо», некоего «дагестанца» – а не потерпевшего Фатуллаева, о котором спрашивал следователь. Свой вывод о намерении Хасавова склонить это третье лицо к изменению показаний, Коробкова подкрепила собственной трактовкой нескольких фраз адвоката. Например, фразу «Ему нечего бояться» эксперт объяснила как «утверждение, гарантирующее безопасность дагестанцу». Фразу «Я ему подскажу правильный путь» – как «отсылку к тому, что советы Хасавова правильные <…> и будет “правильным”, если “дагестанец” по контексту даст показания, что на него было оказано давление».
Во втором вопросе эксперт подтверждает вывод о наличии в речи Хасавова угроз, процитировав фразы: «Зачем он врет? Всё равно мы его разоблачим»; «За это надо отвечать, придётся ему, возможно, нести уголовную ответственность. В любом случае перед Аллахом ответит». В обоих ответах эксперт не указала, какие методы лингвистического анализа использовались при трактовке цитируемых фраз.
В марте 2020 защищавший Хасавова адвокат Максим Ижиков обратился к члену Палаты судебных экспертов Елене Новожиловой и доценту Школы лингвистики факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ Анастасии Бонч-Осмоловской. Независимые специалисты не согласились с выводами коллеги из Института криминалистики ФСБ и обнаружили в её исследовании ряд методологических ошибок.
Так, отвечая на вопрос о намерении Хасавова склонить Фатуллаева к даче ложных показаний, специалисты заключили, что последнего вовсе нельзя считать участником коммуникации. Анализируя речевые обороты, они пришли к выводу, что речь адвоката обращена только к Юсуфову и не предполагает наличия третьего адресата. «Адресат речи, помимо имени, определяется грамматически формами местоимения “ты” и глаголами второго лица единственного числа (ты)», – пояснили лингвисты. Они уточнили, что обращения к третьему лицу встречаются в речи Хасавова только в качестве гипотетических ситуаций и риторических вопросов. К примеру, они считают, что фраза «Зачем ты клеветаешь на своего брата?» в контексте разговора – риторический вопрос. В предложении «Пускай приедет, мы посидим, пообщаемся, чай попьём», по мнению экспертов, Хасавов моделирует гипотетическую ситуацию общения с Фатуллаевым.
При этом лингвисты не усмотрели попыток замаскировать имя Фатуллаева с помощью «условного языка» или умолчаний. По их мнению, личность человека, о котором говорит Хасавов, очевидна из контекста беседы, но «упоминания о передаче кому-либо исследуемой речи – в пределах самой исследуемой речи отсутствуют».
Поскольку Фатуллаева не признали участником коммуникации или адресатом сообщений, обнаружить в них информацию об угрозах или негативных последствиях для него лингвисты также не смогли.
Новожилова и Бонч-Осмоловская также рассмотрели вопрос о наличии в речи Хасавова намерения «заставить кого-либо лгать, способствовать чьей-либо лжи». Они исследовали фразы побудительного характера: «передай ему – я готов его принять» или «можно ему телефон дать». Лингвистических признаков того, что в этих фразах явно или скрыто содержится намерение заставить кого-то лгать или способствовать этому, специалисты не обнаружили.
Некорректные методы экспертов ФСБ
Новожилова и Бонч-Осмоловская отметили в экспертизе Коробковой ряд методологических ошибок, которые могли привести её к ложным выводам. Первой ошибкой могло стать включение Фатуллаева в число участников беседы или адресатов – «коммуникантов». При этом аргументов для признания Фатуллаева коммуникантом специалисты у Коробковой не нашли. Поэтому вывод о наличии в речи Хасавова намерения повлиять на кого-то третьего специалисты защиты сочли выходящим за пределы лингвистической экспертизы.
Второй ошибкой стало изменение формулировок поставленных следствием вопросов. Следователя интересовало, намеревался ли Хасавов склонять к изменению показаний именно потерпевшего – конкретного «коммуниканта Фатуллаева». Вместо этого Коробкова отвечает на вопрос о намерении Хасавова воздействовать на «некое третье лицо» или «дагестанца». Привлечённый следователем эксперт пишет, что Хасавов рассуждает о моральных нормах для абстрактного дагестанца – и приходит к выводу, что таким образом он хочет повлиять на поведение некоего третьего лица, также являющегося дагестанцем. Но специалисты защиты считают, что такая подмена искажает суть исследования и не даёт возможности прямо ответить на вопрос следователя о воздействии именно на Фатуллаева.
Существенным недостатком экспертизы следствия Новожилова и Бонч-Осмоловская посчитали отсутствие анализа непосредственно речи Хасавова с указанием конкретных методов. Так, отвечая на вопросы следователя, эксперт Коробкова сначала делает вывод, затем подкрепляет его своими трактовками фраз из речи Хасавова – не указывая, почему и на основе каких научных методов они получены. Специалисты считают, что при таком подходе выводы Коробковой нельзя считать логически вытекающими из исследования.
Некорректным признали и объединение экспертом всех сообщений в один исследуемый фрагмент. Новожилова и Бонч-Осмоловская считают, что отправленные в разное время сообщения корректно анализировать только по отдельности – в противном случае выводы будут недостоверны.
Помимо этого, обнаружилась и техническая ошибка, повлиявшая на выводы: вместо слова «честнее», эксперт ФСБ расслышала «в Чечне». На этом основании был сделан вывод о наличии в словах Хасавова угроз – якобы с Фатуллаевым могли поступить так, как поступают с оклеветавшими кого-то в Чечне. Лингвисты предположили, что в этом случае их коллеги посчитали отсылку к чеченскому опыту угрозой.
В библиографии «следственного» исследования и вовсе приводятся доступные только для ФСБ методические пособия. Поэтому проверить, насколько корректно использовались взятые оттуда методики, невозможно. Кроме того, в библиографический список попала литература с неверными выходными данными. Специалисты полагают, что все эти методические ошибки могли привести их коллег из Института криминалистики ФСБ к некорректным выводам.
Адвокат Лебедев в разговоре с «Улицей» подчеркнул, что вменяемая Хасавову статья предполагает наличие реальной угрозы применения насилия – если в сообщениях этого не было, то и статья к ним неприменима. «Заключение [защиты] однозначно опровергает выводы о наличии угрозы насилия, – отметил адвокат. – В сообщениях высказывались личные суждения, в беседе между двумя людьми, а не в адрес потерпевшего. Как если бы мы сейчас с вами поговорили об английской королеве, сказали, что она что-то не так сделала, а нас бы за этот разговор привлекли».
Тем не менее 26 ноября суд согласился с выводами именно эксперта ФСБ.
Что происходило на предыдущих заседаниях
Напомним, дело Хасавова начали рассматривать по существу в Измайловском суде Москвы 16 августа. Дагир Хасавов заявил, что положенная в основу обвинения аудиозапись, якобы содержащая угрозы в адрес потерпевшего, была адресована сыну его доверителя. Передавать сообщение третьим лицам адвокат не планировал. По мнению Хасавова, следствие криминализовало законное намерение опросить потерпевшего. «Улица» публиковала расшифровку этих голосовых сообщений.
На втором заседании 26 августа показания дал потерпевший Арсен Фатуллаев. Он заявил, что плохо помнит содержание сообщений с угрозами, поскольку давно их удалил. Тогда прокурор зачитал данные им на следствии показания, где потерпевший отвечал подробнее. Защита предположила, что первоначальные показания Фатуллаев дал под давлением, и протестовала против приобщения их к делу. Однако суд встал на сторону прокуратуры.
На следующем заседании, 3 сентября, должен был выступить второй свидетель обвинения Абдулахад Юсуфов, но из-за его неявки слушание отложили. 17 сентября суд по ВКС допросил свидетелей из Махачкалы – в том числе гражданскую жену бывшего премьера Дагестана Абдусамада Гамидова. По словам родственников Хасавова, она заявила, что на момент дачи первоначальных показаний в отношении потерпевшего Фатуллаева проходила проверка по делу о растрате. Суд отклонил ходатайство защиты о направлении соответствующего запроса в правительство республики. Спустя месяц, 16 октября, в суд не явился эксперт Института криминалистики ФСБ, готовивший заключение для следствия. Заседание перенесли.
23 октября суд допросил двух свидетелей обвинения – cына бывшего премьер-министра Дагестана Магомеда Гамидова и депутата Народного собрания республики Сиражудина Гамидова. Оба свидетеля заявили, что следователь исказил их показания в протоколе допроса. Магомед Гамидов сообщил, что ему угрожали уголовным делом, если «в показаниях будет что-то не так». На заседании 2 ноября суд допросил ещё одного свидетеля обвинения, получить запись «Улице» не удалось. 6 ноября гособвинитель огласил имеющиеся в деле доказательства вины Хасавова, Джамалутдинова и Юсуфова. На последнем слушании 11 ноября допросили обвиняемого Вадима Юсуфова, который заявил, что следователь исказил его первоначальные показания в протоколе допроса. Подписать документ, по его словам, его в спешке вынудили следователи и защитник по назначению.