«Личные риски оцениваю как высокие»

На прошлой неделе адвокатуру потрясло нападение на Александра Немова и Елену Милашину. Адвокат и журналистка направлялись на оглашение приговора в суд Грозного, но по дороге были жестоко избиты. Между тем множество защитников работали и продолжают работать в Чечне. «Улица» спросила, что они думают о рисках работы в республике – и о недавнем резонансном нападении.

«Работу в Чечне прекращать не планирую»

Адвокат Марина Дубровина

Специфика, безусловно, есть – работа в Чечне очень отличается от других регионов. В местных судах, в прокуратуре и СК привыкли к похищениям, к пыткам, к длительному незаконному и незадокументированному содержанию людей в тайных тюрьмах. Привыкли и к бессудным расправам. Так что практически ни один из названных мною органов на эти ситуации уже никак не реагирует.

Нападение на Сашу [Немова] и Лену [Милашину] считаю полнейшим беспределом – и воспрепятствованием осуществлению адвокатской и журналистской деятельности в республике. И, конечно, это запугивание всех остальных – и адвокатов, и журналистов.

Но свою работу в Чечне я прекращать не планирую. Хотя личные риски оцениваю как высокие. Мне многократно поступали угрозы. В 2020 году я вместе с журналистом Еленой Милашиной подверглась нападению в Грозном, мне нанесли черепно-мозговую травму.

В тот раз мы подали заявление, но никакой реальной реакции не было. Напали на нас в феврале, а дело было возбуждено только в мае. А потом его и вовсе приостановили – потому что они напавших как бы «ищут». И так ищут до сих пор. Мы пытались ознакомиться с материалами дела, нам их не дали. Мы обжаловали эту ситуацию в районном суде и в апелляции – и везде получили отказ.

«Я связан Законом об адвокатуре»

Анонимный адвокат

Работа в Чечне, конечно, отличается от других регионов. Допустим, адвокат точно знает, что его доверитель находится в определённом отделе полиции. Приезжает, предъявляет удостоверение и ордер. Но встречи чаще всего не происходит! Адвокату просто говорят, что такого человека в отделе полиции нет. Я неоднократно работал в Центральной России и с таким там не сталкивался. Бывали случаи откровенного недопуска, но мне никогда не говорили: «Такого человека тут нет, вы ошиблись». Нет никакого пиетета [в Чечне] по отношению к защитникам.

Что касается судов, то в Чечне, как и по всей России, прослеживается обвинительный уклон. Я работал по довольно резонансным делам – и всегда в суде была полная поддержка стороны обвинения. Любое её ходатайство удовлетворяли.

Если говорить про адвокатов, постоянно практикующих в Чечне, то ни один из них не вступит здесь в защиту по «политическому» делу. Всегда приезжают адвокаты из других регионов, которые не состоят в АП Чеченской Республики. Это давно выработанная практика.

Анонимный адвокат

Но после открытого, наглого, циничного нападения на адвоката Александра Немова риски сильно возросли.

Очевидно, что ни один защитник, приезжающий из другого региона, теперь не может чувствовать себя в полной мере в безопасности. Как минимум до проведения расследования, установления всех причастных лиц – и выяснения, откуда шло указание о нападении на адвоката в связи с осуществлением его профессиональной деятельности.

Сам я сейчас веду в Чечне несколько дел. Я связан Законом об адвокатуре и не могу отказаться от защиты по уголовным делам. Понятно, что на случай, когда есть угроза жизни и здоровью адвоката, существуют разъяснения ФПА. Но в данный момент ни у меня, ни у коллег нет легитимного способа просто бросить всех своих доверителей.

«Этот регион очень опасен и непредсказуем»

Адвокат Татьяна Бренник

Уровень беззакония в Чечне выше, чем в остальных регионах России. Республика живёт по понятиям. Я узнала об этом, когда вела дело Ольги Марковой. Она проживает в Австрии, родила там двух детей – а в 2014 году отец похитил их и увёз из страны. Детей искали более четырёх лет – но никому не могло даже прийти в голову, что беженец из России перевезёт детей в Россию. В Чечню.

Когда местонахождение детей было установлено, Ольга долго искала адвоката в России – по её словам, никто не хотел ехать в Чечню. Кажется, я была единственной, кто согласился.

В 2019 году моя доверительница узнала, что суд в Чечне заочно лишил её родительских прав. Местные органы опеки установили, что Ольга якобы жила в Чечне и бросила детей. Но Ольга ни разу даже не бывала в Чечне! Представляете, с какой лёгкостью там фальсифицируют доказательства?

Максимилиан Буров

Чеченский гамбит

Максимилиан Буров – об опасной лазейке в семейном законодательстве

В 2020–2021 годах я восемь или девять раз летала в Чечню. Там я почувствовала, что существует деление на условных «кадыровцев» – и простых чеченцев, которые показались мне милейшими людьми. Первые два раза со мной в Чечню летал близкий родственник-мужчина. Беспредел начинался уже в аэропорту. Напомню, была пандемия – и от россиян, прилетевших из другого региона в Чечню, требовали предоставить справку о тестировании на Covid-19. Внутри «остальной» России такого правила не было. И у водителя, который не предоставил справку о вакцинации, просто изъяли машину. Я это наблюдала своими глазами – а таксист сказал, что это абсолютно нормально здесь.

Суд пытался меня вымотать. Представьте: я лечу в самолёте, а они берут и переносят заседание, не посчитав нужным сообщить адвокату. То же самое с полицией: на заявления не отвечают, всё замалчивают. Но я настырная, мне удалось добиться ответов. На заседаниях при мне совещались и допрашивали свидетеля на чеченском языке, не предоставив переводчика (что совершенно нормально, но не в Верховном суде республики). Ребёнка, который говорит по-русски, тоже опрашивали на чеченском. На мой вопрос про переводчика ответили: «Мы сейчас вам сами переведём». В итоге нам удалось отменить решение суда о лишении мамы родительских прав. Но детей всё равно отдали отцу-похитителю. И постановили взыскать с Ольги алименты начиная с момента похищения её сыновей из Австрии – то есть с 2014 года. Отмечу, это был не какой-нибудь районный суд в Грозном, а Верховный суд Чечни.

Адвокат Татьяна Бренник

Я не сталкивалась в республике с насилием и угрозами, но лишь потому, что не вела «политические» дела и не переходила дорогу действующей власти.

В «политику» я бы там не полезла: этот регион очень опасен и непредсказуем. Он бесконтрольный, он вне закона. При этом проблема нарушения прав адвокатов в России существует давно, не только в Чечне. Я считаю, что это полностью недоработка адвокатских палат. Я 25 лет адвокат и не думаю, что адвокатские палаты в состоянии защитить наши права. «Платите взносы, а остальное нас не интересует» – этот тезис я ощутила на себе.