«Независимость адвокатуры не должна быть беспредельной»

Министр юстиции Константин Чуйченко на юридическом форуме в Петербурге заявил, что государство готово ввести адвокатскую монополию на судебное представительство – «пусть и не абсолютную». Корпоративные юристы смогут и дальше отстаивать интересы работодателей в суде – а вот обычным юристам скорее всего придётся сдавать адвокатский экзамен. В обмен Минюст хочет больше полномочий для себя как для ведомства-регулятора. А ещё от адвокатуры фактически ждут лояльности государству – в том числе, по вопросу претензий власти к конкретным защитникам. «Улица» публикует речь министра с незначительными сокращениями и стилистическими правками, необходимыми для передачи устной речи.

К сожалению, на сегодняшний день судебное представительство в значительной части представляет из себя рынок. И это судебное представительство осуществляется по четырём направлениям. Это, прежде всего, адвокатура. Это свободные юристы – [замминистра юстиции] Максим Михайлович Бесхмельницын дал им определение «махновцы». Это некоторые профессии – например, патентные поверенные. И это корпоративные юристы.

Когда мы у себя несколько раз обсуждали эту тему, то всё-таки перед форумом пришли к выводу, что основная дискуссия должна разворачиваться в отношении того, что делать с «махновцами». И Минюст, и мы у себя на уровне совещания пришли к выводу: ежели эти люди хотят осуществлять судебное представительство – они должны вступить в адвокатуру (аплодисменты в зале). Адвокатура – это определенный фильтр на входе. Это формирование, в том числе, правил игры.

Министр юстиции Константин Чуйченко

Я хотел бы сделать оговорку: мы не согласны с тем, что в адвокатуре должно действовать только саморегулирование.

Если мы почитаем Закон об адвокатуре, там ясно и чётко написано, что у нас регулирует деятельность адвокатуры. Это Конституция, конституционные законы; федеральные законы; подзаконные акты, изданные уполномоченным органом; и акты субъекта федерации, насколько я помню.

(…) Корпоративных юристов, по идее, как в некоторых странах, тоже можно загнать в адвокатуру. Вопрос – а захотят ли они? Думаю, что нет. (…) Вопрос только в том, что (…) если у него трудовые отношения с корпорацией, он должен иметь право представлять только ту самую корпорацию. Он не может оказывать юридическую помощь или так называемые услуги по представительству третьим лицам. (…)

Мы считаем, что судебное представительство не может оставаться в том состоянии, в котором оно сегодня находится. (...) Судебная машина – это серьезная очень история, на которой должны работать профессиональные люди. Судебный представитель – это часть правосудия, будь он адвокатом или кем-то иным. Я ещё раз хочу обратить внимание – зачастую это очень дорогая игрушка. А судебный представитель, обладая процессуальным правом, может запускать эту машину в ту или иную сторону, заявляя ходатайства. И суд или государство, в принципе, должны иметь право [решить], что этот судебный представитель для нас нерукопожатен. Как они будут реализовывать это право – надо думать.

Мы лично не очень удовлетворены тем, как реализуется право Минюста на выражение своей позиции – [так], чтобы эта позиция принималась. Есть примеры недалёкого прошлого, когда адвокаты, по сути дела, процессы превращают в шоу. Причём тут говорится, что адвокаты сейчас на очень высоком профессиональном уровне... Но я могу сказать, что адвокат [Эльман] Пашаев – наконец-то мы добились того, что он был исключён и лишен адвокатского статуса – извините, там уровень, по-моему, ниже плинтуса. Я это ответственно говорю, зная, что до него это может дойти, он может даже обратиться в суд. Но это какой-то пещерный уровень с точки зрения профессиональной.

И я думаю, что в современной адвокатуре таких много. Я согласен с тем, что адвокатура утратила сейчас тот принцип и то качество, которое господствовало двадцать-тридцать лет назад – элитарность и высокий стандарт. Что говорить, если мы возьмем уровень адвоката советского времени – он гораздо выше, чем уровень адвокатов сейчас. Средний [уровень], я говорю, потому что вы тут многие звёзды – вы формируете предложения из своего звёздного статуса. (...)

Мне кажется, проблемы надо рассматривать не с точки зрения интересов звёзд, а с точки зрения среднего уровня адвокатуры и среднего уровня так называемых судебных представителей – я их обозвал «махновцами». Ну там вообще, кажется, уровень очень низкий. И если мы посмотрим на то, что сегодня происходит... Мы должны начинать с того, что есть сегодня [определённый] объём работы. Сколько стране нужно судебных представителей? В данном случае, адвокатов. У нас на сегодняшний день [их] 76 тысяч, правильно? Я сталкивался с оценкой, что таких системных представителей, которые зарабатывают на этом деньги, порядка 300 тысяч. По крайней мере, у нас такая цифра. В советское время, понятно, объём юридической работы и объём судебного представительства был, конечно, кратно меньше... Но, тем не менее, насколько я помню, у нас было 800 адвокатов в Москве? (другие участники дискуссии: «920, да. В Ленинграде было 500»). Значит, я не сильно ошибся! (...)

Исходя из сегодняшнего разговора – давайте тоже создадим рабочую группу, может быть, и начнём разговор. Ещё раз говорю, первая итерация в сегодняшнем обсуждении и в проблеме, которая поставлена, должна состоять в том, что надо всех так называемых судебных представителей, свободных от адвокатских обязанностей и адвокатских ограничений, завести в это лоно. Далее нужно решить, что делать с корпоративными представителями. Представитель представителю рознь. И если эти представители осуществляют только представительство корпораций, с которыми у них трудовые отношения, я думаю, что это не надо даже рассматривать. Достаточно того, чтобы подтверждали наличие трудового договора и то, что они работают в корпорации. Понятно, что корпорация корпорации рознь. Можно говорить про «Газпром», про другие большие компании – а есть ещё шиномонтажные мастерские. Есть рестораны, у которых свои представители, которые являются не такими квалифицированными юристами. Но, тем не менее, это вопрос последующего разговора.

И в отношении независимости адвокатуры два слова хотел бы сказать. Вот всё-таки адвокатура – это часть правосудия. И быть независимым от правосудия – это, на мой взгляд невозможно. Я уже говорил, что в Законе об адвокатской деятельности признано: в адвокатуре есть регулятор, который вправе издавать подзаконные акты, которые регулируют деятельность адвокатуры. (...)

Министр юстиции Константин Чуйченко

Вот нас в плане независимости напрягает всего лишь один момент: если мы видим, что адвокат себя ведёт неправильно, что [он] нерукопожатен для системы правосудия, нерукопожатен для государства, злоупотребляет своими процессуальными правами.... Извините, государство должно иметь право сказать: «Он для нас нерукопожатен. Пожалуйста, уберите его и замените другим нормальным человеком». К сожалению, пока должным образом это не работает.

У нас есть примеры, когда адвокат участвует на стороне украинских сил самообороны, а мы не можем его лишить статуса. И профессиональное адвокатское сообщество не соглашается [с нашим требованием], говоря о том, что это его право. Ну извините, у нас всё-таки российская адвокатура, которая должна руководствоваться определёнными... и соблюдать не только определённые профессиональные, но и человеческие принципы.

И нам кажется, независимость адвокатуры не должна быть, скажем так, беспредельной. Прежде всего независимость адвокатуры должна состоять в том, что никто адвокату кроме, наверное, его доверителя, не вправе сказать, какую позицию ему формировать. И, условно говоря, какие ходатайства он будет заявлять в том или ином процессе. Вот здесь, я считаю, независимость адвоката должна быть абсолютной. А что касается взаимоотношений с государством, что касается стандартов его поведения – мне кажется, государство должно иметь право на выражение своей позиции. И эта позиция должна подлежать учёту. В каких формах? Давайте дальше обсуждать и разговаривать на эту тему.

Возвращаясь к нашей теме... сейчас я обратил внимание, что ни у кого не прозвучало словосочетание «адвокатская монополия». Хотя фактически мы делаем её, не совсем абсолютной, но ограниченной, скажем так. Но, тем не менее, путь, который мы готовы предложить – он, наверное, в этом состоит.

Министр юстиции Константин Чуйченко

И если мы усиливаем монопольное положение адвокатуры на представительство, мне кажется, справедливо говорить о том, что мы могли бы усилить полномочия Министерства юстиции, как регулятора.

Кстати, в указе президента 2004 года об утверждении положения о Министерстве юстиции, в указе президента от 13 января 2023 года парадигма взаимоотношений между адвокатурой и Минюстом определена как контрольно-надзорные полномочия. Мне, честно говоря, эта парадигма не очень нравится. Потому что всё-таки – исходя из моего восприятия – [эти] взаимоотношения должны основываться на несколько иной сущности. Что это за сущность, я пока определить не могу. Но, тем не менее, на сегодняшний день (...) есть указ президента. Поэтому я бы предложил как-то в организованной форме – создадим рабочую группу или иной формат, и начнём двигаться.