«Заранее ставя под сомнение работу правоохранительных органов»
Кассация отменила оправдательный приговор из-за «воздействия адвоката» на присяжных
Первый кассационный суд общей юрисдикции отменил оправдательный приговор мужчине, обвинённому в убийстве. Ранее коллегия присяжных Брянского районного суда пришла к выводу об отсутствии самого события преступления. Мотивировочная часть решения 1КСОЮ появилась только в декабре; в ней утверждается, что адвокат и подсудимый «систематически незаконно воздействовали» на присяжных и нарушали процессуальные нормы. Адвокат обвиняемого Алексей Шипилов категорически не согласен с этим решением и уже подал жалобу в Верховный Суд. «Улица» восстановила обстоятельства дела, изучила мотивировочное решение и другие судебные документы – и попросила экспертов прокомментировать обоснованность решения об отмене оправдательного приговора.
«Доводы просто проигнорировали»
В ечером 5 февраля 2019 года Николай Макурин зашёл в магазин «Гранпью» в пригороде Брянска. Там он увидел, как продавцу Ирине Коротковой угрожает убийством её муж Юрий Коротков, который явно находился в состоянии опьянения. Макурин вступился за женщину – а дальше версии происходящего различаются. Защита утверждает, что Коротков ушёл из магазина, вернулся с ножом и подкараулил Макурина на крыльце. По версии обвинения, Макурин и Коротков вдвоём «переместились из помещения магазина на крыльцо, где между ними завязалась борьба». Как бы то ни было, на улице мужчины подрались. Случайные прохожие помогли выбить нож из рук; после потасовки Коротков остался неподвижно лежать на крыльце. Согласно данным следствия, с 21:45 до 23:10 – пока ехала скорая – Макурин якобы несколько раз подходил к неподвижному Короткову и бил его «из неприязни». Днём 6 февраля мужчина скончался в больнице от множественных травм и переломов.
Николай Макурин был задержан и взят под стражу, защищать его стал адвокат АП Брянской области Алексей Шипилов. По его словам, он сразу согласовал с Макуриным, что произошедшее можно квалифицировать как убийство, совершённое при превышении пределов необходимой обороны (ст. 108 УК). Адвокат считает, что Коротков очевидно готовился к преступлению: у него был с собой нож и он угрожал жене убийством. «Заметьте, на следствии мне ещё не были известны показания таксиста, который привёз Короткова, – подчеркнул адвокат в беседе с “Улицей”. – А таксист сообщил и следствию, и суду, что Коротков допил водку, вытащил нож и сказал: “Пойду зарежу жену и её… (любовника)”». Тем не менее следователи «доводы просто проигнорировали», констатирует адвокат.
Следствие сначала вменяло Макурину умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлёкшее по неосторожности смерть потерпевшего (ст. 111.4 УК), затем убийство (ч. 1 ст. 105 УК). Переквалифицировать дело на превышение самообороны следствие отказалось. После этого Макурин и его адвокат потребовали суда присяжных.
«Хотели вывести из равновесия»
Дело быстро стало известным, тем более что Шипилов охотно рассказывал о нём СМИ. После окончания следствия – и ещё до судебных заседаний – адвокат выступил на местном телеканале «Городской» и в программе «Мужское/Женское» на «Первом канале». В съёмках приняли участие жена убитого Ирина Короткова с сыном. Женщина отдельно рассказывала СМИ, что муж часто избивал её – и она ушла за два месяца до ссоры в магазине. Отметим, что Ирина Короткова и её сын поначалу были признаны потерпевшими, но потом следствие посчитало их свидетелями. Только после жалобы в прокуратуру их статус был изменён обратно.
На первом же заседании суда, 12 февраля 2020 года, гособвинение пожаловалось суду на контакты Шипилова и Коротковых со СМИ. В протоколе судебного заседания (есть у редакции) пересказывается обращение старшего помощника прокурора Брянского района Натальи Ковалёвой. По её мнению, действия защитника «по доведению до неограниченного круга лиц своей однозначной позиции» повлияли на потенциальных присяжных ещё до того, как их отобрали в коллегию.
Протокол судебного заседанияАдвокат и потерпевшие высказали свою версию произошедших событий, являющуюся, по их утверждению, верной и правдивой. Довели до общественности сведения о личности потерпевших, погибшего, подсудимого, зачастую несоответствующие действительности, с целью вызвать у кандидатов в присяжные заседатели предубеждение о невиновности Макурина.
Представитель прокуратуры пожаловалась также, что Шипилов и Коротковы указали СМИ «на сведения, не имеющие отношение к делу, ставящие под сомнение допустимость собранных следствием доказательств». Она заявила ходатайство «об исключении дальнейшего участия в деле» Шипилова как защитника – и о прекращении статуса потерпевших у Коротковых. К документу были приложены «скриншоты с сайтов сети “Интернет”»; как утверждает адвокат, авторы ходатайства даже не обосновали своё требование ссылками на УПК.
Комментируя заявление прокуратуры, Шипилов потребовал уточнить: «Таким образом мне заявлен отвод – или это иная форма исключения участника защитника, избранного подсудимым? Я возражаю, поскольку отвод по сути не заявлен, не оформлен надлежащим образом, оснований для моего отвода нет». Адвокат напомнил, что у него не требовали подписки о неразглашении данных предварительного следствия. «Я ни в коем случае не воздействую на присяжных заседателей и не воздействовал, потому что судебное заседание ещё не назначено», – возмутился Шипилов и попросил отклонить ходатайство.
Ирина Короткова также не согласилась с прокуратурой: она напомнила суду, что потеряла мужа, а её сын – отца. По словам Коротковых, они считают себя потерпевшими по делу. Адвокат семьи Вадим Шапошников и вовсе назвал ходатайство прокуратуры «незаконным». «Исходя из логики гособвинителей, можно исключить всех кандидатов [в присяжные] из рассмотрения данного уголовного дела, поскольку СМИ распространяют своё влияние на неопределённый круг людей», – заявил он.
Интересно, что адвокат потерпевших вступился за своего процессуального оппонента, который защищал подсудимого.
Адвокат Вадим ШапошниковХодатайство об отводе защитника ограничивает право подсудимого на защиту. Мы заинтересованы в справедливом судебном производстве, где соблюдается равноправие сторон и состязательность. Наша главная цель не защитить Макурина, а добиться справедливого судебного производства, а заявленное гособвинителем ходатайство не направлено на это.
В итоге суд не согласился с требованием прокуратуры. Адвокат Шипилов предполагает, что так его «хотели вывести из равновесия». «Боюсь, это связано исключительно с тем, что прокуратура Брянской области абсолютно чётко понимала, что в этом деле умышленного убийства или причинения тяжкого вреда здоровью нет и быть не может, – заявил он “Улице”. – Поэтому своё безволие и бездействие они прикрывали тем, что адвокат Шипилов своими выступлениями якобы оказал влияние практически на весь Брянск и Брянскую область, в числе жителей которых могут быть присяжные заседатели».
Адвокат признался, что требование прокуратуры было для него полной неожиданностью – «как обухом по голове». Он «настолько сильно испугался» ходатайства прокуратуры, что стал «ещё больше выступать [в СМИ] и ещё больше требовать, чтобы к этому делу проявили особое внимание». По его мнению, оно важно для всей России, поскольку поднимает актуальную проблему несоразмерного наказания за необходимую оборону.
«Было другое какое-то событие»
Шипилов рассказывает, что присяжных отобрали «достаточно быстро» – всего за одно заседание. Перед началом процесса адвокат изучил практику по делам с присяжными и узнал: в отдельных случаях оправдательный вердикт отменяли из-за того, что председательствующие не уточняли, повлияло ли выступление адвоката в СМИ на коллегию. Поэтому он на каждом заседании требовал выяснять это обстоятельство. «Надо отдать должное», говорит адвокат, председательствующая судья пошла навстречу и всякий раз задавала этот вопрос. По его словам, присяжные отвечали отрицательно.
Адвокат Алексей ШипиловБолее того, в конце судебного следствия судья ещё раз выяснила у присяжных – перед тем, как они удалились – будут ли влиять выступления в средствах массовой информации на принятие ими решения. Присяжные сказали: нет, мы будем принимать решения на основании доказательств.
В итоге 18 марта 2020 года присяжные единогласно вынесли оправдательный вердикт. Согласно вопросному листу (есть у редакции), коллегия посчитала недоказанным, что «с 22 до 23 часов Юрию Короткову были причинены следующие травмы…». Это был первый вопрос в листе; ответив на него отрицательно, присяжные уже не рассматривали вопросы о виновности Макурина. По мнению Шипилова, заседатели увидели, что события, изложенные в документах, не сходились с фактически установленными обстоятельствами: «Погибший в 22:10 совершил последний звонок, а в 22:35 его грузили в скорую».
Адвокат Алексей ШипиловУ прокуратуры это вызвало шок: присяжные заседатели сказали, что не доказано событие преступления. Почему-то никто не отследил, что события преступления, изложенного следователем, на самом деле и не было. Было другое какое-то событие при совершенно других обстоятельствах.
Николай Макурин провёл в СИЗО почти год; суд признал за ним право на реабилитацию. Прокуратура не согласилась с решением и внесла апелляционное представление (есть в распоряжении «АУ») в Брянский областной суд. Обвинение пожаловалось на «существенные нарушения уголовно-процессуального закона», которые якобы повлияли на «содержание ответов» присяжных. «Оправданный, его защитник и потерпевшая Короткова… систематически, умышленно, категорически игнорируя замечания и разъяснения председательствующего судьи, доводили до сведения присяжных… надуманные данные о личности убитого, выставляющие его в негативном свете перед коллегией», – говорится в апелляционном представлении. В дополнении (есть у редакции) приводится несколько примеров. Так, прокуратуру возмутило, что в ходе допроса «защитником был задан нарочито наводящий вопрос об имеющихся у погибшего судимостях».
В апелляционном представлении повторялся частый для дел с присяжными довод: якобы защитник «неоднократно ставил под сомнение законность проведённых следственных и процессуальных действий… и в своих выступлениях выходил за рамки предъявленного обвинения». В дополнении поясняется: «Неоднократно при коллегии присяжных заседателей… указывал на неправильную квалификацию содеянного по ч. 1 ст. 105 УК».
А вот следующая претензия практически дословно повторяла давно отклонённое ходатайство.
Прокуратура Брянской областиЗащитник Шипилов как до, так и во время судебного разбирательства на постоянной основе давал комментарии СМИ, явно выражая свою позицию о невиновности Макурина для широкой аудитории, заранее ставя под сомнение работу правоохранительных органов, влияя тем самым на формирование объективного мнения коллегии присяжных заседателей.
Также прокуратура указала суду, что «сразу же после вынесения оправдательного вердикта… присяжные заседатели вели дружеские беседы как с защитником Шипиловым, так и Макуриным, что не может не вызвать сомнения в их объективности и беспристрастности».
Алексей Шипилов заявил «АУ», что никаких «дружеских бесед» не было – он лишь поблагодарил присяжных за объективное решение. Также адвокат подтвердил «Улице», что в ходе процесса действительно несколько раз общался с журналистами брянского телеканала «Городской». По его словам, на передачах он воздерживался от оценок и приводил только факты. «Насколько я мог силой своего слова убедить взрослых людей в том, чего не было? – иронизирует Шипилов. – И они, вот такие все недалёкие, считали, что адвокат говорит правду и только его нужно слушать? Присяжные прекрасно образованы, достаточно грамотные, и опыт жизненный достаточный у них всех был, чтобы оценить доказательства, представленные гособвинением».
Он не согласился и с заявлениями прокуратуры о «выходе за рамки обвинения». «Например, в процессе Ирина Короткова сообщила присяжным, что её муж был дважды судим за угрозу убийством, – сказал Шипилов. – Однако данную информацию следствие почему-то не включило в материалы дела – и, таким образом, по логике суда, её нельзя было доносить до сведения присяжных».
В итоге 19 июня Брянский областной суд подтвердил решение суда первой инстанции: оправдать Николая Макурина с правом на реабилитацию.
Однако прокуратура решила обжаловать и это решение – и 2 июля обратилась в Первый кассационной суд общей юрисдикции. В документе (есть у редакции) ведомство дословно повторило большинство аргументов из апелляционного представления. «Смысл правосудия, отправляемого с участием присяжных заседателей, теряется как таковой, когда одна сторона систематически умышленно нарушает закон, а другая сторона его соблюдает», – пожаловалась прокуратура.
Судебное заседание в 1КСОЮ состоялось 8 октября 2020 года. По словам Шипилова, оно прошло быстро. «Апелляция по нашему делу в Брянском областном суде достаточно долго и серьёзно выясняла доводы всех сторон. Здесь же, по сути, зачитали представление заместителя прокурора Брянской области и всё, а наши доводы – они как бы так… – жалуется защитник. – Это, наверное, обычно для кассации: сухо выслушивали, и если мы уходили в обстоятельства дела, то нас просто останавливали и говорили: “Давайте ближе к представлению”». В результате кассационный суд отменил оправдательный приговор и вернул в первую инстанцию для нового рассмотрения в ином составе суда.
Адвокат предполагает, что решение по этому делу было заготовлено заранее – слишком уж оперативно на сайте появилась новость о решении с неожиданными подробностями. «В 12:30 по саратовскому времени мы зашли в процесс. Вышли мы из процесса, по-моему, в 12:45, – вспоминает он. – Судебная коллегия огласила резолютивную часть: отменить приговор, направить на новое рассмотрение. Но в 14:05 по Москве (15:00 по Саратову – “Улица”) на сайте суда появилась не просто сухая информация об отмене приговора – там ещё и частично мотивировка была прописана». Действительно, в новости на сайте 1КСОЮ указано, что решение отменено «в связи с допущенными при рассмотрении уголовного дела существенными нарушениями уголовно-процессуального закона, повлиявшими на исход дела... в связи с систематическим, незаконным воздействием адвоката и подсудимого на коллегию присяжных заседателей».
Несмотря на оперативный релиз на сайте с выдержками из мотивировки, защитник получил текст определения только в начале декабря. Оказалось, что кассация сочла доводы гособвинителя об общении защитника со СМИ и о его критической оценке доказательств недостаточными для отмены оправдательного приговора. Тем не менее судебная коллегия указала на «неоднократное нарушение процессуальных норм» – и, в отличие от прокуратуры, привела конкретные цитаты из протоколов заседаний. Так, 1КСОЮ не понравилась фраза «Мы с вами знаем, что отёк мозга возникает от пьянки» – судьи посчитали, что защитник оспаривал выводы эксперта, апеллируя «к собственному опыту». Кроме того, кассация сочла обращённую к присяжным фразу Шипилова «…Когда нас с вами пытаются убить…» апелляцией к личному опыту заседателей и предложением им ассоциировать себя с подсудимым.
Среди прочих нарушений, в определении указано, что и защитник, и подсудимый «вместо оценки доказательств… сообщали о семейном положении и работе Макурина». Информацию о личности погибшего Юрия Короткова (предыдущее поведение, наличие судимостей и то, что он, по словам адвоката, «не даёт покоя») в определении назвали «не относящейся к событию преступления». Коллегия 1КСОЮ указала также, что председательствующий судья «не во всех случая пресекал подобные нарушения и не всегда разъяснял присяжным заседателям необходимость оставления без внимания подобных высказываний». А когда это всё-таки происходило, то «замечания председательствующего…стороной защиты использовались с целью указать присяжным заседателям на якобы имеющую место несправедливость суда». Кроме того, кассационная инстанция посчитала, что вопросный лист для присяжных был изначально неправильно составлен судом.
Сам Алексей Шипилов обращает внимание на то, что именно суд привёл конкретные доказательства незаконности приговора – а не гособвинитель, который «ограничился общими фразами и перечислением нарушенных норм закона». «Если мои 18 фраз и четыре фразы Макурина смогли пересилить 1 800 листов уголовного дела и оправдать его, считаю, что мы всё делаем правильно, – говорит адвокат. – А само определение, к моему сожалению, совершенно вкладывается в обвинительный уклон правосудия».
«Подобные подходы опасны для практики»
Адвокат АП Москвы, эксперт по делам с участием присяжных Юлия Стрелкова утверждает, что сам факт активности защиты или обвинения в СМИ ещё не является нарушением. По её словам, практика показывает «исключительные, разовые случаи отмены приговоров по этому основанию». Дело в том, что недостаточно рассказать суду о спорном материале – необходимо «доказать его прямое влияние на коллегию присяжных».
Адвокат Юлия СтрелковаЭто влияние не может презюмироваться или основываться на догадке: нужно выявить, что присяжные ознакомились с материалами СМИ, обсуждали их. Перспективность такого довода снижается и за счёт того, что судьи в большинстве дел указывают присяжным на запрет изучения информации из СМИ, спрашивают их, не изучались ли ими эти материалы.
А вот аргумент о «запрещённой» для присяжных информации она называет одной из «классических причин отмены оправдательных приговоров. В данном случае речь идет о нарушениях запретов, предусмотренных ст. 334–336 УПК. Это может быть, например, высказывание альтернативной версии, раскрытие данных о личности и так далее.
Прокуратура, оспаривая оправдательный вердикт, часто заявляет, что нарушение со стороны адвоката «не повлекло за собой своевременной реакции председательствующего судьи». Но даже если суд прерывал выступление и разъяснял присяжным, что они не должны учитывать произнесенное, прокуратура может зайти с другой стороны – заявить о «системности» нарушений.
Адвокат Юлия СтрелковаПоскольку сторона, подающая жалобу или представление, стремится выделить как можно большее число нарушений, чтобы соблюсти количественный показатель, то она нередко включает в этот перечень и цитаты, никакого нарушения в том виде, в котором они были произнесены, не составляющие.
Так, в некоторых делах судами признается нарушением «критика заключений эксперта в аспекте достоверности», высказывание утверждения, что истинный виновник не найден или даже «опорочивание» доказательств. «Подобные подходы опасны для практики, а последнее процитированное понятие, помимо прочего, не имеет и внятного юридического значения», – говорит эксперт. Впрочем, она указывает, что ряд решений кассационных судов общей юрисдикции «отличается высоким уровнем обоснования, превосходящим по технике решения ВС России, и содержит прогрессивные позиции».
Комментируя историю Николая Макурина, она, как и адвокат Шипилов, особо отмечает, что в прокурорских представлениях отсутствовали указания на конкретные фразы и ссылки на протокол разбирательства. По ее мнению, эта неконкретность могла быть не случайной – и тогда её целью было «ухудшение перспектив оспаривания». «Ведь не зная, какие именно фразы необходимо “защитить”, – а оспаривать в такой ситуации приходится каждую из них – крайне сложно вести предметный спор перед вышестоящими судами» – предупреждает эксперт.
Решение 1КСОЮ по делу Макурина соответствует сложившейся судебной практике отмен приговоров по критерию «системности нарушений», говорит Стрелкова. Тем не менее она выделяет «два неоднозначных момента». Первый – обращение защитника «к личному опыту присяжных заседателей». «Эти действия не составляют бесспорного нарушения, – уверена эксперт. – Согласно позиции КС, выраженной им неоднократно, присяжные разрешают поставленные перед ними вопросы, “основываясь при оценке доказательств и принятии решения преимущественно на своём жизненном опыте”».
Вторая проблема – упоминание защитой сведений о личности потерпевшего. Кассация заявила, что эти данные «не были относимы к предъявленному обвинению», но никак не аргументировала данное утверждение. «Запрет изучения данных о личности участников – помимо подсудимого – был изначально выведен судебной практикой, и всегда носит относительный характер, – напоминает Стрелкова. – И если позиция защиты основывалась на нахождении оправданного в состоянии необходимой обороны, эти сведения могли быть относимы к обвинению, косвенно доказывая возможное противоправное поведение потерпевшего».
Вместе с тем, эксперт считает позитивным тот факт, что 1КСОЮ «разделил явно законные действия защиты и действия, оцененные им как нарушения». Ведь суд в итоге подчеркнул, что высказывания адвоката о достоверности и достаточности доказательств «являются реализацией права стороны защиты».
«За океаном повторно судить оправданного запрещено»
Федеральный судья в отставке Сергей Пашин приводит данные, что только в первой половине 2020 года было отменено более 87% оправдательных вердиктов, вынесенных в районных судах. При этом доля отменённых обвинительных приговоров, основанных на вердиктах, в несколько раз меньше. Он связывает это с тем, что кассационные суды, как и судебные коллегии областных судов, не имеют обширной практики по делам, рассмотренным с участием присяжных. Ведь и сами КСОЮ появились недавно, и заседателей допустили в районные суды только в 2018 году. При этом Пашин считает, что кассационные суды «переняли неправовые позиции, опробованные судебными коллегиями Верховного Суда России на материале уголовных дел, поступавших с 1994 года из областных и равных им судов».
Говоря о деле Макурина, судья в отставке выразил удивление, что кассационная инстанция посчитала нарушением фразу адвоката о «деформации людей, занятых в уголовных делах». «Разве профессиональная деформация не доказана многочисленными психологическими и правовыми исследованиями?» – задается вопросом Пашин. Также эксперт не понимает, почему адвокату запрещено «обращаться к личному опыту присяжных заседателей».
Федеральный судья в отставке Сергей ПашинВысокий суд не задумался о том, можно ли оценивать доказательства, не имея жизненного опыта и здравого смысла. Странные критерии проверочных инстанций не позволили бы знаменитому присяжному поверенному Ф. Н. Плевако и слова сказать в суде нынешнего правового и демократического российского государства.
Вывод у Сергея Пашина неутешительный: «За океаном оправдательный вердикт присяжных действительно неколебим, его нельзя оспаривать прокурору; повторно судить оправданного запрещено. Можно ли говорить о правовой определённости и уважении к народному правосудию, если оправдание, даже подтверждённое в апелляции, находится в нашем Отечестве под прицелом ещё двух кассационных ступеней и надзорной инстанции?»
Адвокат Алексей Шипилов полагает, что в новом рассмотрении дело могут вернуть прокурору для переквалификации. И если убийство заменят на превышение самообороны, то согласно п. 2, 2.1 ч. 2 ст. 30 УПК, дело уже нельзя будет рассмотреть судом присяжных. Защитник уже подал жалобу на решение 1КСОЮ в Верховный Суд. Сейчас он готовит обращение в ЕСПЧ – о нарушении права на защиту и на равноправие сторон в процессе. Адвокат попросит оценить тот факт, что основанием для отмены приговора стали вопросы, заданные в суде.