«Легализация карательной психиатрии»
Чем принудительное лечение хуже лишения свободы
Жительница Краснодара три года провела в психиатрических больницах на принудительном лечении. Суд отправил её туда из-за видеоролика, который ФСБ посчитала разжигающим ненависть к евреям. Её адвокат Алексей Аванесян уверен, что следствие просто не смогло найти реальных доказательств вины – поэтому отправило женщину в психиатрическую больницу. Он предупреждает: взгляды его доверительницы могут не нравиться, но такая «карательная психиатрия» грозит любым несогласным с властью. «Улица» рассказывает, почему освободиться из клиники на деле даже сложнее, чем из колонии.
«Не может самостоятельно осуществлять право на защиту»
В ноябре 2019 года жительница Краснодара N опубликовала на YouTube видеоролик под названием «Изгнать хабад с родной земли». Там она выступила от имени движения «Граждане СССР» (его члены считают существование РФ незаконным и называют себя гражданами советского государства; движение запрещено ВС как экстремистское). В ролике женщина восемь минут рассказывала про еврейскую религиозную школу «Ор-Авнер-Краснодар», где якобы распространяют идеи о превосходстве еврейского народа над другими. Тогда же она сообщила, что это учреждение получило лицензию на эксплуатацию взрывоопасных и химических объектов. В конце ролика N призвала зрителей прийти к синагоге, чтобы поинтересоваться, «чему учат в этой школе» и зачем ей разрешение на работу со взрывчатыми веществами.
УФСБ России по Краснодарскому краю усмотрело в видео призывы к экстремистской деятельности. 17 февраля 2020 года N предъявили обвинение по ч. 2 ст. 280 УК. По версии следствия, видео содержало «высказывания побудительного характера, призывающие к враждебным действиям» в отношении евреев – а также их негативную оценку. Через три дня следователь вынес постановление о назначении первичной комиссионной комплексной судебно-психиатрической экспертизы в Клинической психиатрической больнице №1 Краснодара (документ есть у «АУ»). Перед экспертами поставили несколько вопросов:
- Страдала ли N хроническими заболеваниями в период подготовки к преступлению?
- Могло ли это повлиять на осознание ей последствий своих действий?
- Способна ли она сейчас осознавать характер своих действий и руководить ими?
- Нуждается ли она в принудительном лечении?
Медики сообщили следователю, что не могут провести исследование в амбулаторных условиях – и рекомендовали назначить экспертизу в стационаре. 5 марта следователь вынес постановление о назначении стационарной экспертизы, для которой N нужно было поместить в больницу на всё время исследования (документ есть у «АУ»). На следующий день Октябрьский суд Краснодара рассмотрел ходатайство следователя. N и её защитник по назначению Жилин заявили, что нет никаких причин помещать женщину в больницу. Но суд удовлетворил ходатайство (постановление есть у «АУ»).
N провела в стационаре около двух месяцев. Эксперты пришли к выводу, что она страдает «хроническим психическим расстройством в форме органического бредового расстройства в связи с сосудистым заболеванием головного мозга». По их мнению, об этом свидетельствуют эмоциональная неустойчивость, напряжённость, подозрительность, недоверчивость – а также «резонёрское, паралогическое, вязкое, несколько замедленное по темпу мышление». Эксперты заключили, что эти особенности лишили женщину возможности оценивать характер своих действий и их общественную опасность в момент записи и размещения видеоролика.
Кроме того, медики посчитали, что N до сих пор не может «осознавать фактический характер своих действий и руководить ими, самостоятельно осуществлять право на защиту». Врачи пришли к выводу, что она способна представлять опасность для окружающих – и рекомендовали поместить в стационар для принудительного лечения.
Принудительное лечение
Согласно материалам дела о видеоролике, в мае защитника по назначению Жилина ознакомили с медицинской экспертизой. А 3 июня заместитель прокурора Краснодарского края вынес постановление о передаче дела в Ленинский районный суд – для рассмотрения вопроса о принудительном лечении. Там дело и рассмотрели – за один день.
Решение огласили 29 июля 2020 года. Согласно постановлению (есть у «АУ»), в судебном заседании N заявила, что не призывала к экстремизму. Она пояснила, что хотела привлечь внимание к работе школы. Однако суд посчитал вину женщины полностью доказанной. В обосновании он сослался на показания некой свидетельницы Ушаковой, которая заявила, что в ролике N якобы призывала «изгнать с Кубани всех евреев путём физического принуждения». Другие свидетели также сообщили, что восприняли слова N как призывы к насильственным действиям в отношении евреев. А глава местной еврейской общины Юрий Ткач подтвердил, что видеоролики N и деятельность «Граждан СССР» вызвали обеспокоенность у краснодарских евреев.
Суд согласился с выводами экспертов о том, что обвиняемая не осознавала общественную опасность своих действий. Женщину освободили от уголовной ответственности – и в день оглашения решения направили в медицинскую организацию на принудительную экспертизу.
Сразу же после этого дочь N заключила соглашение с адвокатом Алексеем Аванесяном. Защитник говорит, что мотивированное решение суд изготовил только через 20 дней после оглашения. А ещё ему не сообщили, куда именно увезли доверительницу – и её пришлось разыскивать самостоятельно.
Женщина оказалась в больнице (Аванесян не помнит, в какой именно). Адвокату не удалось там с ней встретиться. Сначала медики ссылались на карантин по коронавирусу, затем на другие обстоятельства. В итоге защитник смог пообщаться с N только по телефону – причём по предварительной заявке и в присутствии врача. Аванесян сказал «Улице», что не стал жаловаться на нарушение права конфиденциального общения с защитником – он посчитал, что в сложившейся ситуации общения по телефону достаточно.
«Бредовые идеи»
Параллельно адвокат подал в Краснодарский краевой суд жалобу на постановление о принудительном лечении (есть у «АУ»). Сначала он указал на многочисленные процедурные нарушения. Так, Аванесян заявил, что следствие не ознакомило N с медицинской экспертизой – а также не уведомило о завершении расследования дела и передаче его в суд. Согласно постановлению Пленума ВС от 7 апреля 2011 года, в этом случае суд должен рассмотреть вопрос о возвращении дела прокурору – но Ленинский районный суд этого не сделал.
Также адвокат отметил в жалобе, что дочь N признали её законным представителем. Но следователь не разъяснил её права – в том числе право требовать назначения повторной экспертизы и право поставить перед медиками свои вопросы. Это серьёзно ограничило их право на защиту, указал Аванесян. Кроме того, ни N, ни её законному представителю не предъявили постановления следователя о назначении судебно-психиатрической экспертизы – как и сообщение экспертов о невозможности провести её в амбулаторных условиях. Это также лишило их возможности своевременно защищаться. Наконец, обеих женщин не ознакомили с материалами предварительного расследования, как того требует ст. 217 УПК.
Затем адвокат перешёл к сути обвинений. По его мнению, они не подтверждаются материалами дела. Так, допрошенные свидетели даже не были знакомы с N. В своих показаниях они заявили, что восприняли слова в ролике как угрозы и оскорбления еврейского народа. Но в самом видео никаких угроз и призывов к насилию не было, настаивал Аванесян. А глава еврейской общины Краснодара Юрий Ткач даже не явился на заседание – и суд огласил показания, данные на следствии. По мнению адвоката, суд не вправе основывать приговор на доказательствах, которые не были исследованы в заседании.
Аванесян подчеркнул, что суд был обязан рассмотреть выводы экспертов о необходимости принудительного лечения в совокупности с другими доказательствами. По его мнению, в деле нет доказательств, что N представляет опасность. «Сам этот диагноз – “бредовые идеи” – опровергается материалами дела, – возмущается Аванесян. – N говорит, что её беспокоил факт наличия у этой хабадской школы лицензии на проведение работ со взрывчатыми веществами. Но ведь у этой школы действительно есть такая лицензия!»
Адвокат Алексей АванесянЭто обычная женщина, которая узнала, что у школы есть разрешение на проведение каких-то взрывных работ. Что в этом бредового? Нельзя на основании этого отправлять человека в психиатрическую больницу.
Наконец, Аванесян отметил: следствие никак не доказало, что своим видеороликом N причинила кому-либо вред – или что размещение записи привело к общественно опасным последствиям. Поэтому он потребовал отменить постановление Ленинского суда и передать дело на новое рассмотрение в ином составе.
В ноябре 2020 года Краснодарский краевой суд оставил решение без изменения. Апелляционная инстанция указала, что N могла пользоваться помощью защитника по назначению, а все материалы дела, в том числе судебно-психиатричесая экспертиза, были исследованы в судебном заседании. Само обвинение апелляция посчитала вполне доказанным.
Адвокат обжаловал решение в 4КСОЮ, где тоже не усмотрели нарушений. Тогда Аванесян обратился в ВС. Сначала там согласились с аргументами про неуведомление N и её законного представителя об окончании расследования и передаче дела в суд (постановление есть у «АУ»). Материалы передали в судебную коллегию ВС по уголовным делам – но та в итоге оставила решение в силе (Аванесян не смог предоставить редакции документ).
Без права покинуть больницу
После приговора N провела в разных психиатрических больницах около трёх лет. В феврале 2021 года медицинское учреждение, в котором тогда находилась женщина, обратилось в Прикубанский суд Краснодара с ходатайством о продлении принудительного лечения. Аванесян не помнит, какая это была больница и не смог предоставить ходатайство. По его словам, там говорилось, что «N не излечилась и бредовые идеи у неё остаются» – но не пояснялось, по каким критериям можно определить излечение.
Рассмотрение прошло с участием защитника по назначению – хотя N предупредила суд о наличии адвоката по соглашению. «Мой ордер находился в уголовном деле, но судья не изучала материалы дела при рассмотрении ходатайства о продлении меры принудительного характера», – пояснил Аванесян. Он узнал о продлении лечения лишь от самой подзащитной – когда суд 4 февраля 2021 года удовлетворил ходатайство (Аванесян не смог предоставить постановление).
Адвокат Алексей АванесянБольница просто заявила, что «бредовые идеи» у N не прошли – и суд удовлетворил ходатайство, основываясь лишь на этих словах. Не разбираясь, что именно это за идеи.
Защитник подал жалобу (есть у «АУ») в Краснодарский краевой суд. Он указал, что его не уведомили ни о поступлении ходатайства в суд, ни о самом заседании. Но апелляция оставила постановление без изменения (Аванесян не смог предоставить документ).
В августе 2021 года ситуация повторилась – больница вновь ходатайствовала о продлении принудительного лечения, а Аванесяна опять ни о чём не уведомили. Защитник вновь обжаловал решение – и указал, что медорганизация не привела никаких аргументов об опасности N. «На рассмотрении жалобы я спрашивал у врачей: “Как вы определяете, что ей нужно продолжать лечение?” – вспоминает защитник. – Врач, которая двух слов связать не может, опять повторила про бредовые идеи. А в чём они заключаются-то?»
В итоге N освободили из больницы только в мае 2023 года. Врачи, наконец, пришли к выводу, что её лечение можно продолжить в амбулаторном режиме. «Улица» обратилась к ней за комментарием о ситуации и об условиях в больнице, но женщина отказалась обсуждать свою историю со СМИ.
«Если бы её осудили по ч. 2 ст. 280 УК, то с учётом всех обстоятельств ей бы не дали больше двух лет, – уверен адвокат. – Но [в колонии] была бы возможность гораздо быстрее освободиться по УДО. А в больнице ей приходилось принимать препараты, ей кололи уколы. И её освобождение зависело только от решения врачей – без всякой мотивировки».
По мнению Аванесяна, в этом деле следствие и суды по сути легализовали «карательную психиатрию». Адвокат полагает, что региональная ФСБ хотела прекратить деятельность «Граждан СССР» в крае, а N была одной из самых активных участниц движения. Но привлечь женщину к ответственности было трудно, ведь в её действиях не было состава преступления, настаивает адвокат. Поэтому следователи выбрали более лёгкий путь – направить женщину на принудительное лечение. Аванесян опасается, что такую схему могут использовать против любых активистов и оппонентов власти. «Эти люди (“Граждане СССР” – “АУ”) могут показаться странными, наивными, но никакой опасности для общества они не представляли, – поясняет адвокат. – Да, есть видео, где N спрашивала о хабад. Ничего противозаконного и безумного в этом не было. Что помешает любые другие взгляды признать бредовыми?»
Адвокат Алексей АванесянЗачем заморачиваться расследованием и сбором доказательств – ведь можно просто направить человека на психиатрическую экспертизу. А бедные врачи, которые держатся за своё место, напишут в экспертизе всё, чего хочет ФСБ. И человека отправят на «лечение» на неопределённый срок.
По мнению адвоката, суды обязаны оценивать психиатрическую экспертизу лишь в совокупности с другими обстоятельствами – которые могут характеризовать обвиняемого и степень его опасности для окружающих. «Но когда дело приходит из ФСБ, суды не хотят разбираться, – полагает он. – Им самим это выгодно: просто бесконечно продлевай принудительное лечение со ссылкой на врачей – и с назначенным адвокатом, который ни во что не вникает. И никаких проблем с апелляцией».
Юрист Гражданской комиссии по правам человека Ольга Ефимова подтверждает, что по закону психиатрическая экспертиза – лишь одно из доказательств. Она должна рассматриваться судом в совокупности с другими. Однако судьи чаще всего основывают решение о принудительном лечении или госпитализации только на мнении врачей. «Как правило, все остальные мнения воспринимаются судом как мнение обывателя, – поясняет Ефимова. – Даже если вы приведёте позицию другого психиатра о том, что в ходе экспертизы была нарушена методика – это посчитают частным мнением врача».
В ст. 445 УПК говорится: если медицинское заключение вызывает сомнения, то суд по ходатайству участников процесса или по своей инициативе может назначить дополнительную экспертизу. Но и эти экспертизы, по её опыту, не всегда проводятся качественно. «Человек говорит: зашёл врач, задал три вопроса и ушёл, – рассказывает Ефимова. – А мы получаем большое заключение о том, что проведена полноценная экспертиза и что человек нуждается в продолжении лечения. Но суд больше доверяет врачам».
Адвокат или представитель имеют право присутствовать при амбулаторных исследованиях, говорит Ефимова – и это очень дисциплинирует врачебную комиссию. Но в стационар защитника или представителя не допускают – поэтому практически невозможно доказать, что исследование прошло не так, как описано в заключении. А видеофиксация процедуры законом не предусмотрена.
Юрист Ольга ЕфимоваОсновная проблема в том, что человек с психиатрическим диагнозом становится в глазах суда чуть менее субъектом. Хотя закон говорит, что он должен быть выслушан судом – на деле это происходит формально. Слушают мнение врачей, а аргументы самого человека остаются без внимания.
По словам юриста, в Москве судебные заседания о принудительной госпитализации часто проходят в формате конвейера – за 3-5 минут. В таких условиях оспорить психиатрический диагноз практически невозможно. А такого понятия как «снятие диагноза» вовсе нет в законодательстве. Поэтому принудительное лечение действительно могут без реальных оснований продлевать много раз, констатирует эксперт.