«Дискредитация института адвокатуры»

Гагаринский суд Москвы закончил слушать свидетелей защиты по «делу “Аэрофлота”» – и перешёл к допросу обвиняемых. Бывшая руководительница юридического департамента компании Татьяна Давыдова рассказала, почему считает аргументы следствия несостоятельными. И заявила, что слова о «нецелесообразности» работы защитников и их «формальном» присутствии на допросах – это «дискредитация института адвокатуры».

От следователя до «Аэрофлота» один шаг

О чередное слушание по «делу “Аэрофлота”» прошло в Гагаринском суде Москвы 23 марта. Выступили четверо свидетелей защиты, а также обвиняемая Татьяна Давыдова. «Улица» пересказывает заседание по аудиозаписи, предоставленной адвокатами.

Первым в зал пригласили директора департамента экономической безопасности «Аэрофлота» Андрея Белова. Он рассказал, что договоры с Диной Кибец и Александром Сливко, как и все другие закупки, проходили проверку в его департаменте. У специалистов ни разу не возникало нареканий к их кандидатурам.

В ходе допроса Белову сообщили, что в 2014 году Сливко был признан виновным в совершении преступления по ч. 2 ст. 294 УК (Воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования); суд назначил ему штраф. Свидетель сообщил, что не знал об этом. Но отметил: если судимость была погашена, то она никак не могла повлиять на решение «Аэрофлота» о работе с адвокатом. Возможное знакомство Сливко или Кибец с топ-менеджером компании Владимиром Александровым также не могло быть препятствием для заключения договора, уверен Белов.

Прокурор поинтересовался, был ли Александров руководителем Белова. Свидетель пояснил: с момента его прихода в компанию в 2018 году, Александров был заместителем гендиректора и курировал его департамент. Тогда гособвинитель напомнил: до «Аэрофлота» и Белов, и Александров работали в Следственном комитете. И спросил, приходилось ли Белову работать под руководством Александрова в органах. Свидетель сообщил, что встречал Александрова на собеседовании при трудоустройстве в СК в 2012 году, но работать в его подразделении не стал.

Также Белов рассказал интересный случай: будучи следователем, он вёл допрос, на котором Кибец присутствовала в качестве адвоката. Тогда по заявлению «Аэрофлота» проводилась проверка в отношении руководства «Оренбургских авиалиний». При этом свидетели были сотрудниками «Аэрофлота» и одновременно состояли в совете «Оренбургских авиалиний». Эта ситуация удивила прокурора – он попросил объяснить, как Кибец могла защищать интересы «Аэрофлота», представляя тех, кто, по мнению компании, мог совершить преступление. Белов предположил, что расследование в отношении дочерней компании могло затронуть и сам «Аэрофлот», а его сотрудники – стать обвиняемыми.

«Производил впечатление знающего»

Следующим выступал советник гендиректора «Аэрофлота», председатель закупочной комиссии Дмитрий Галкин. Он рассказал, что в 2018 году правоохранители заинтересовались одной из закупок компании. Александр Сливко предварительно консультировал его, а затем сопровождал на допрос, который длился от одного до полутора часов.

Андрей Гривцов (защитник Владимира Александрова) попросил свидетеля рассказать о работе закупочной комиссии. Галкин пояснил: подразделения компании направляют обращения о необходимости конкретной закупки, комиссия их рассматривает и путём голосования принимает решение. По его словам, договор с Диной Кибец – как и другие – проходил через эту процедуру и обсуждение было отнюдь не формальным. Он отметил, что ни Владимир Александров, ни Татьяна Давыдова не могли повлиять на решение комиссии. А также вспомнил, что указанные в договоре почасовые ставки обосновывались рыночными расценками.

Прокурор обратил внимание: в акте о выполненных работах Сливко упомянул оказание Галкину юридической помощи. Он попросил объяснить, в чём именно заключалась помощь. К сожалению, эта часть допроса записалась не очень хорошо. «Улице» удалось разобрать слова лишь о том, что вопросы следователя в ходе допроса «выходили за рамки правового поля». Прокурор уточнил, снимал ли адвокат некорректные вопросы следователя – но ответ свидетеля снова был неразборчивым.

Тогда гособвинитель потребовал объяснить: почему в акте Сливко написал, что готовил проект показаний четыре часа? Ведь по словам свидетеля, сам допрос занял час-полтора, а предварительная консультация – около 10 минут. Галкин не смог ответить на этот вопрос.

Инициативу перехватил адвокат Гривцов. Он спросил у свидетеля, мог ли Сливко затратить время на дорогу в СК. Галкин согласился. Затем Гривцов уточнил, должен ли был Сливко перед допросом изучать какие-то документы – и производил ли он впечатление подготовленного человека? Свидетель снова ответил утвердительно. Судья поинтересовалась, почему он сделал вывод о подготовленности Сливко. Галкин рассказал, что адвокату были знакомы все аббревиатуры в документах, он понимал вопросы деятельности департаментов в «Аэрофлоте» и вообще «производил впечатление знающего».

Адвокат доводил позицию компании

Затем в зал пригласили замдиректора департамента управления закупочной деятельностью «Аэрофлота» Алексея Горнова. Он подтвердил слова коллег о том, что договоры с Кибец ничем не отличались от других кейсов, обсуждаемых закупочной комиссией. На принятие итогового решения, по его мнению, никто не влиял. Заинтересованности Александрова или Давыдовой в заключении договора именно с Кибец свидетель не заметил. Он заверил, что адвоката, как и любого контрагента, проверяли в департаменте экономической безопасности.

Последним выступил бывший замдиректора департамента корпоративных финансов «Аэрофлота» Алексей Гореславский. Он рассказал, что в 2016 году – уже после увольнения из компании – был вызван на допрос в качестве свидетеля. Его сопровождала Кибец; она же перед допросом довела до него позицию компании. По просьбе прокурора он уточнил, что консультация длилась «полчаса или час».

– Давая показания следователю, вы рассказывали об обстоятельствах, которые были вам известны? Или вам о них рассказал адвокат? – спросил прокурор.

– В силу того, что [в тот момент уже] не работал [в «Аэрофлоте»], мне материалы дела были неизвестны... Всю позицию компании мог узнать только от адвоката.

– Правильно ли я понимаю, что вас допросили в качестве свидетеля по обстоятельствам, которые вам не были достоверно известны – а стали известны со слов адвоката?

Гореславский повторил, что к моменту допроса уже не работал в компании. Диалог зашёл в тупик.

– Вас следователь допрашивал по обстоятельствам, очевидцем которых вы были? – добивался ясности прокурор.

– Затрудняюсь вам точно ответить.

На этом допрос свидетелей закончили.

Невнятные обвинения

После перерыва начался допрос обвиняемой Татьяны Давыдовой. Она заявила, что суть предъявленных обвинений ей непонятна до сих пор. Формулировки следствия женщина назвала «набором неконкретных деяний, которые по факту не являются преступными». «[Например], то, что мы занимали какие-то должности, двигались по карьерной лестнице, подписывали документы», – уточнила Давыдова.

Она высказала возражения на основные доводы следствия. Так, Давыдова не согласна с заявлением, что адвокаты «формально» присутствовали на следственных действиях. И пояснила: даже в ситуации, когда вместе с ними присутствовали штатные юристы «Аэрофлота», они с адвокатами выполняли разные задачи.

Татьяна Давыдова

Довод следствия о формальном присутствии адвоката на допросах дискредитирует институт адвокатуры. Всем известно, как свидетель может моментально превратиться в подозреваемого.

Обвинения адвокатов, что те «создавали видимость работы» Давыдов также сочла несостоятельными. Она напомнила: проверки, в которых участвовали Кибец и Сливко, могли обернуться для «Аэрофлота» реальными уголовными делами или тяжёлыми репутационными потерями. В качестве примера она привела проверку 2017 года, когда в офисе компании «высадился десант» из прокуроров, представителей ФАС и иных госорганов. Тогда офис работал в непрерывном режиме, а наряду с Кибец и Сливко привлекались и другие внешние консультанты.

Обвиняемая напомнила: она не занимала руководящих должностей в 2015 году, когда заключался договор с Кибец. Акты выполненных работ подписывал предыдущий глава юрдепартамента Грузинов. «Если следствие считает, что подписание актов – это преступление, то возникает вопрос: почему Грузинов остаётся свидетелем обвинения, а мы с Александровым – обвиняемые?» – возмутилась Давыдова.

По её мнению, следствие так и не раскрыло, в чём конкретно выразилось завышение объёмов работ адвокатами. Из утверждений следствия она сделала вывод: по версии обвинения, адвокаты не выполняли вообще никаких работ – но это противоречит материалам дела. Защищаться от таких голословных обвинений невозможно, констатировала обвиняемая.

Также Давыдова раскритиковала заявления следствия об её причастности к хищению средств авиакомпании. Она отметила, что следствию не удалось обнаружить у неё подозрительных наличных денег или счетов. А арестованный таунхаус был куплен в ипотеку, и его цена соответствовала полученной в «Аэрофлоте» зарплате.

Захват заложника

Обвиняемая отметила, что вопрос её личных взаимоотношений со Сливко был «основным» для следователей и оперативников. «[Именно] факт личных отношений со Сливко является причиной моего нахождения под стражей в течение двух с половиной лет, – заявила она. – Следствие пыталось использовать этот факт с целью давления на него и на меня, чтобы получить ложные, так называемые признательные показания». Давыдова пояснила суду, что личные отношения возникли у них со Сливко уже после её увольнения из «Аэрофлота» и никак не могли сказаться на работе.

Татьяна Давыдова

Моё преследование представляет собой уже классическую форму захвата заложника, с целью добиться от меня или Сливко самооговора.

Защитник Давыдовой, адвокат Денис Лейсле попросил её рассказать про объёмы работы юридического департамента в 2016–2017 годах. По словам обвиняемой, там трудились около 50 человек, непосредственно в суды ходили около 10 из них. «Нагрузка была колоссальной, – заявила Давыдова. – Это исковая работа, суды общей юрисдикции и арбитраж, по всем регионам России (...) Запросы госорганов, многочисленные запросы департаментов на анализ ситуации». Рабочий день, по её словам, был ненормированным – «понятия “выходной день” не существовало».

Отвечая на следующие вопросы защитника, Давыдова сообщила: за время сотрудничества с Кибец и Сливко она не имела оснований сомневаться в их добросовестности. Так, перед подписанием актов о выполненных работах она всегда получала доклады своих сотрудников о позитивных для компании итогах работы адвокатов. Поэтому Давыдова не согласна с позицией обвинения о «нецелесообразности» некоторых действий адвокатов. «Нужность каких то действий в праве – это понятие относительное. Это творческий процесс, – заявила Давыдова. – Те дела, которые поручались адвокатам, не были придуманы. По ним были получены положительные для “Аэрофлота” результаты». В качестве примера ненужных на первый взгляд действий, она вспомнила, как ей самой приходилось расспрашивать орнитологов о поведении птиц. Это позволило доказать нарушения орнитологической безопасности в аэропортах – и сформировать новую судебную практику по инцидентам о столкновениях самолётов с птицами.

По просьбе защитника Давыдова высказалась и о претензиях следствия по поводу «малоизвестности» Кибец. «Суть юриспруденции не имя и не товарный знак, – заявила она. – А результат, который получает клиент, и комфорт при взаимодействии с адвокатом. Известность не гарантирует результат и оперативность».

Татьяна Давыдова

По работе в юридическом департаменте я сталкивалась с такими негативными сторонами так называемых модных фирм, как постоянная занятость их представителей, длительность подготовки ответов на запросы, сложность согласования встреч.

Она отметила, что «ненадёжными» могут оказаться и крупные международные компании – ведь некоторые из них в последнее время покинули Россию и оставили клиентов.

Давыдова также рассказала про обстоятельства своего увольнения из «Аэрофлота» в 2018 году. По её словам, причиной стали проблемы со здоровьем: из-за многолетней работы без выходных и постоянного стресса в конце 2017 года у неё «практически парализовало руку». Она подчеркнула, что за время нахождения под стражей состояние здоровья «не улучшилось».

Прокурор поинтересовался доходами Давыдовой в период работы в «Аэрофлоте». Та отметила, что справки 2-НДФЛ есть в материалах дела. Но рассказала, что на должности руководителя отдела зарабатывала около 200 тысяч рублей в месяц, а на позиции главы департамента – более 350 тысяч. Также она получала премии по итогам квартала и года.

Напоследок судья спросила, с чем всё же была связана необходимость привлечения внешних консультантов: с загруженностью штатных сотрудников или со спецификой конкретных дел? Давыдова объяснила, что единого критерия не имелось и в каждом случае могли быть разные факторы.

Андрей Гривцов попросил огласить показания двух свидетелей, которые не пришли в суд по вызову защиты, но судья отказала. На этом заседание закончилось. Следующее слушание запланировано на 6 апреля.