«Чтобы полицейские с адвокатами такое творили – этого я никогда не видел»

В мае 2020 года адвокат Роман Ким приехал с доверительницей в участковый пункт в Химках. Один из полицейских оказался пьян: он угрожал женщине и несколько раз ударил Кима. Эти действия были сняты на видео, участковый был уволен – но потом защитник полгода добивался возбуждения уголовного дела. В интервью «Улице» Роман Ким рассказал подробности инцидента – и пояснил, почему считает недостаточным увольнение полицейского.

– Как вы с доверительницей оказались в полицейском участке?

– 31 мая ко мне по телефону обратилась женщина, попросила о помощи. Сказала, что участковый вызывает её в пункт полиции в Химках – якобы там в отношении неё проводится доследственная проверка о фиктивной регистрации иностранных граждан в квартире. Причём за день до этого она уже была там, но без адвоката. Приехала с двумя малолетними детьми, поскольку оставить их не с кем было.

Ей начали предлагать подписать документы, практически явку с повинной. Она сказала, что без адвоката ничего подписывать не будет. Я так понял, что полицейские этого не ожидали, и они продержали её в опорном пункте с пяти часов вечера до часу ночи, вместе с детьми. Потом отпустили домой, потребовав прийти на следующий день. Забрали у неё паспорт в качестве гарантии того, что она явится. Причём никакие документы об изъятии не составлялись – просто вот так вот взяли и забрали.

На следующий день мы поехали туда. Доверительница снова взяла с собой детей, поскольку оставить их было не с кем.

– И что произошло в участке?

– Когда мы проходили по коридору, навстречу вышел один из участковых, Денис Савин. Я сразу понял, что он находится в нетрезвом состоянии. Это было видно невооруженным глазом: он очень сильно шатался, на ногах еле стоял.

Разговор с участковыми я начал с того, что представился и предъявил служебное удостоверение. После чего потребовал вернуть доверительнице паспорт. Говорю: «Давайте, чтобы всё было в рамках закона, верните паспорт. Потом мы будем дальше разговаривать». Этот Савин попытался что-то там мне объяснить – разъяснить основания, причины вызова человека. Но из-за того, что был в нетрезвом состоянии, даже и мысли закончить не смог.

Я продолжал требовать паспорт, Савин удалился из кабинета. Доверительница также ушла в коридор, где оставались её дети. Мы остались со вторым сотрудником наедине – он сказал, что паспорт не брал, ему об этом ничего не известно. И начали уже по существу вопроса общаться: что произошло, какие к моей доверительнице претензии, имеется ли состав преступления.

В какой-то момент я сквозь дверь услышал голос того же Савина. Он моей доверительнице говорил что-то на повышенных тонах. Высказывал угрозы – мол, зачем привела адвоката, лучше бы всё «по-хорошему» было сделать. Я быстро пошёл в коридор из кабинета. Вижу: действительно, он стоит перед ней, рядом дети сидят на диванчике, и он это всё высказывает.

– Что вы сделали дальше?

– Здесь моё терпение окончательно лопнуло. Я достал телефон, чтобы снять Савина, зафиксировать, в каком состоянии он вообще находится. В тот момент, когда я включил видео, он двинулся на меня со словами «Телефон убери» – и ударил меня по руке, которой я держал телефон. Хорошо, я запись выключил. Но Савин начал ко мне лезть, пытался из моей руки выхватить телефон. Я стал отводить руку в сторону, за спину. Он подошёл ко мне вплотную и ударил локтём в грудную клетку. Потом снова ударил кулаком, опять в грудную клетку. Я сообразил, что мне нужно всё же включить видео на телефоне – сделал это и повернул телефон объективом к себе. К тому моменту он уже зашёл ко мне за спину, взял меня на удушающий захват – на видео это видно.

Он пытался как-то придушить меня, подсечку сделать, но я устоял на ногах. Собственно говоря, в этот момент появились двое других участковых, его коллеги – они даже не сразу поняли, что происходит. Во всяком случае, они за всем этим ещё несколько секунд наблюдали. И всё-таки до одного из них дошло, что происходит – он подошёл и этого Савина от меня оттащил. В принципе, на этом ситуация закончилась.

– А как на это реагировала ваша доверительница?

– Моя доверительница пыталась словесно его угомонить. У детей от испуга началась уже истерика, плач, крик. Доверительница тоже в слёзы. После этого мы просто убежали, в прямом смысле слова, из этого опорного пункта. 

– То есть паспорт в тот момент получить вашей доверительнице не удалось?

– Нет, вернуть паспорт удалось через два дня. На второй день один из участковых позвонил мне, попросил о встрече. Мы встретились с ним в центре Москвы. Он привёз паспорт и просил «уладить все вопросы мирным путём». Что конкретно он имел в виду, я не знаю. Он так и не сказал. 

– Что вы делали после того, как покинули пункт?

– Непосредственно после инцидента я позвонил в дежурную часть на горячую линию, в управление МВД по Московской области и в УСБ МВД по Московской области. Мне потом в тот же день, часа через два, перезванивали из дежурной части Химкинского УМВД. Спрашивали, нужна ли мне какая-то помощь. Телесных повреждений у меня не было, поэтому за медицинской помощью я не обращался.

На следующий день, в понедельник, я уведомил о произошедшем адвокатскую палату.

– Какую? Карачаево-Черкесскую, в которой вы состоите, или Московской области – по месту инцидента? 

– Свою, КЧР.

– Что вам там ответили?

– В палате мне предложили всяческую помощь – как консультационную, так и практическую. Мы решили, что напрямую пока палату подключать не будем – она ведь находится далеко от Москвы. Решили, что я самостоятельно сделаю все необходимые первоначальные действия, подам письменное заявление в правоохранительные органы. И мы будем ждать, какое будет решение процессуальное, как будет происходить проверка. То есть мы решили сразу широкой огласке не предавать инцидент, а действовать потихоньку, постепенно.

– А почему такое решение было принято?

– Да я даже не могу сказать. У нас ведь знаете как: сеть Интернет имеет две стороны. В таких вопросах неизвестно, как оно может обернуться. Всегда есть вероятность самому оказаться под статьёй 318 УК («Применение насилия в отношении представителя власти» – «АУ»).

– Почему вы решили не подключать палату Московской области?

– В свою палату я сообщил, потому что там состою. А к палате Московской области я никакого отношения не имею. 

– Хорошо, и дальше вы подали заявление о преступлении?

– Да, заявление о преступлении я подготовил письменно (есть у редакции) и 3 июня подал его на личном приёме дежурному следователю в Главное следственное управление СК РФ по Московской области. Я просил возбудить дело о превышении должностных полномочий, по части 3 статьи 286 УК. Потом они это заявление перенаправили в следственный отдел СКР Химок.

– Инцидент произошёл 31 мая, а заявление вы подали только 3 июня. С чем связана такая задержка?

– Во-первых, мне надо было с мыслями собраться. Я, если честно, не сразу даже понял, что и как делать, какой план действий. Ну и нужно было время, чтобы документ подготовить. Ведь у меня никуда не делась занятость по делам, которые я веду.

– Как отреагировали правоохранительные органы?

– Сначала по линии МВД стали проводить служебную проверку – на основании моего устного сообщения на горячую линию. В принципе руководство УМВД по городскому округу Химки адекватно отреагировало: просили подъехать, дать объяснение в рамках служебной проверки. Я предоставил им видео, которое у меня было. Не только с моего телефона, но ещё и с телефона ребенка доверительницы. Девочка, когда началась потасовка, включила видеозапись на своём телефоне. И получается, что у нас [инцидент] снят с двух ракурсов – с моего телефона и с её.

Когда проверка уже была окончена, в УМВД мне сообщили, что принято решение – двоих полицейских привлекли к дисциплинарной ответственности. Одного решили уволить, а другого, если честно, не помню: или строгий выговор, или неполное служебное соответствие. Кроме Савина, наказали участкового, который присутствовал в опорном пункте, причём мы с ним там не общались. Он же привёз мне паспорт доверителя на второй день. Но почему именно его наказали, я не знаю. Больше, насколько мне известно, никого не наказали.

– Участкового уволили именно за то, что он вас побил?

– Да, его уволили «по статье». То есть именно уволили за проступок, а не дали написать заявление по собственному желанию. Это что касается линии МВД. А вот моё заявление, которое я подавал в Следственный комитет, направили в следственный отдел Химок, а из Химок его отправили в УСБ Московской области. Мне звонил оперативный сотрудник из УСБ, я приезжал к нему, пояснения давал, показывал видео – но никакого логического завершения в УСБ это не нашло. И тогда я подготовил ещё одно заявление (есть у редакции). Содержание я не менял, только добавил, что по прошлому так и не приняты решения. Это было 30 октября: я поехал в следственный отдел СКР по Химкам на личный приём к руководству.

Заместитель начальника отдела меня выслушала, мы разговаривали непосредственно об инциденте, что и как происходило. Во время разговора она изучала моё заявление. И после того как я ей показал видео – вот тогда уже она, что называется, включилась в работу. Сразу пригласила следователя, которому планировалось поручить проведение доследственной проверки. И сказала, что да, здесь есть состав, здесь есть перспектива, будем работать на возбуждение дела. Это было 30 октября – и тем не менее дело было возбуждено лишь 2 декабря. 

– А с чем связана эта месячная задержка между приёмом и возбуждением дела?

– Не знаю, я вам не могу сказать, это какие-то внутренние вопросы комитета.

– Почему вы решили добиваться именно возбуждения уголовного дела? Многие могут сказать: вы же добились увольнения этого человека, почему вам этого недостаточно?

– Во-первых, увольнение даёт ему возможность восстановиться на службе. Собственно говоря, сейчас это и происходит, потому что он в процессе обжалования увольнения в суде. Но у меня были мысли такие: даже если он дальше не будет служить в органах МВД, то сможет устроиться на работу в какое-то охранное предприятие. Я считаю, что человек с такими морально-психологическими качествами вообще не имеет права допускаться до спецсредств. Ему просто нельзя работать с людьми с точки зрения каких-то силовых методов, даже в охране. Поэтому у меня стояла задача добиться возбуждения уголовного дела и привлечения его к уголовной ответственности.

– Вы не сталкивались с давлением, звонками, намёками?

– Звонки были, конечно. Звонили от его руководства, но это было не давление – это были просьбы отказаться от своего заявления, чтобы не проводить дальнейшего разбирательства. Угроз не было ни в мой адрес, ни в адрес моего доверителя, слава богу. А со стороны этого человека, участкового, первый звонок поступил только спустя месяц после инцидента. По-моему, пять недель прошло. Он позвонил по телефону, стал извиняться, просить, чтобы я забрал заявление. Тогда служебная проверка в УМВД подошла к завершению, составляли заключение, и он знал, какие там будут выводы.

Мы с ним пообщались немного по телефону, и буквально на следующий день мне позвонили из УМВД, сообщили, что проверка окончена и он уволен из органов.

– И что сейчас происходит с вашим делом?

– С моим участием уже проводились следственные действия. Я вызывался к следователю, получил копию постановления о возбуждении уголовного дела по пункту «а» части 3 статьи 286 УК («Превышение должностных полномочий с применением насилия»). Есть постановление о признании меня потерпевшим и был допрос меня в качестве потерпевшего.

– Вы удовлетворены такой квалификацией?

– Да, я на эту статью и рассчитывал.

– Как реагирует палата? Следит за развитием дела? 

– Они поддерживают, я держу их в курсе всего, без задержек.

– Вы ранее с чем-то подобным вообще сталкивались в своей практике?

– В качестве адвоката такое впервые.

– А не в качестве адвоката?

– Я в прошлом следователь, я расследовал подобные дела в отношении сотрудников полиции. Но чтобы полицейские с адвокатами такое творили – этого я никогда не видел.

– Такое насилие в отношении адвокатов и юристов уже не редкость. Как вы думаете, почему такое вообще возможно?

– Я думаю, серьёзно снижается качество кадров в правоохранительных органах – и это касается не только системы МВД. Я в своей адвокатской практике вижу это практически во всех органах: в прокуратуре, Следственном комитете, полиции. Причём не только на должностях участковых – проблемы есть в следствии, вопросы вызывают действия оперативных сотрудников. Я считаю, что проблема в качестве кадрового состава.

Конечно, вопросы есть и к руководству. Оно не может быть не в курсе, что имеют место какие-то нарушения закона. В данной ситуации имело место физическое насилие в отношении адвоката, но смотрите, что предшествовало этому. Целая предыстория ведь: женщину держат восемь часов в опорном пункте, при том, что по закону максимальный срок – это три часа. Не составляют никаких документов: ни протоколов задержания, ни протокола допроса подозреваемого. Не предъявляют обвинение, забирают у неё паспорт. Кроме того, с её слов, у неё вымогали деньги, чтобы принять решение об отказе в возбуждении дела. Причём знаете каким интересным способом? Моя доверительница киргизка. И они пригласили какого-то человека, мужчину, тоже киргиза – и он ей передал, что участковые хотят для решения вопроса вот этого и этого.

– И кто этот человек, не ясно?

– Непонятно, нет. Непонятно и, к сожалению, уже не представляется возможным установить личность этого человека.

– Чем, кстати, кончилось дело вашей подзащитной?

– Ещё когда проводилась служебная проверка, было вынесено постановление об отказе в возбуждении дела.

– Почему, по вашему мнению, было так сложно добиться возбуждения дела в отношении полицейского? Ведь все факты налицо. Почему пришлось полгода ждать?

– Я думаю, дело и в том, что всё произошло в московском регионе, где очень большая плотность населения. Следовательно, очень большое количество всевозможных заявлений, обращений граждан. Сотрудникам правоохранительных органов и судов физически не хватает сил и времени, чтобы в установленные законом сроки проводить адекватные полноценные проверки и принимать продуманные решения. Поэтому когда заявление попадает в Следственный комитет, оно лишь одно из огромной кучи таких же заявлений. В результате снижается качество работы. Поэтому нужно добиться того, чтобы руководство органа обратило внимание, что есть такое заявление. Вот почему я пошёл именно на личный приём.

– То есть вы не считаете, что правоохранители не очень охотно расследуют дела в отношении их коллег? Да ещё и по заявлению адвоката? 

– У меня были подозрения, что, возможно, по таким мотивам будут спускать на тормозах. Но в данной ситуации я не могу сказать, что подобное имело место.

– Чего вы ждёте от дела?

– Обвинительного приговора в суде. И я очень надеюсь, что это изменит ситуацию. Когда мне звонили от его руководства из УМВД, меня просили прямым текстом [забрать заявление]. Но я отвечал: если я сейчас отступлюсь, как мне смотреть в глаза доверительнице? У неё и так веры нет теперь в правоохранительные органы. А если она увидит, что они ещё с адвокатом договорились, то что же вообще из себя представляет эта правоохранительная система? И как мне тогда смотреть в глаза моим коллегам? Которые каждый день через такое проходят, сталкиваются с откровенным хамством.