«Ужас, до которого мы дошли»

«Улица» публикует ещё одну речь с судебного заседания, которое «засилило» ликвидацию правозащитного центра «Мемориал». Адвокат Мария Эйсмонт призналась, что ей тяжело говорить – поскольку сама жизнь лишила смысла все хорошие и правильные слова о законах и праве. По её словам, история показывает: запрет «называть чёрное – чёрным, белое – белым» обязательно приводит к запрету «называть войну – войной». И предупредила, что об этих днях – как и о решении уничножить «Мемориал» – «мы потом будем вспоминать со стыдом и сожалением». Выступление Эйсмонт публикуется с сокращениями и небольшой литературной редактурой.

У важаемый суд, уважаемые участники процесса. Сегодня действительно очень сложно говорить. Во-первых, слов просто нет – потому что они пропали от того ужаса, который мы все переживаем. Вторая причина состоит в том, что слова очень долгое время постоянно дискредитировались – и в итоге потеряли свой изначальный смысл. Мы так часто слышим рассуждения про верховенство закона, про право, про права человека… И очень сложно понять, как за этими словами может скрываться желание запретить, уничтожить ту организацию, которая всё время своего существования защищала права человека и работала именно на верховенство права. Поэтому очень сложно произносить слова, из которых вышла вся их суть. И которые используются для того, чтобы делать ровно противоположное их значению.

Вот, например, в решении суда первой инстанции говорится: «…учитывая, что верховенство права является одним из основных принципов демократического общества, само по себе несогласие правозащитного центра “Мемориал” с отдельными положениями федерального закона о некоммерческих организациях не освобождает от исполнения требований этого закона». Вроде много хороших слов, да? А их суть – в уничтожении некоммерческой организации и того самого верховенства права.

Я совру, если скажу: «Есть надежда, что суд не ликвидирует “Мемориал”». Конечно, «Мемориал» будет ликвидирован, и это тоже показатель нашего времени: исход предрешён несмотря на действительно серьёзные, разумные аргументы.

Адвокат Мария Эйсмонт

И особенно символично, что окончательное уничтожение одной из старейших и важнейших правозащитных организаций России происходит одновременно с теми событиями, которые нам запрещают называть войной, а требуют называть «специальной операцией». Событиями, которые, как их ни назови, стоят жизни сотням и тысячам людей.

К сожалению, неудивительно, что суд отказал нам в допросе свидетелей – тех людей, которым помог «Мемориал». Конкретных людей, а не «неопределённого круга лиц», в интересах которого подала свой иск прокуратура. Нам отказали, например, в допросе Муртазали Гасангусейнова, чьи оба сына были убиты. Молодые люди в гражданской одежде, которых государство назвало террористами и боевиками. Потом благодаря «Мемориалу» выяснилось, что они таковыми не были. Человек купил билет, прилетел, он хотел об этом рассказать суду – но ему не дали этого сделать.

Если бы те чудовищные преступления, о которых говорил «Мемориал» и которые были совершены в том числе во многом от лица нашего государства, были должным образом расследованы… Может быть, мы бы сейчас находились в другой ситуации. И нам не надо было бы говорить – а чаще, к сожалению, молчать, потому что за слова теперь всё больше сажают, – говорить про тот ужас, до которого мы дошли.

Но этот морок, безусловно, пройдёт и развеется. Я не знаю, доживём ли мы все до этого момента. Я очень надеюсь, что все присутствующие здесь доживут, но не могу в этом быть уверена, в том числе и за себя. Придёт другое время – время покаяния, время анализа. И когда похоронят, оплачут всех убитых, когда выпустят всех невинно осуждённых, то возникнут вопросы. Вопросы, которые часто возникали в истории в разных государствах, и в нашем, и в других: «А как мы дошли до жизни такой? А как такое случилось? А почему? А почему же никто не сказал? А почему же все промолчали? А почему никто не предупредил, в конце концов? А как же так?» И ответом на это будет: «Ну, был “Мемориал”, который 30 лет предупреждал и говорил. Сначала его просто игнорировали, а потом в отношении него проводились разные репрессивные мероприятия».

Вы хотите поговорить про [«иноагентскую»] маркировку? Давайте поговорим – про маркировку двери. Двери члена совета правозащитного центра «Мемориал» Олега Орлова, на которой нарисовали разные значки и написали, что он коллаборант. Конечно же, никто не удивлён, что этих людей не нашли. Никого даже особо и не искали, правда?

Мы в детстве все читали книжки и смотрели фильмы, где людям тоже разрисовывали двери значками и писали всякие лозунги. А потом начинались погромы.

Очень хочется верить, что у нас будет по-другому. Но почему вдруг у нас будет по-другому, если в истории всегда бывало именно так? Когда сначала затыкают рты, когда запрещают называть чёрное – чёрным, белое – белым, войну – войной, а нарушение прав человека – нарушением прав человека. Когда слова теряют свой смысл, когда запрещено практически всё. Когда уничтожается организация, которая всю свою жизнь честно пыталась помогать людям. Может быть, не всегда успешно. Может быть, с ошибками – а кто не ошибается? Но к ним шли люди, которым некуда больше было идти. Абсолютно отчаявшиеся люди находили в «Мемориале» как минимум поддержку и понимание – а иногда и добивались восстановления своих прав. Но всё это было уничтожено – и вот мы пришли туда, где мы находимся, о чём потом будем вспоминать со стыдом и сожалением. Нет в этом никакого сомнения.

Уничтожение «Мемориала» символично и чудовищно. И не зря судебное решение [первой инстанции] было принято незадолго до тех событий, о которых мы не забудем никогда – и в которых будем каяться мы и наши дети.