Смотри, куда стреляешь

Любые военные действия должны подчиняться законам, установленным для минимизации жертв среди мирного населения. Один из важнейших – запрет атаковать гражданские объекты. Однако в российско-украинском конфликте мы видим чуть ли не демонстративное нарушение этого принципа. Юрист European Prison Litigation Network, старший юрист ЦЗПЧ «Мемориал» Дмитрий Гурин объясняет, какие есть нюансы у этого запрета, и напоминает о недавней судебной практике по схожим военным преступлениям.

К сожалению, «Улица» не может позволить себе опубликовать юридическую оценку конкретных примеров с обстрелами украинских городов российской армией. Сейчас это невозможно из-за рисков преследования сотрудников «АУ», находящихся в России. Вы можете перечитать подробнее наши материалы о «цензурных» законах, которые уничтожают остатки свободы слова в стране. Мы не согласны с этими ограничениями – но вынуждены подчиниться требованиям государства, опасаясь за жизнь, здоровье и безопасность людей, работающих с нами.

Что можно и что нельзя

У ничтожение и повреждение гражданских объектов является, пожалуй, неизбежным следствием любого полномасштабного вооружённого конфликта. Тем не менее от воюющих сторон ожидается, что они будут предпринимать реальные меры для минимизации ущерба гражданскому населению и «мирным» объектам. И здесь возникают важные вопросы. Наносятся ли удары избирательно? На основе каких критериев те или иные цели относятся к гражданским или военным? И, наконец, не осуществляют ли стороны намеренное нападение на гражданские объекты – прикрываясь военной необходимостью, но в действительности преследуя цели вооружённого террора?

В международном гуманитарном праве (МГП) существует отправная норма, которая обязывает воюющие стороны различать гражданские и военные объекты – и действовать только против вторых. Это так называемый «принцип проведения различия», закреплённый в ст. 48 Дополнительного протокола I к Женевским конвенциям 1949 года. Запрет целенаправленных атак гражданских объектов также упоминается в Протоколах II и III к Конвенции о запрещении или ограничении применения конкретных видов обычного оружия.

Кроме того, в консультативном заключении по делу «О правомерности угрозы использования ядерного оружия» Международный уголовный суд отметил: разграничение военных и гражданских объектов является одним из «кардинальных принципов» международного гуманитарного права и «ненарушимым принципом» права обычного. А Римский статут криминализовал намеренные атаки против гражданских объектов как военное преступление.

Юрист Дмитрий Гурин

Но нужно подчеркнуть, что запрет касается только прямых атак против гражданских объектов. И не распространяется на случайный ущерб, причинённый им в результате атак военных целей.

Важно помнить: эти положения носят общепризнанный характер и подкреплены многочисленными национальными регулятивами. Для российско-украинского конфликта это « Наставление по международному гуманитарному праву для Вооружённых сил России» и « Інструкція про порядок виконання норм міжнародного гуманітарного права у Збройних Силах України». Ещё эти запреты подтверждаются практикой международных и государственных судов.

Объекты двойного назначения

Казалось бы, всё просто: сюда стрелять можно, а сюда нельзя. Но мы едва ли сможем найти конфликт, в котором стороны реально придерживаются этих правил. Более того, их трактовка зачастую носит субъективный характер. И здесь есть принципиальная проблема – отсутствие чётких правовых критериев различения гражданских и военных объектов.

В пункте 2 статьи 52 Дополнительного протокола есть определение военных объектов. Это те цели, которые «в силу своего характера, расположения, назначения или использования вносят эффективный вклад в военные действия и полное или частичное разрушение, захват или нейтрализация которых при существующих в данный момент обстоятельствах даёт явное военное преимущество». А к гражданским объектам относятся «все те, которые не являются военными». Если же возникают сомнения по поводу объекта, который, как правило, используется в гражданских целях, то следует исходить из допущения, что он не используется военными – и избегать нападения на него.

Это определение является универсально признанным – отчасти, наверное, в силу удобства его размытой формулировки. Практика государств в целом считает «гражданскими»:

• населённые районы, города, посёлки;
• жилые дома, школы, гражданский транспорт;
• больницы и другие медицинские учреждения;
• религиозные и иные культурные объекты.

При этом гуманитарное право не регулирует проблему «двойного назначения». Исходя из обычной нормы-определения, любой гражданский объект в зависимости от обстоятельств может приобрести характер легитимной военной цели. Для этого он должен оказаться «вовлечён» в военные действия либо «вносить эффективный вклад» в них. Например, если здание школы используется военными или на колокольне церкви организован наблюдательный пункт.

Ещё один критерий – если атака не причиняет ущерба, несоизмеримого военному преимуществу (пп (b) п. 5 ст. 51 и ст. 52 Дополнительного протокола I).

Юрист Дмитрий Гурин

Но если становится очевидно, что разрушение объектов не было продиктовано даже минимальными соображениями военного преимущества, а настоящей их целью было уничтожение и запугивание гражданского населения, тогда такие действия подпадают под абсолютный запрет. Как правило, они образуют состав военного преступления.

Проблема умысла

В новейшей истории можно найти немало судебных разбирательств по вопросу допустимости военных атак. К примеру, нарушение «принципа различия» войсками Уганды выразилось в бесконтрольных боевых действиях в жилых районах на территории Конго. Также военные вели неизбирательные артиллерийские обстрелы, в результате чего были уничтожены дома, школы, медицинские учреждения и религиозные центры, а страну покинули 65 тысяч гражданских лиц. Всё это стало основаниями для привлечения Уганды к ответственности на процессе в Международном суде ООН.

Устав и практика Международного трибунала по бывшей Югославии (МТБЮ) дополнительно усилили ответственность за нападения на гражданские объекты. Например, в деле Kordić and Čerkez трибунал подтвердил: Устав предполагает ответственность за такую атаку вне зависимости от того, повлекла ли она жертвы.

Вообще, МТБЮ оценивал самые разные нюансы этой темы. Можно изучить решения по осаде и обстрелам Дубровника югославской армией (1991 год; погибли по меньшей мере 82 гражданских, был причинён существенный вред Старому городу. – «АУ»). В процессе по делу генерала Павле Штругара, например, МТБЮ подтвердил, что ответственность за нападение на гражданские объекты наступает лишь при наличии умысла со стороны атакующих. Которые, соответственно, должны быть осведомлены, что целью атаки является гражданский объект (или не могли не знать этого).

А в деле генерала Драгомира Милошевича трибунал отклонил аргумент обвиняемого о невозможности соблюдения принципа различия. Подсудимый ссылался на высокую концентрацию гражданских в районе, «изобилующим военными целями». Но МБТЮ подтвердил, что обязанность разграничивать цели и направлять атаки только против военных объектов превалирует над подобными обстоятельствами.

Оборотная сторона такого принципа – решение прокурора МТБЮ в 2000 году не открывать уголовное расследование бомбардировок Югославии силами НАТО в 1999 году. Хотя тогда, по оценкам Human Rights Watch, погибло минимум 489 гражданских. Но прокурор посчитала: «несмотря на то что НАТО были допущены некоторые ошибки… в ходе кампании НАТО не предпринимало намеренного нападения на гражданские или неправомерные военные цели». Действия НАТО были проанализированы в докладе специально созданного комитета, который лёг в основу решения прокурора, но они так и не стали предметом полноценной судебной проверки в МТБЮ. А Международный Суд ООН отказался рассматривать жалобу Югославии по юрисдикционным основаниям. Возможно, к худшему, поскольку бомбардировки Югославии силами НАТО до сих пор вызывают полярные оценки – и своевременный независимый судебный контроль мог бы разрешить имеющиеся противоречия.

Невыученные уроки истории

События, которые происходят сейчас в Украине, уже являются предметом международных и национальных разбирательств. Медленно, но верно в Международном Суде ООН движется рассмотрение дела по жалобе Украины против России на основании Конвенции о запрете геноцида. В Европейском суде лежат несколько межгосударственных жалоб Украины (подробнее прочитать о каждой из них можно здесь. – «АУ»). Прокурор Международного уголовного суда и Специальная комиссия ООН по Украине в рамках своих мандатов собирают фактическую информацию, которая послужит основой для юридических процессов. Многочисленные НКО также сейчас заняты сбором важных доказательств.

Россия, в свою очередь, не просто дистанцируется от этих процессов, становясь по своей воле «страной-изгоем». Она демонстративно издевается над ними. Чего стоит визит «международного наблюдателя» актёра Стивена Сигала в колонию в Еленовке, где погибло 50 заключённых и было ранено 70 с лишним – притом что ни одна международная организация так и не была туда допущена. Следствием такого поведения будет всё большее отстранение России от принятия хоть сколько-то важных решений – включая те, которые влияют на её судьбу, права и обязанности.

Так, это закрывает для России возможность международных разбирательств в части обстрелов российских гражданских объектов в приграничных с Украиной регионах. Если российские власти и были заинтересованы в этом вопросе, то теперь им придётся рассчитывать только на свои внутренние «мощности». И они сами сделали всё для того, чтобы любые внутренние судебные решения по этой теме не имели ни малейших перспектив исполнения за рубежом.