«Адвокатуре искусно формируют комплекс вины за Пашаева и Добровинского»

Громкий процесс актера Михаила Ефремова наконец-то завершился: из-за «пьяного» ДТП со смертельным исходом суд приговорил его к 8 годам лишения свободы и возмещению вреда в 800 тысяч рублей в пользу потерпевшей стороны. Адвокат Александр Мелешко предлагает читателям «Улицы» отвлечься от обсуждения «шоу Пашаева-Добровинского» и задуматься – какие цели преследует столь суровый приговор за неосторожное преступление? По мнению автора колонки, в решении судьи очевиден нелогичный перекос: избыточное наказание преступника при явно недостаточном возмещении причинённого им вреда. Мелешко напоминает – каким бы ни было поведение двух адвокатов, претензии по существу стоит предъявлять именно судебной системе.

Г оворят, что наша адвокатура должна стать частью российского правосудия. Действительно ли мы хотим очутиться внутри паноптикума из формализма, бюрократии, телефонного права и пренебрежения к правам человека – вопрос другой. Однако никогда еще адвокатское сообщество в лице отдельных его представителей не сливалось с отечественным правосудием в таком безумном социальном ток-шоу, как дело Михаила Ефремова.

Суд не удивил – приговор подавляющее большинство коллег предсказали правильно. Сухой остаток от произошедшего действа – большой реальный срок и нулевое возмещение вреда трём из четырёх потерпевших. Узнаём наших. Смешные суммы по гражданским искам стали традиционными для российских судов так же, как и перманентные обвинительные приговоры.

Между тем, задача разумного, рационального правосудия по неосторожным преступлениям совершенно иная. Мировой криминологический тренд уголовной политики говорит о необходимости постепенного перехода от принципов карающей юстиции (retributive justice) к юстиции восстановительной (restorative justice).

Адвокат Александр Мелешко

Возмещение вреда потерпевшему от преступления и ресоциализация преступника – это первоочередная задача общества и всей системы правосудия. Включая адвокатуру, коль скоро ей отведена важная роль пособника Фемиды. Именно адвокаты должны в своей ежедневной практике задавать этот гуманистический вектор, становясь драйвером изменений неповоротливой системы уголовного судопроизводства, отягощённого тяжёлой советской наследственностью угнетения обвиняемого.

Формула «больше возмещения вреда – меньше срок» в отношении, по крайней мере, автотранспортных происшествий, рациональна и понятна для всех: адвокатов, суда, потерпевших, виновника, общественности. Максимальная полезность для максимального числа людей, как говорил философ Иеремия Бентам.

Адвокаты в деле Ефремова этот тренд не поддержали, хотя именно он мог привести к меньшему (если не условному) сроку для актёра и реальному возмещению вреда потерпевшим. То есть, обе стороны бы оказались в социально-психологической ситуации «win-win». Коллеги предпочли иную тактику, вольно или невольно для них разжигающую нездоровые чувства праздной общественности. Кто-то хотел кровавой расправы над незадачливым актером с оппозиционным флером, кто-то – его волшебного юридического воскрешения из обвиняемых в оправданные. Общественная сверхзадача судопроизводства по этому делу – привести Ефремова «в чувство» и возместить вред потерпевшим – оказалась совершенно не востребована.

Но вряд ли адвокаты с обеих сторон – главные виновники произошедшего. Они связаны позицией доверителей (уж насколько они сами за неё ответственны – решать не нам). Претензии им уже высказаны, так что еще один камень в коллег не брошу. Интересно другое. Незаметно и технично суд и государство (в широком смысле) подставили в этом деле адвокатуру под удар, как бы не препятствуя нашим коллегам «проявить себя» и стать объектом общественных насмешек и критики. А потом государство решило показать общественности, что только оно может утихомирить расхорохорившихся «звёзд». Сначала раздался окрик сенатора Клишаса, которому адвокатское начальство сразу «взяло под козырёк», а затем появились требования Минюста наказать Александра Добровинского и Эльмана Пашаева.

В общем, адвокаты оказались виноваты во всём. И некоторые наши коллеги радостно поддержали эту идею, продолжив в соцсетях откровенный стёб коллег. На фоне искусно формируемого комплекса вины за Пашаева и Добровинского как бы само собой подразумевается, что суд в вопросе наказания Ефремову совершенно ни при чём.

Адвокат Александр Мелешко

Всем обречённо уверовавшим в то, что адвокатура – это часть правосудия, хочется напомнить, что оно даже после изменений Конституции осуществляется не адвокатами, а судом. И главная претензия в деле Ефремова должна быть предъявлена не адвокатам, а судебной системе – в данном случае в лице председательствующего судьи.

Именно он в соответствии с требованиями закона обязан направлять ход процесса к правильному и объективному рассмотрению дела, соответствующему истинному смыслу и предназначению производства по делам о неосторожных преступлениях. А это – возмещение вреда потерпевшим и ресоциализация правонарушителя.

Общение без камер с потерпевшими и обвиняемым, их адвокатами в немалой мере могло способствовать примирению, достижению процессуального компромисса. Насколько мне известно, таких попыток сделано не было. А может быть, перед судом стояла задача другого порядка: примерно наказать виновника на потеху публике. Вряд ли такой подход имеет что-то общее с правосудием.

Наверняка председательствующий знал и о том, что происходит вокруг дела в медийном пространстве. Жёсткий разговор авторитетного судьи один на один с адвокатами сторон мог опустить занавес в затянувшемся спектакле.

Вспоминается выражение замечательного российского юриста А.Ф. Кони на процессе по делу Веры Засулич: «Суд – не театр». Конечно, во времена Кони не было инстаграма и стримов. Но если бы председательствующая судья Абрамова помнила бы заветные слова патриарха отечественного правосудия, то этот принцип несложно было бы воплотить в жизнь даже в новых обстоятельствах информационной открытости.

Адвокат Александр Мелешко

Складывается ощущение, что театральность происходящего была выгодна государству: развлечь толпу и устрашить её примерным наказанием, а после свалить за все это зрелище вину на адвокатов, «нагнув» заодно и адвокатуру.

Но если исключить теорию заговора, то бездействие председательствующего становится ещё менее понятным. Бессмысленный негласный запрет на непроцессуальное общение со сторонами, который как красные флажки боятся пересекать испуганные, несамостоятельные, но жестокие российские судьи, и в этот раз помешал организовать должным образом нестандартный медийный процесс.

Адвокаты не могут стать частью правосудия, если этого не хотят судьи. Если они не готовы при возникновении в процессе конфликтных ситуаций подозвать к себе адвоката, честно, открыто и по-деловому, а иногда и «без протокола», обсудить с ним те или иные возникающие процессуальные вопросы.

Хотим ли мы быть частью правосудия? Да, но не всякого, а того, которое защищая потерпевшего, проявляет умеренность к преступнику. И памятуя о том, что согласие – есть продукт непротивления сторон.