Государству лучше знать

Министерство юстиции намерено расширить список судебных экспертиз, которые можно проводить только в государственных учреждениях. Инициатива настораживает – ведь она затрагивает обвинения в терроризме и экстремизме, составы о хищении бюджетных средств и вопрос признания человека недееспособным. Однако адвокаты указывают, что следствие нередко предпочитает обращаться к негосударственным «карманным» экспертам. «Улица» выяснила, может ли проект Минюста изменить ситуацию к лучшему.

Что вы сделали прошлым летом

П ервые шаги к монополии на судебную экспертизу государство сделало летом 2021 года. В середине июня Госдума приняла поправку к статье 41 Закона о государственной экспертной деятельности. Буквально один короткий абзац: «Правительство Российской Федерации может устанавливать перечень видов судебных экспертиз, проводимых исключительно государственными судебно-экспертными организациями».

Согласно Закону о государственной экспертной деятельности, государственным судебным экспертом является «аттестованный работник государственного судебно-экспертного учреждения, производящий судебную экспертизу в порядке исполнения своих должностных обязанностей». Такой эксперт должен обладать высшим образованием либо средним в области судебной экспертизы, пройти дополнительную подготовку и аттестацию. Квалификацию экспертов каждые пять лет проверяет экспертно-квалификационная комиссия при ведомстве, к которому относится экспертное учреждение (СК, ФСБ, МВД или Минюст). Все эксперты, не соответствующие этому описанию, являются «негосударственными» – даже если они работают в государственном учреждении, например университете. При этом из-за разной подведомственности единого перечня государственных судебно-экспертных центров нет.

Параллельно в Верховном Суде тоже задумались о судебных экспертизах – и приняли постановление Пленума №22 с невзрачным названием «О внесении изменений в отдельные постановления…». Одна такая поправка убрала из десятилетней давности постановления Пленума короткий, но важный абзац: «Для оказания помощи в оценке заключения эксперта и допросе эксперта по ходатайству стороны или по инициативе суда может привлекаться специалист. Разъяснения специалист даёт в форме устных показаний или письменного заключения». Сейчас найти текст постановления в редакции 2010 года можно только на сайте «Российской газеты».

Вот так законодательная власть буквально за одну неделю разрешила отдавать целые виды экспертиз только государственным учреждениям. А судебная – оставила на усмотрение судей вопрос, разрешать ли специалистам рецензировать по просьбе защиты экспертизы, заказанные обвинением.

Уже осенью министерство юстиции подготовило первые варианты для «государственного» перечня – сразу восемь видов экспертиз по трём типам дел. Что же туда вошло?

При проверке сообщения о любом преступлении Минюст предложил оставить в ведении государства следующие судебные экспертизы:

• баллистическую;
• взрывотехническую;
• психологическую;
• психиатрическую;
• экспертизу наркотических средств, психотропных веществ ‎и их прекурсоров, сильнодействующих и ядовитых веществ.

В делах по оспариванию кадастровой стоимости строительных объектов и связанной с ними территории Минюст предложил сделать прерогативой государства все судебные строительно-технические и землеустроительные экспертизы. А в делах о пожарах и нарушении пожарной безопасности – судебные пожарно-технические экспертизы.

В пояснительной записке ведомство сослалось на «совершенствование порядка установления рыночной стоимости». По мнению чиновников, это «позволит решить проблему, связанную с недобросовестностью негосударственных судебных экспертов». Критерии недобросовестности и добросовестности авторы проекта не привели.

Предложение Министерства юстиции вполне ожидаемо было принято.

12 друзей следствия

На днях Минюст вернулся к теме государственных экспертиз. 1 декабря чиновники предложили добавить в перечень три пункта:

• При рассмотрении дел о терроризме и экстремизме – лингвистическую и психолингвистическую экспертизы;
• В делах о нецелевом расходовании и хищении бюджетных денежных средств, неуплате налогов и сборов, а также о природных ресурсах – экономическую экспертизу;
• В делах о признании человека недееспособным, дееспособным, ограниченно способным – психиатрическую экспертизу.

Если документ примут, сугубо государственных экспертиз станет уже 12.

В пояснительной записке на этот раз больше всего претензий досталось психологии, лингвистике и экономике. Сначала представители Минюста заявили, что «негосударственные эксперты, включая и известных учёных в сфере фундаментальной науки, ‎не обладают должной профессиональной подготовкой в конкретной достаточно специфичной области знания». Как и год назад, авторы документа не сочли нужным привести критерии достаточного уровня подготовки в этой «достаточно специфичной области знания».

Чиновники пошли дальше – и уверенно заявили, что в «классических» лингвистике и психологии термины можно интерпретировать по-разному. А это «фактически исключает возможность достижения единого методического подхода без введения серьёзных ограничений на выбор определения понятий, используемых при производстве экспертизы, а также на правила принятия решений». В результате «различия в выводах государственных и негосударственных экспертов по рассматриваемой категории дел нередко становятся предметом не профессиональной дискуссии, а переводятся в политическую плоскость», переживают представители Минюста.

Обосновывая необходимость госмонополии экономических экспертиз, чиновники и вовсе разработали сценарий сговора независимого эксперта с организацией.

Пояснительная записка Минюста

Организации, учитывая возможность договорного исхода ‎с преднамеренными выводами экспертизы в пользу организации, имеют право ходатайствовать о назначении в негосударственные судебно-экспертные учреждения, которые, в свою очередь, могут занижать возможный ущерб государству, сумму недополученных ‎в бюджет государства налогов.

Редакция попросила Минюст пояснить, почему были выбраны именно эти виды экспертиз. Ведомство прислало ответ на запрос уже после выхода статьи. В письме сообщается, что эти направления выбирала Правительственная комиссия по координации судебно-экспертной деятельности. Дальше министерство дало отдельное обоснование для необходимости каждой такой «госмонополии».

Так, в случае с экстремизмом и терроризмом причина состоит в необходимости привести работу экспертов к единообразию: «В государственных судебно-экспертных организациях разработано методическое обеспечение, государственными экспертами унифицированы основы производства лингвистической и психолого-лингвистической экспертиз по указанной категории дел». В ведомстве подчеркнули, что негосударственные эксперты без работы не останутся: «У частных организаций остаётся большой массив экспертиз, к примеру проведение лингвистической экспертизы в гражданско-правовых спорах. Например, в делах о защите чести и достоинства, деловой репутации».

Схожий аргумент министерство высказало про судебно-психиатрические экспертизы: «В государственных судебно-экспертных учреждениях [они] проводятся на основе единого научно-методического подхода к экспертной практике, профессиональной подготовке и специализации экспертов. Организован контроль за соблюдением требований к проведению экспертного исследования, в том числе его объективности, всесторонности, возможности проверить обоснованность и достоверность сделанных выводов на базе общепринятых научных и практических данных». К сожалению, представители министерства не уточнили, как именно проходят такие проверки.

Также Минюст отметил «особую важность» экономической экспертизы – поскольку «последствия нецелевого расходования и хищения бюджетных денежных средств» не дают государству исполнять «свои основополагающие функции в области государственного управления, социального развития, обороны и охраны общественного порядка».

Напоследок Минюст подчеркнул, что не видит в переходе к госэкспертизе нарушения принципа состязательности сторон – поскольку в суде «в качестве доказательств могут быть предоставлены иные документы и материалы». Также ведомство добавило: «В случае увеличения нагрузки на государственных экспертов может быть рассмотрен вопрос об увеличении их количества».

Психиатрическая экспертиза

«Улица» решила узнать мнение адвокатов и юристов о каждом новом пункте перечня.

Адвокат, специалист по медицинским делам Дмитрий Бартенев говорит, что практически все психиатрические экспертизы сейчас и так государственные – поэтому расширение перечня вряд ли изменит сложившуюся практику. При этом у адвоката есть сомнения насчёт объективности и беспристрастности ведомственных экспертиз. Но экспертизы от частных бюро в большинстве своём оказываются откровенно некачественными – поэтому судьи относятся к ним скептически.

«На мой взгляд, важно не то, кто проводит экспертизу, а как её оценивают суды, – говорит адвокат. – Поэтому необходим активный допрос экспертов [в ходе процесса]. Но главное – никакая экспертиза не может подменять собой судебную оценку».

Адвокат Дмитрий Бартенев

Судьи должны требовать от экспертов профессионализма, а это достигается только в условиях состязательности и критической проверки экспертизы.

Бартенев считает, что суд должен принимать в качестве доказательств заключения любых психиатров, независимо от их «государственного» или «негосударственного» статуса. «Важно содержание заключения, а не его форма, – говорит он. – Инициатива Минюста по огосударствлению судебных психиатрических экспертиз – это стремление повысить сакральность экспертизы как единственного доказательства. Что в корне неверно».

Экономическая экспертиза

Прокомментировать госмонополию на экономическую экспертизу в «бюджетных» делах «Улица» попросила адвоката Андрея Гривцова. Он защищал топ-менеджера Владимира Александрова – одного из обвиняемых по «делу “Аэрофлота”». Напомним, что следствие посчитало мошенничеством решение компании заключить договор с «внешними» адвокатами при наличии собственной юридической службы. В итоге суд признал обвиняемых виновными и назначил им серьёзные сроки.

Как ни странно, Гривцов не считает инициативу Минюста однозначно плохой. Ведь «Дело “Аэрофлота”» наглядно продемонстрировало – следствие вполне может использовать для своих целей и «негосударственных» экспертов. Обвинительное заключение было основано на выводах трёх таких экспертов: именно они решили, что гонорары «внешних» адвокатов завышены. Сторона защиты резко критиковала такой подход. Например, при допросе эксперта Анны Бакулиной адвокат Мария Корчагина указала, что её соавторы не представили документы о профильном экономическом образовании. Кстати, в похожем деле о «криминализации гонорара» работу адвокатов оценивал эксперт с образованием политолога.

Анна Бакулина – профессор кафедры госуправления МГИМО. В «деле “Аэрофлота”» она не была аффилирована ни с каким государственным судебно-экспертным учреждением. Более того, сторона защиты показала Федеральному центру судебной экспертизы при Минюсте те же вопросы, что поставило перед Бакулиной следствие. И в государственном учреждении заявили, что вопросы выходят за рамки компетенций эксперта – поскольку «охватывают [тему] правовой оценки обстоятельств». А значит, любой эксперт должен был отказаться отвечать следствию – этого требует закон «Об экспертной деятельности».

Вот почему Гривцов считает, что у инициативы Минюста есть шансы навести порядок в сфере экономической судебной экспертизы. По его словам, далеко не только адвокаты недовольны качеством «частных» экспертиз – даже заказанных следствием. «Сейчас этот вопрос вообще никак не урегулирован», – объясняет защитник.

Адвокат Андрей Гривцов

Следователь может назначить любую экспертизу фактически любому лицу – если оно, по мнению следователя, обладает специальными познаниями. К сожалению, качество таких заключений оставляет желать лучшего.

«Тебе отвечают просто: “Эксперта предупредили об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения, поэтому его заключение правильное”, – рассказывает Гривцов. – А на поверку выясняется, что эксперт – вообще непонятно кто, какой-нибудь бывший сотрудник ФСИН. И его экспертизы – откровенно ангажированные. Но оспорить их довольно сложно».

Лингвистическая и психолингвистическая экспертизы

Красноярский адвокат Владимир Васин в 2018 году защищал жительницу Хакасии Лидию Баинову – её обвинили в экстремизме за высказывания в соцсетях. Одну из экспертиз для гособвинения подготовила директор ООО «Консорциум» Ольга Якоцуц. Это не «государственный» эксперт, признаёт Васин. Но обращает внимание, что в 2020 году Якоцуц и её «Консорциум» по запросу следствия обнаружили «оправдание терроризма» в колонке псковской журналистки Светланы Прокопьевой – притом что множество экспертов-лингвистов сделали противоположные выводы.

Дело Баиновой было прекращено с правом на реабилитацию. По словам Васина, это произошло благодаря помощи «действительно независимого лингвиста, профессионала высокого уровня». Её имени адвокат не назвал. По мнению Васина, ключевой момент в работе эксперта или специалиста – независимость прежде всего от следствия. Он отмечает, что есть формально не связанные с государством эксперты, которые «работают на конвейере только у органов». Вопрос их аффилиации здесь уже на втором месте.

«Действительно независимые эксперты – люди со статусами и степенями, доктора наук, которые любят свою профессию, – делают всё профессионально честно», – уверен адвокат. Поэтому в «террористических» и «экстремистских» делах такие эксперты и специалисты слишком часто делают выводы «не в пользу обвинения». И это не устраивает следствие, государственную власть и сторону обвинения.

Адвокат Владимир Васин

Дела о терроризме должны проходить без сучка без задоринки, потому что в своё время один очень могущественный человек сказал: “Мочить в сортирах”. Вот и мочат.

При этом адвокат априори скептически относится к экспертизам от организаций, подведомственных госорганам. Зависимость от государства пугает людей и только мешает правосудию, считает Васин. Особенно это касается силовых структур – в ведении которых и находятся почти все государственные экспертные центры. «Не хочу так говорить о всех, но такое бывает: люди [в госорганизациях] иногда боятся делать что-то независимое, правдивое, показаться профессионалом своего дела…И на что-то закрывают глаза» – делится наблюдениями адвокат.

Что мертво, умереть не может

«Улица» отправила запрос в ФПА с просьбой оценить предложение Министерства юстиции, но на момент публикации не получила ответа. Однако спустя несколько дней вице-президент ФПА Светлана Володина прокомментировала инициативу Минюста для «Адвокатской газеты». Она полагает: таким образом министерство признаёт, что независимая экспертиза недостаточно хороша. Однако «огосударствление» проблему не решит, а усугубит, считает Володина: «Более эффективным со стороны Минюста было бы проверять качество независимой экспертизы, провести какое-то лицензирование для того, чтобы она соответствовала уровню». По её мнению, конкуренция государственных и независимых экспертных центров пошла бы на пользу и тем, и другим. Помня, что они «не одни на экспертном поле», все экспертные центры «проводили бы исследования на высоком уровне, зная, что после них возможна повторная экспертиза».

Андрей Гривцов убеждён, что «огосударствление» экспертизы никак не отразится на состязательности сторон в процессе, ведь в этом вопросе по факту и так нет равноправия. «Но хотя бы появятся какие-то утверждённые Минюстом методики [подготовки экспертиз], которые можно будет проверить. Хотя бы в каких-то случаях можно будет эту экспертизу оспорить в вышестоящем экспертном учреждении. Поэтому я за», – говорит он. А Владимир Васин считает, что процесс «огосударствления» не остановится: «Всё идёт к тому, что будет максимум государства – и ничего частного, наверное, в этой сфере. Ведь государству всё нужно контролировать, регулировать, за всем нужно надзирать, следить. Вот такой вектор вижу я».

Судебный эксперт Дмитрий Дубровский (внесен в реестр «иноагентов») напоминает о другой важной проблеме. Он говорит, что значительный процент экспертиз – и «государственных», и нет – не выдерживает никакой критики с точки зрения качества. Но суд это не волнует. «Если посмотреть раздел Диссернета, посвящённый экспертизам, то увидите: там есть плагиат, есть экспертизы с кусками из других экспертиз, проведённых совершенно по другому поводу. Есть экспертизы, которые оперируют совершенно ненаучными понятиями – “зомбированием”, “методикой 25-го кадра”, – говорит он. – А суду всё равно, потому что он не собирается слушать никакого комментария о том, насколько эта методика вообще имеет отношение к науке. Если у нас человек подписался доктором, профессором, то и всё. Суд говорит: “У нас есть уверенное научное заключение”». Дубровскому известен единственный случай, когда суд заявил о «недопустимости привлечения к экспертно-криминалистической деятельности лиц, не обладающих достаточными профессиональными знаниями для производства лингвистических экспертиз».

Судебный эксперт Дмитрий Дубровский

Те экспертизы, которые сейчас делают по «дискредитации» армии и «фейкам», находятся вообще за пределами добра и зла. Сидят со сводками Минобороны и сравнивают их с высказываниями. Это не работа филолога – это работа военного цензора! И эта военная цензура прикидывается наукой, объективным знанием.

Расширение государственной монополии на экспертные заключения – палка о двух концах, заключает Дубровский. Он уверен, что «совершенно одиозные фигуры отвалятся». Но и неудобных для следствия исследований можно больше не ждать. «Когда в интервью различные товарищи врут, что там [в государственных организациях есть] профессионалы, которые не зависят от государства, – это ложь. Я много раз сталкивался, как под явным давлением прокурорских органов эксперты из того же Минюста корректировали свои экспертизы и хотя бы частично отвечали на вопросы так, как нужно следствию», – говорит Дубровский. Он также не исключает, что «карманные» эксперты из частных центров просто получат государственную лицензию. «Думаю, что в совокупности это удар по хоть какой-то возможности заявить в суде о профессиональной, научной несостоятельности экспертиз, которые там подаются», – говорит собеседник «Улицы».