«Для своей защиты вынужден раскрыть адвокатскую тайну»

Московский районный суд Казани рассматривает инициированное ФСБ дело о мошенничестве, в котором обвиняется местный адвокат Денис Кирсанов. Его бывшая доверительница утверждает, что защитник ввёл её в заблуждение: запугивал перспективой уголовного преследования и требовал 500 тысяч рублей, чтобы заплатить взятку. Следствие, опираясь на прослушку телефонных разговоров и скрытую аудиозапись, считает, что адвокат собирался просто оставить деньги себе. Защита Кирсанова настаивает, что доверительница и главная свидетельница вместе оговорили его – «чтобы заработать очки» по другим своим уголовным делам. По мнению адвокатов, расшифровки разговоров намеренно неполны и лишены нужного контекста. «Улица» изучила материалы дела и поговорила со всеми его участниками.

В апреле 2020 года безработную жительницу Казани Дилдору Джуманиязову вызвали в ОВД №5 для опроса в рамках уголовного дела о мошенничестве, совершённом в отношении гражданина Исламова. Женщина заключила соглашение с адвокатом Денисом Кирсановым. Они были знакомы с 2001 года: адвокат, по словам Джуманиязовой, «неоднократно представлял мои интересы в различных органах и консультировал по различным вопросам». В итоге женщина получила статус свидетеля и ещё несколько раз посещала следственные действия в сопровождении Кирсанова.

Версии того, что произошло дальше, у адвоката и его многолетней доверительницы кардинально расходятся.

Версия следствия

О дальнейших событиях Дилдора Джуманиязова так рассказала полгода спустя на допросе в ФСБ: «От Кирсанова я узнала, что [следователь] заболел… Также сказал, что необходимо 500 тысяч рублей за то, чтобы он оказал содействие в недопущении привлечения меня к уголовной ответственности… Я ответила согласием». Деньги, якобы, требовались для того, чтобы Джуманиязову оставили в статусе свидетеля.

Женщина утверждает, что успела передать адвокату 200 тысяч рублей – но серьёзно путается в показаниях по этому поводу. На первом допросе она рассказала, что 25 мая сдала в ломбард автомобиль и получила 400 тысяч рублей – из которых якобы передала адвокату 200 тысяч; остальные 300 тысяч она пообещала отдать позже. Этот рассказ повторяется из документа в документ, но потом Джуманиязова на одном из допросов заявила, что передала 200 тысяч только 7 июля. Деньги ей якобы прислала переводом сестра из Узбекистана.

Как бы то ни было, правоохранители заинтересовались женщиной и её адвокатом уже летом. В деле содержится упоминание, что 8 июня местное управление ФСБ передало в региональный СК материалы о причастности Джуманиязовой и Кирсанова к даче взятки и посредничеству соответственно. В том же документе говорилось, что СУ СК по Московскому району Казани ранее обнаружил в действиях Джуманиязовой признаки мошенничества в крупном размере (ч. 2 ст. 159 УК). Очевидно, речь идёт не о деле Исламова – им занималась полиция.

В начале июля женщина обратилась к начальнику юридического отдела ООО ГК «Казань-Инвест» Елене Новицкой. Согласно показаниям юриста, Джуманиязова хотела получить 600 тысяч рублей под залог принадлежащей ей доли квартиры. Сделка застопорилась, и 24 июля женщина якобы призналась: деньги нужны срочно, поскольку адвокат «помогает в уклонении от уголовной ответственности» и ранее уже взял 200 тысяч. Новицкая высказала сомнения в том, что Джуманиязовой что-то угрожает; та предложила вечером вместе сходить на встречу с Кирсановым. Юрист согласилась – и решила записать разговор, поскольку предположила, что «Джуманиязова, возможно, совершает преступное деяние».

Встреча на троих

Расшифровка этой аудиозаписи есть в материалах дела. Отметим, что в этой и других стенограммах беседы приводятся не полностью: только то, что «представляет интерес для органов следствия». На записи женщины сначала разговаривают вдвоём; Новицкая спрашивает: «Вы просто объясните, что можно говорить, а что нет, чтобы его не спугнуть». Не ответив, Джуманиязова начинает рассказывать о каком-то уголовном деле – без контекста непонятно, о чём идёт речь. Новицкая заходит с другой стороны: «Вот этот Денис [Кирсанов], он серьёзный человек? <…> Не получится так, что он с вас деньги берёт?» Джуманиязова отвечает отрицательно; позже она говорит: «Со следствием договорился, начальник там, следователь, прокуратура – все вместе спасают нас». «А что спасать, [pаз] вы здесь вообще не при делах?» – продолжает сомневаться Новицкая. Та объясняет: «Не при делах, но вот (запись неразборчива) подставляет же меня».

Дальше женщины встречают Кирсанова. Начало их разговора «неразборчиво», потом Новицкая объясняет Кирсанову, что деньги за квартиру пока не удалось получить из-за бюрократических проблем. Встреча происходит в пятницу; Кирсанов соглашается на просьбу подождать до понедельника. Он упоминает, что «дело продлили». «Ой, я переживаю, день и ночь не сплю», – жалуется его доверительница.

После рассказа женщин о трудностях залоговой сделки Кирсанов спрашивает Джуманиязову: «Ты потом как отдавать будешь?». «Отдам, я продам что-нибудь», – говорит она. Дальнейший разговор в расшифровке снова помечен как «неразборчиво».

Следующая часть беседы посвящена обсуждению других вопросов; под конец Новицкая возвращается к главной теме: «Сколько у нас есть времени?». «Максимум неделя, вообще нету, – отвечает Кирсанов. – Что называется, вчера надо было делать».

День телефонных разговоров

В материалах делах говорится, что в понедельник Новицкая сама обратилась в ФСБ и предоставила аудиозапись. В тот же день на опросе она рассказала историю, изложенную выше. Сотрудники спецслужбы попросили её поучаствовать в ОРМ «Наблюдение». 30 июля Новицкой передали звукозаписывающее устройство, и она сделала несколько телефонных звонков Джуманиязовой.

В них речь идёт уже не о залоге под квартиру, а о возможности займа у некой Гульсии. Юрист уточняет у Джуманиязовой: вдруг «что-то пойдёт не так и вас закроют?» Ведь тогда Гульсия не получит долг обратно. Джуманиязова заверяет:

– Никто меня не закроют. У меня никаких там отношений нету. Просто мне Денис сказал.

– А за что вы платите тогда?

– (неразборчиво) Он говорит, что если мы сейчас так не сделаем, то будет плохо. Говорит, что она (подозреваемая по уголовному делу о мошенничестве – «АУ») себя губит и тебя губит. Здесь можно только вот так спасти, он сказал (далее неразборчиво).

Спустя несколько минут Новицкая вновь заводит разговор о деньгах:

– Вот поверьте мне, я 33 года работаю, когда хотят взять деньги, чего только не скажут. <…> Фиксируете вы, что вы ему деньги дали? Если что-то пойдёт не так?

— (неразборчиво).

– Сказал, напишет расписку? А на 200 тысяч записала?

– Нет ещё, общее 500 тысяч напишет.

Новицкая уточняет – что именно Джуманиязовой обещают за эти деньги? Та отвечает: «В качестве свидетеля меня уже перевели…» Позже юрист интересуется, платит ли женщина адвокату отдельный гонорар за его работу – «или в эту сумму всё входит у него?». Джуманиязова говорит, что платит Кирсанову пять тысяч за каждый случай юридической помощи: «Вот сейчас 10 тысяч я ему должна».

Дальше женщины обсуждают возможность отсрочки, Джуманиязова боится: «Денис сказал, у тебя последний день, [иначе] отбой дадут». Новицкая спрашивает: «Вы платите за то, чтобы суда не было?». Собеседница поправляет: «Суд будет, только дело прекратят в суде. Чтобы никто судимость не получил».

Согласно рапорту сотрудника ФСБ, через несколько минут Кирсанов позвонил Джуманиязовой и «пригрозил ей проблемами после праздников, о которых его уведомила его связь». Судя по приложенной расшифровке, адвокат говорит по телефону: «Ведь тебя за ж*пу после праздников возьмут, это я тебе вот обещаю <...> Меня предупредил этот, Андрей». О ком именно идёт речь, Кирсанов не уточняет, но следователя по делу о мошенничестве зовут Андрей Туруновский. После этого Джуманиязова заверяет Кирсанова, что арест с её квартиры сняли и деньги будут до вечера. «Если честно, я уже это… мне уже на*рать, ну да – да, нет – нет. Я в том плане, что получится – получится, не получится – не получится. Это уж не моё дело», – отвечает адвокат.

Джуманиязова перезванивает Новицкой и жалуется: «Денис сказал, что всё, (неразборчиво) возвращает и ничего никому не будет помогать». Новицкая предлагает попросить деньги на взятку в долг у самого Кирсанова. Женщина отвечает, что уже пыталась, но у того нет денег. Юрист удивляется: «Да ладно? У адвоката чтоб 300 тысяч не было?».

Через некоторое время Кирсанов снова звонит доверительнице; в рапорте указано, что он «сообщил ей о продлении дела и затребовании детализации её телефонных разговоров», а также «предупредил о необходимости серьёзно подойти к данному вопросу».

«Ни грамма не доверяю адвокатам»

3 августа Новицкая позвонила Джуманиязовой и сообщила, что готова одолжить 150 тысяч. Та перезвонила адвокату; согласно рапорту о проведении оперативного эксперимента, «Кирсанов предостерег её от излишних разговоров по сотовому телефону, сослался на возможное прослушивание телефонных разговоров». Позже Джуманиязова отправила юристу СМС: «Он согласен на 150 т., а остаток я сказала завтра или в четверг».

Но в итоге женщины встречаются только 5 августа. Новицкая передает меченые купюры и уточняет: «Ну Денис согласился вот так? <...> Согласился на 150 тысяч?». Джуманиязова отвечает: «Ну хоть как-то что-то надо отдать, говорит. Я же, говорит, подписался под тебя».

Юрист несколько раз повторяет, что «ни грамма не доверяет адвокатам», и спрашивает: «Вот он у вас 200 тысяч когда взял уже, получается?». Джуманиязова называет уже третью версию: «В апреле». «Нынче август месяц на дворе, <…> такое чувство, что из вас тянут деньги, – говорит Новицкая. – Я просто не пойму, вы за что деньги-то отдаёте?» Женщина снова путается: «Чтобы взятку поменяли на мошенничество. Денис сказал, другого выхода нет».

В конце разговора Новицкая строго уточняет – точно ли Джуманиязова отнесёт деньги «Денису», а не потратит на себя? Та предлагает, чтобы Кирсанов позвонил и подтвердил передачу денег. Новицкая отказывается и отдает меченые деньги.

На выходе из здания Джуманиязову задержали сотрудники ФСБ. В ходе опроса (судя по протоколу, проходил без адвоката) она рассказала, что Кирсанов предупредил её об угрозе уголовного преследования – и предложил передать 500 тысяч взятки, чтоб этого не произошло. Тогда же она упомянула, что первые 200 тысяч передала адвокату 25 мая, получив их под залог автомобиля. В конце опроса она согласилась «оказать помощь в пресечении противоправной деятельности Кирсанова». В рапорте уточняется, что она «под контролем оперативника» позвонила адвокату, но тот не ответил.

Допрос на камеру

7 августа в отношении Джуманиязовой возбудили уголовное дело о даче взятки (ч. 4 ст. 291). Днём позже прошёл допрос – уже в качестве подозреваемой. На видеозаписи из кабинета следователя (есть в распоряжении «АУ») Джуманиязова сидит возле стены, часто моргает и смотрит вверх, пытаясь подбирать слова. Это у женщины получается не очень хорошо: она немногословна и отвечает на вопросы следователя в основном односложно. Здесь Джуманиязова впервые утверждает, что первые 200 тысяч передала Кирсанову не 25 мая, а 7 июля – после того, как деньги прислала сестра.

– Он просил вас о чём-то? – спрашивает следователь о поведении Кирсанова во время встречи.

– Нет... Ну, «торопитесь, быстрей надо», – переcказывает Джуманиязова.

– Вы не уточнили у него, что он будет делать с этими деньгами?

– Он передаст эти деньги правоохранительным органам… – неуверенно говорит Дилдора, запинаясь на слове «правоохранительным».

– Успокаивал вас как-то, чтобы вы не переживали, да? –помогает подобрать слова следователь. Дилдора в ответ кивает. – Имена уточнял сотрудников?

– Нет, – отвечает подозреваемая и смотрит в пол, пока следователь долго печатает.

Но в итоговом протоколе допроса версия Джуманиязовой выглядит более полной. «[Кирсанов] просил не затягивать с данным вопросом, также я уточнила, что он сделает с деньгами, он ответил не переживай решим и пояснил, что передаст сотрудникам правоохранительных органов но не уточнил имя», – написано в документе. В итоге женщину отправили под домашний арест.

Версия защиты

11 августа дело возбудили и в отношении Дениса Кирсанова – по статье о посредничестве во взяточничестве (ч. 3 ст. 291.1 УК). В тот же день следователь отдела по расследованию особо важных дел допросил адвоката – пока в качестве подозреваемого. Его интересы представлял защитник Руслан Игнатьев.

Кирсанов подтвердил, что знаком с Джуманиязовой ещё с начала 2000-х и не раз оказывал ей юридические услуги. В апреле она обратилась к нему по поводу дела о мошенничестве; по словам адвоката, «перспектив по привлечению Джуманиязовой к ответственности не имелось, она остаётся свидетелем». Кирсанов заявил, что не собирался «решать какие-либо вопросы с целью уклонения Джуманиязовой от уголовной ответственности, и деньги никакие кому-либо не намеревался передавать». Адвокат заявил, что не брал у доверительницы 200 тысяч. За работу по уголовному делу о мошенничестве он получил от Джуманиязовой пять тысяч за первый поход на опрос – и ждёт выплаты ещё 15 тысяч за три других следственных действия.

«При каждой встрече Дилдора выпрашивала у меня результат, и я её успокаивал, – пожаловался Кирсанов. – Она всегда меня мучила: “Меня посадят, мне грозит лишение свободы”, требовала у меня гарантий. Но [дать] гарантий я не имею права по Закону об адвокатуре. Однако, изучив материалы дела, пришёл к выводу, что, скорее всего, Дилдора останется свидетелем. Поэтому говорил, что занимаюсь её вопросом». Он подтвердил, что у них с Джуманиязовой была в июле встреча с «какой-то женщиной, она то ли юрист, то ли риелтор». «Я разговаривал с Дилдорой по поводу её дела, а также по поводу выплаты задолженностей», – вспомнил суть беседы Кирсанов. А Новицкая, по его словам, подошла уже в середине разговора и рассказала, что «помогает по вопросу снятия ареста с квартиры для получения денежных средств под залог».

Через час после допроса следствие провело очную ставку между адвокатом и его доверительницей. Джуманиязова повторила версию про передачу 200 тысяч рублей 7 июля. После уточняющего вопроса следователя, она подчеркнула: «Я понимала, что эти деньги были в качестве взятки». Кирсанов заявил, что никаких 200 тысяч от доверительницы не получал, а телефонный разговор про деньги считал обсуждением долга Джуманиязовой за защиту. Тогда Джуманиязова сообщила, что у неё нет задолженности перед Кирсановым.

Адвокат Руслан Игнатьев задал женщине несколько вопросов по обстоятельствам передачи денег 7 июля: «Что вы сказали сестре, когда просили деньги в долг?», «Осталась ли у вас квитанция о переводе денег от сестры?» и так далее. Но следователь отвёл их как заданные не по существу.

В итоге Кирсанова задержали, а 13 августа Советский районный суд Казани арестовал его на два месяца. Но в ноябре обвинение переквалифицировали. Сейчас следствие утверждает, что Кирсанов покушался на мошенничество (ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 159 УК) и планировал оставить себе деньги доверительницы. Джуманиязова стала свидетелем по этому делу.

«Я предложил ей искать деньги для потерпевшего»

После переквалификации Кирсанова вновь допросили – и он рассказал новые подробности своей версии. Прежде всего он заявил, что «для своей защиты вынужден раскрыть адвокатскую тайну». «Ранее я не говорил, что Джуманиязова совершила преступление в отношении Исламова, так как Джуманиязова является моей клиенткой, и соблюдал адвокатскую тайну. Думал, она одумается и перестанет меня оговаривать», – говорится в протоколе.

По его словам, после первого же допроса Джуманиязова «периодически вызывала меня на разговор, о том, чтобы договориться, как-то уладить это дело, и что она готова всех отблагодарить». Однако Кирсанов «уходил от разговора», так как знал, что доверительницу прослушивают. Ему об этом якобы сообщил в мае следователь СК Мухарлямов – «у которого в производстве находился материал проверки в отношении Джуманиязовой по факту мошенничества или взятки». Видимо, об этой проверке, не связанной с делом Исламова, и шла речь в июньских документах ФСБ.

По версии адвоката, Мухалярмов дал ему прослушать эти записи, чтобы они вместе с доверительницей решили, по какой статье признавать вину. «И [я] сказал ей, что сроком была поставлена неделя», – объясняет Кирсанов.

Он подчёркивает, что первое время действительно был уверен в невиновности Джумниязовой – и думал, что она останется свидетелем по делу Исламова. Но позже та якобы призналась, что всё-таки получила часть похищенных денег. «Я предложил ей искать деньги для потерпевшего, для возмещения ущерба, – пояснил Кирсанов. – Иначе… её потянет по делу в качестве привлекаемого лица».

После этого Джуманиязова начала часто ему звонить, жалуется адвокат. Он утверждает, что был вынужден «часто встречаться» с доверительницей, так как она якобы «жаловалась, что её посадят, просила о помощи, [обещала], что покончит с собой». Кирсанов утверждает, что во время этих разговоров женщина периодически спрашивала, «когда нужны деньги, сколько нужно денег, вела эти разговоры».

Показания адвоката Дениса Кирсанова

Я говорил Джуманиязовой, что пока ничего не нужно, что надо думать о возврате денег потерпевшему. При этом периодически спрашивал её о возврате мне долга за выполненную работу, а именно за несколько следственных действий.

По его словам, «Джуманиязова каждый раз обещала отдать в следующий раз, при этом показывая пустой кошелёк. “Но деньги будут”, говорила она».

На этом допросе Кирсанов подробнее рассказал о встрече втроём. «Я не понял, почему Джуманиязова приехала с Новицкой и почему мне Новицкая объясняет о том, что будут деньги, чтобы я не волновался, что она занимается залогом её квартиры, и даже согласна дать Джуманиязовой деньги в долг», – вспоминает Кирсанов.

По его словам, в начале августа доверительница позвонила ему «в истеричном состоянии» и заявила, что задержана сотрудниками ФСБ (отметим, согласно протоколу опроса Джуманиязовой при задержании, ей не удалось дозвониться до адвоката – «Улица»). «Несколько раз сказала, что привезёт деньги. Тогда я не понимал, о каких деньгах идёт речь. Думал… о тех, что она должна мне за работу, – рассказал на допросе Кирсанов. – Теперь я понимаю, что это была провокация, что разговаривала она под контролем сотрудников ФСБ, а разговоры о деньгах будут использоваться в качестве доказательства моей вины».

Он повторил, что все упоминания денег касались либо задолженности за его услуги, либо компенсации потерпевшему Исламову: «Если в переписках с Джуманиязовой есть фраза, что “всё решим”, то это относится либо к договорённостям о встречах, либо о моей работе по делу».

На следующий день состоялся ещё один, совсем короткий допрос Кирсанова. Тот заявил, что никак не мог передать 7 июля деньги Джуманиязовой, поскольку со 2-го по 8-е число находился в запое после ссоры с женой. Отметим, ранее на одном из допросов Джуманиязова упоминала, что её адвоката часто нельзя было найти, так как он уходил в запои и не брал трубку. «Конкретно 7 июля я целый день находился дома и употреблял спиртное», – сообщил Кирсанов. Его сожительница Кельдышева случайно забрала ключи мужчины и он даже не мог покинуть квартиру. «Считаю, что Джуманиязова меня оговаривает, так как за мой оговор ей было обещано освобождение от уголовной ответственности, иных причин не вижу», – заявил Кирсанов.

«Неполнота расшифровки»

В разговоре с «Улицей» адвокат Руслан Игнатьев подчеркнул, что в уголовном деле есть множество «несостыковок», которые они с Кирсановым требуют прояснить. Прежде всего это вопрос даты, когда Джуманиязова якобы передала 200 тысяч своему адвокату. В материалах дела она указывает сразу три разных версии: «в апреле», 25 мая и 7 июля. Следствие выбрало «июльскую» версию, напоминает Игнатьев, «но я нашёл свидетеля Кельдышеву, которая опровергает эти показания и подтверждает слова Кирсанова о запое». По словам защитника, Кельдышева «уже допрошена» в ходе предварительного следствия («Улица» пока не получила от него протокол этого допроса).

Игнатьев подтвердил «Улице» достоверность аудиозаписей из материалов дела. Вместе с тем, он настаивает: из них «не следует, что Кирсанов где-то в своих разговорах требует либо вымогает у Джуманиязовой деньги, обещая ей содействие в непривлечении к уголовной ответственности». Поэтому он направил следователю ходатайство (есть у редакции) о проведении лингвистической экспертизы – но получил отказ.

При этом защитник утверждает, что следствие некорректно расшифровывало записи и пропустило важные куски беседы. Так, он указывает на эпизод «трёхсторонней встречи», где Кирсанов спрашивает у Джуманиязовой: «Ты потом как отдавать будешь?». Та отвечает: «Отдам я, продам что-нибудь, отдам. Есть же у меня». Далее часть расшифровки помечена следствием как «неразборчивый диалог».

По словам Игнатьева, следствие утверждает, что Кирсанов имеет в виду «отдавать» деньги ему. Но эта фраза специально вырвана из контекста, утверждает Игнатьев, поскольку «неразборчивый диалог» вполне поддаётся расшифровке. Судя по стенограмме, подготовленной адвокатом (есть в распоряжении «АУ»), Кирсанов уточняет: «Им отдавать, вот я тебе про это и говорю...», а Джуманиязова отвечает: «Им отдам я...». На самом деле Кирсанов беспокоился о том, как доверительница будет «отдавать» взятый долг, объясняет Игнатьев.

В финале этой встречи есть ещё один «неразборчивый» диалог. По словам Игнатьева, там Кирсанов спрашивает: «Дилдора, что там с моими деньгами?». Она отвечает: «Сейчас нет, Денис Александрович, завтра или послезавтра привезу, ладно?». И здесь, как утверждает адвокат, речь чётко идет о сумме, которую Джуманиязова задолжала Кирсанову за его услуги.

Игнатьев ещё 11 ноября направил следователю ходатайство (есть у «АУ»), в котором указал на неполноту расшифровки.

Ходатайство адвоката Руслана Игнатьева

Вырывая фразы участников диалога из контекста, вы изменяете смысл всего разговора, что недопустимо и содержит признаки фальсификации. Поэтому необходимо приведение полных стенограмм разговоров (фонограмм).

Кроме того, он ходатайствовал о включении в материалы уголовного дела фонограммы телефонного разговора от 8 августа между Кирсановым и его гражданской супругой Кельдышевой. Факт разговора упоминается в рапорте сотрудника ФСБ, но его расшифровка не приводится. По мнению Игнатьева, это сделано намеренно: из разговора видно, что Кирсанов подозревает провокацию. «Он ей говорит о провокациях со стороны ФСБ. Она спрашивает: “А ты чего, деньги у неё взял?”. Он говорит, что не брал никаких денег и не понимает, что происходит», – передаёт содержание разговора Игнатьев.

Также защитник указал, что в стенограмме «тройного» разговора Кирсанов «ни разу не говорит о каких-либо денежных средствах, которые необходимо кому-либо передать». Тем не менее Новицкая на допросе утверждала, что на встрече убедилась в факте вымогательства денег. Чтобы «устранить это противоречие», Игнатьев ходатайствовал о проведении очной ставки между Кирсановым и Новицкой. Но следователь эти ходатайства не удовлетворил.

«Чтобы очки перед ФСБ заработать»

У Руслана Игнатьева есть собственная версия этой истории: он считает, что уголовное преследование Кирсанова может быть следствием сговора между Новицкой и Джуманиязовой. «Ей зачем-то понадобились деньги. Она пошла брать в долг. И как причину указала, что ей будто бы надо передать взятку через адвоката, – предполагает Игнатьев. – Но так получилось, что Новицкая, у которой она просила деньги, на крючке у ФСБ. Она обвиняемая по шести эпизодам мошенничества в особо крупном размере, но при этом ходит под подпиской о невыезде».

В подтверждение своих слов Игнатьев предоставил «Улице» ответ на свой запрос в Приволжский районный суд Казани. Там говорится, что в производстве суда действительно находится дело, в котором Новицкая проходит обвиняемой по ч. 4 ст. 159 УК («Мошенничество, совершённое организованной группой в особо крупном размере или повлёкшее лишение права гражданина на жилое помещение»). Адвокат считает, что Новицкая донесла спецслужбам об истории Кирсанова и Джуманиязовой, «чтобы очки перед ФСБ заработать».

Сама Елена Новицкая подтвердила «Улице», что связалась с правоохранителями, как только узнала от Джуманиязовой о «готовящемся преступлении». «У меня активная жизненная позиция, можете это отразить. В 1986 году я была внештатным сотрудником отдела по борьбе с хищением социалистической собственности в Ленинском РОВД, – объясняет свою мотивацию Новицкая. – Я поступила так, как считала нужным, потому что понимала, что Джуманиязову обманывают. Просто считаю, что адвокат по уголовному делу и так достаточно зарабатывает, и нет необходимости человека обирать лишний раз. А в этой ситуации меня смутил цинизм. Он знал прекрасно, что она берёт под залог [квартиры], но его это не остановило».

По мнению юриста, из-за таких как Кирсанов «адвокатов не считают за людей». Новицкая рассказывает, что наводила справки и выяснила, что «Кирсанов по наследству получил профессию <...> у него отец “прокурорский”». «Он окончил юрфак, потом работал в прокуратуре, но недолго, потом ушёл в адвокатуру. Как правило, это говорит о том, что какие-то связи он действительно наработал… Могу сказать одно: из прокуратуры просто так не уходят. Это хлебное тёплое место, и уходить в адвокаты никакого смысла нет», – рассуждает она.

В беседе с «Улицей» Новицкая попыталась ответить на аргументы Игнатьева, якобы свидетельствующие о её желании хорошо проявить себя перед ФСБ. Она не стала отрицать, что проходит по шести эпизодам в деле о мошенничестве, – но заявила, что стала жертвой коррупционного скандала в рядах республиканских силовиков. Объяснение Новицкой получилось многословным и перенасыщенным спутанными деталями, она обещала подробнее рассказать о них в переписке, но уточняющие вопросы в итоге оставила без ответа.

Без ответа остались и вопросы «Улицы», адресованные члену совета АП Татарстана, главе комиссии по защите прав адвокатов Василе Максудовой, которая вступила в защиту Кирсанова. «Пока не настало время для комментария. Когда время подойдёт, обязательно обсудим», – сообщила она.

Дилдора Джуманиязова на вопросы «Улицы» отвечать отказалась. «Не беспокойте меня. Заявление напишу», – пригрозила женщина, бросила трубку и на звонки больше не отвечала. Последнее, что известно редакции о судьбе женщины – это решение о её освобождении от уголовной ответственности по статье о даче взятки, по поощрительному примечанию как лица, сообщившего о преступлении. По информации от защищавшего её адвоката Шамиля Кузахметова, дело Исламова, по которому она просила помощи Кирсанова, было в итоге приостановлено.

Ход процесса

Кирсанов продолжает находиться в СИЗО; его защита обжаловала продление ареста в Верховном суде, но там решение оставили в силе. Заседания по существу начались зимой в Московском районном суде Казани. Как рассказывает Игнатьев, 22 декабря 2020 года суд заслушал показания бухгалтера коллегии, в которой состоит Кирсанов. «Она рассказала, что Кирсанов сдавал в кассу деньги [полученные по договору от Джуманиязовой]. Также бухгалтер сказала, что Кирсанов предупреждал её о долге Джуманиязовой», – рассказал Игнатьев.

13 января суд допросил Елену Новицкую, тогда же была прослушана фонограмма записи её встречи с Кирсановым и Джуманиязовой. «Её спросили, по каким конкретно словам она поняла, что Кирсанов требует денег от Джуманиязовой, – пересказывает ход заседания Руслан Игнатьев. – Она ответила: “Ну, по его поведению и из контекста разговоров с Джуманиязовой”. Её спросили: “А без слов Джуманиязовой вы бы поняли?” Новицкая сказала, что не поняла бы [что Кирсанов требует денег]». Игнатьев настаивает: это в очередной раз свидетельствует, что Новицкая знала о требовании денег только со слов Джуманиязовой.

Спустя два дня, 15 января, Игнатьев ходатайствовал о внесении залога за Кирсанова – до 700 тысяч рублей. Но суд в этом отказал.

20 января в суде заслушали аудиозаписи разговоров Джуманиязовой с Кирсановым. После этого Игнатьев ещё раз спросил Джуманиязову, каким образом Кирсанов сказал, что готов получить хотя бы 150 тысяч рублей. «Джуманиязова сказала, что при личной встрече, но не помнит, когда именно, – пересказывает адвокат. – А я напомнил, что в прошлый раз она ответила “по телефону”. То есть подловили на лжи её». По словам Игнатьева, женщина «психанула» и спросила, зачем вообще задают эти вопросы – «ведь его всё равно не оправдают». Кирсанов спросил, почему она так думает и говорит, но судья отвёл этот вопрос и объявил перерыв до 22 января. На нём планируется изучать записи устройства, которое Новицкая получила от ФСБ.

«Я надеюсь, что мы суду покажем – Джуманиязова просто сама просила деньги от имени Кирсанова, – говорит Игнатьев. – По всем материалам фонограмм и стенограмм, которые я делал, очевидно, что между ней и Кирсановым нет разговоров о деньгах, кроме тех, что она ему осталась должна».