«Адвокатская тайна носит сегментарный характер»

Вчера Конституционный Суд рассмотрел жалобу адвоката Рамиля Идиятдинова на Закон о содержании под стражей. Защитник утверждал, что досмотр в СИЗО без составления протокола нарушил его профессиональные права. Заседание КС плавно перетекло в спор об отсутствии равноправия адвокатов и следователей – и о необходимости составлять протокол по каждому взаимодействию гражданина с властью. Представители Минюста, правительства и ФПА встали на сторону Идиятдинова. А вот сенатор Андрей Клишас вообще отказался признать, что речь идёт о правах адвокатов: по его мнению, необходимо обсуждать конкретную ситуацию с гражданином Идиятдиновым. Представитель президента и вовсе заявил, что тайна следствия важнее адвокатской тайны. «Улица» рассказывает, как прошло заседание, которое даже председатель КС Валерий Зорькин назвал «крайне интересным».

Краткий пересказ предыдущих серий

Заседание КС началось с выступления судьи-докладчика Юрия Рудкина, в котором он напомнил фабулу дела.

В апреле 2019 года адвокат Рамиль Идиятдинов пришёл в СИЗО-3 (город Бугульма) для свидания с подзащитным. Он сдал на КПП сотовый телефон и подписал уведомление об ознакомлении с правилами посещения. Но на территории изолятора адвоката снова остановили. Сотрудники заявили, что в кармане защитника находится «выпирающий предмет, по форме напоминающий сотовый телефон» – из-за чего и потребовался дополнительный осмотр. Идиятдинов потребовал составить протокол, а также «предоставить правовые и фактические основания» для таких действий. Но ему ответили, что составлять протоколы необходимо «только в случае изъятия запрещённых предметов у граждан» – такое указание якобы содержится в ДСП-приказах Минюста. Вещи адвоката проверили в отсутствие понятых – и не нашли никаких запрещённых предметов.

Идиятдинов пожаловался в прокуратуру на «отказ в предоставлении информации об основаниях досмотра, на проведение личного досмотра и досмотр вещей». Но прокурор решил, что сотрудники СИЗО действовали в соответствии с ч. 6 ст. 34 Закона о содержании под стражей. Эта норма позволяет им проводить досмотр при наличии «достаточных оснований подозревать лиц в проносе запрещённых предметов».

28 июня 2019 года адвокат Рамиль Идиятдинов подал административный иск в Бугульминский районный суд. И 14 августа суд решил, что сотрудники СИЗО «действовали в рамках законных требований», установленных ДСП-приказами Минюста, «которыми не предусмотрено составление протокола об административном правонарушении в случае необнаружения запрещённых вещей».

Идиятдинов обжаловал это решение в Верховном суде Татарстана. Защитник заявил, что в силу ч. 1 ст. 27 КоАП досмотр относится к мерам производства по делу об административных правонарушениях. А согласно п. 6 ст. 27.7 КоАП, при личном досмотре и досмотре вещей должен составляться протокол. Тем не менее суд решил, что эти доводы «несостоятельны и основаны на неверном толковании норм материального права». 20 декабря 2019 года ВС Татарстана «засилил» решение Бугульминского городского суда; 6КСОЮ также оставил решение без изменения.

В итоге адвокат подал жалобу в КС. Он считает, что ч. 6 ст. 34 Закона о содержании под стражей нарушает ч. 2 и ч. 3 ст. 55 Конституции, поскольку «не содержит указания на порядок проведения досмотра лиц при входе и выходе с территории мест содержания под стражей, оснований, которые считаются достаточными для проведения досмотра, порядка его проведения и фиксации». По мнению Идиятдинова, это «позволяет подвергать находящегося на территории СИЗО адвоката повторному досмотру без составления протокола, тем самым умаляя и ограничивая его права». Более того, оспариваемая норма устанавливает различное правовое положение для защитников и следователей, поскольку их досмотр не допускается.

Позиция заявителя

После судьи-докладчика выступил представитель заявителя – адвокат АП Санкт-Петербурга Александр Передрук. «Сегодня КС рассматривает вопрос, разрешение которого будет иметь важное значение не только для охраны конституционного права на защиту и профессиональных прав адвокатов, – заявил он. – В действительности центральным является вопрос соблюдения такой незыблемой конституционной ценности, как равенство процессуальных оппонентов – сторон уголовного судопроизводства».

Передрук напомнил, что документы «могут быть созданы непосредственно во время конфиденциального общения между обвиняемым и его адвокатом». А значит, их досмотр в СИЗО нарушает право на защиту, которое гарантировано ст. 48 Конституции. Передрук сослался на доклад Спецдокладчика ООН по вопросу о независимости судей и адвокатов, постановления ЕСПЧ по делам «Моисеев против России» и «Ходорковский* и Лебедев против России». «Адвокатская тайна является необходимой привилегией, выступающей гарантией права на защиту», – подчеркнул он.

Второй аргумент адвоката касался конституционного принципа равенства сторон перед законом и судом. По его мнению, оспариваемые положения «закрепляют различное правовое регулирование досмотров в СИЗО» адвокатов – и следователей с дознавателями. Это «ставит защитников в заведомо неблагоприятное положение, что не имеет объективного и разумного оправдания».

В-третьих, напомнил Передрук, оспариваемые нормы даже не предусматривают фиксации в протоколе оснований и результатов «адвокатского» досмотра. При этом в законодательстве и так уже перекрыты все возможные варианты проноса запрещённых предметов. Сотрудники СИЗО могут наблюдать за встречей с адвокатом, а заключённых обыскивают после свидания. Попытка передать что-то доверителю – это нарушение правил профессиональной этики, которое влечёт серьёзные санкции для защитника. В таких условиях ещё один обыск явно избыточен.

Адвокат Александр Передрук

Чтобы иметь разумное основание для вмешательства в адвокатскую тайну, власти должны иметь нечто большее, чем широкую презумпцию того, что адвокаты всегда вступают в сговор с клиентами.

Судья Рудкин попросил уточнить, какие личные права Идиятдинова были нарушены досмотром в СИЗО. «На мой взгляд, конституционные права адвоката абсолютно неотделимы от прав его доверителя, – ответил Передрук. – И права непосредственно господина Идиятдинова тоже были затронуты: это право на личную неприкосновенность, право не подвергаться досмотру без законных оснований. Ну и, конечно же, у него есть обязанность хранить адвокатскую тайну».

Позиция Совета Федерации

Представитель Совета Федерации, сенатор Андрей Клишас усомнился, что жалоба касается прав адвокатов. «[Только] когда слушал выступление уважаемого представителя, я понял, что у нас процесс о правах адвокатов. Из заявления, которое поступило в суд, это вообще-то не следует», – сказал сенатор. Он подчеркнул, что предметом административного иска было отсутствие протокола досмотра: «Я просто обращаю внимание суда на это обстоятельство».

После этой ремарки Клишас тезисно зачитал отзыв Совета Федерации. Из него следует, что право сотрудников СИЗО проводить досмотр «является необходимым и обоснованным», поскольку на изолятор возложена обязанность охранять тайну следствия. Оспариваемая норма «по существу устанавливает не ограничения прав граждан, а основания для реализации досмотра сотрудниками». Порядок реализации полномочий закреплён ДСП-приказом Минюста «Об утверждении Порядка проведения обысков и досмотров в исправительных учреждениях».

Совфед раскритиковал позицию заявителя, сославшегося на п. 6 ст. 27.7 КоАП (при личном досмотре и досмотре вещей должен составляться протокол). Как объяснил Клишас, эта гарантия обусловлена «характером властного воздействия на гражданина со стороны должностного лица», при которой «инициатива отношений» принадлежит должностному лицу. А в случае досмотра эта «инициатива» якобы принадлежит адвокату – ведь он сам пришёл в изолятор. Да и в целом в российском законодательстве не предусмотрено протоколов досмотра, «подтверждающих факт правомерного поведения лица, посещающего режимный объект».

Наконец, Клишас заявил, что такие «особенности правового регулирования» существуют не только в СИЗО – граждан могут досмотреть без протокола в российских судах, на охраняемых объектах и объектах транспортной безопасности.

Сенатор Андрей Клишас

Могу суду подтвердить, что я как лицо, обладающее неприкосновенностью, также досматриваюсь при проходе в здание аэропорта. При посещении Конституционного суда для участия в заседании мне, честно говоря, в голову не приходило требовать составления протокола.

В итоге сенатор пришел к выводу, что ч. 6 ст. 34 Закона о содержании под стражей вполне соответствует нормам ч. 2, ч. 3 ст. 55 Конституции.

Позиция представителя президента

Полномочный представитель президента РФ в Конституционном Суде Александр Коновалов тоже не согласен с аргументацией жалобы. Он заявил, что у сотрудников СИЗО «имелись объективные предпосылки» для проведения повторного досмотра адвоката – ведь его подозревали в проносе телефона. Коновалов отметил, что аналогия со ст. 27.7 КоАП «едва ли может быть принята во внимание, поскольку эта норма имеет совершенно иной предмет регулирования». «Я здесь солидаризируюсь с мнением, которое озвучил представитель Совета Федерации в КС относительно разграничения административного процесса и осуществления досмотра при попытке попасть на территорию режимного учреждения», – сказал он.

Полномочный представитель Президента в КС Александр Коновалов

Необходимо отметить, что протоколирование всех без исключения правомерных действий граждан, протоколирование или актирование всех предупредительных мер для защиты режимных учреждений… вызвало бы элементарный коллапс в осуществлении деятельности этих организаций.

Коновалов добавил, что само по себе составление протокола о любом действии представителя власти вовсе не гарантирует отсутствия злоупотреблений. «Всё равно придётся выявлять, документировать, иным образом доказывать и оспаривать неправомерные действия представителя власти», –заключил представитель президента. Он признал, что «в исключительных случаях» досматриваемое лицо может попросить составить протокол. «Но при этом нельзя допускать злоупотреблений, когда требование протоколирования вызвано целью вызвать помехи в работе учреждения и не имеет под собой реальных оснований», уверен Коновалов.

Представитель президента назвал следователей «организаторами расследования». Лишь они обладают «всей полнотой информации» и обязаны обеспечить тайну следствия – тогда как «адвокатская тайна носит сегментарный характер». Поэтому Коновалов посчитал справедливым, что следователь обладает иммунитетом перед досмотрами в СИЗО.

По его мнению, «профилактические досмотры» в СИЗО не имеют цели раскрыть адвокатскую тайну.

Полномочный представитель президента в КС Александр Коновалов

Если посягательство на адвокатскую тайну и имеет место, то оно вызвано не редакцией закона, которая сегодня оспаривается, а злоупотреблениями, нарушениями закона, которые время от времени совершаются. Как совершаются правонарушения и адвокатами, которые нередко проносят запрещённые предметы – а часто делают это отдельным видом незаконного бизнеса.

Представитель Генпрокуратры в КС Вячеслав Росинский заявил, что законодатель не обязан предусматривать особых гарантий прав адвокатов при посещении мест изоляции. «Этот принципиальный правовой подход исключает необходимость составления особенного протокола досмотра адвоката в случае невыявления признаков административного правонарушения», – добавил он.

Адвокаты как пассажиры

Передрук задал вопрос Клишасу:

– Вы указывали, что «инициатива» находится в руках человека, если он хочет реализовать то или иное право – в частности, посетить изолятор. Всё-таки инициатива исходит из [желаний] адвоката – или из необходимости осуществления функций, которые возложены на адвоката?

– Статус адвоката – это публично-правовой статус в том числе. И это его право посещать своего подзащитного в СИЗО – но исходя из добросовестного соблюдения своих обязанностей представителя или защитника, – ответил сенатор. И ещё раз заявил суду, что нарушение прав адвокатов «вообще не было предметом жалобы».

Судья Сергей Князев поделился «ощущением», что они с Клишасом говорят «о разных правовых материях»:

– Вы говорите, что в случае посещения адвокатом СИЗО досмотр носит «профилактический характер» – и применяется по аналогии с досмотром пассажиров [в аэропорту]. Но все пассажиры подлежат досмотру – все без исключения. Оспариваемая же норма устанавливает, что только при наличии «достаточных оснований» можно подвергнуть досмотру одежду и вещи адвоката. В этом случае всё-таки инициатива исходит от адвоката или от сотрудника, администрации учреждения? Или наряду с оспоренной нормой есть ещё какое-то регулирование, из которого вытекает необходимость в профилактических целях подвергать досмотру всех лиц, посещающих СИЗО?

Клишас подтвердил, что досматривают всех, кроме следователей – и это происходит по инициативе сотрудников ФСИН. «Не вижу здесь никакого противоречия. Единственное, что меня в позиции уважаемой стороны удивляет, это то, что мы фактически не обсуждаем доводы, изложенные в жалобе гражданина, и обсуждаем полномочия адвоката», – не сдавался сенатор.

Тогда судья Князев задал вопрос представителю президента. Он напомнил, что лицо, производящее досмотр, априори не может быть беспристрастным, поскольку норма закона обязывает его «подозревать лицо в проносе запрещённых предметов»:

– Если он по результатам досмотра выявит наличие запрещённых предметов, то как потом оформлять-то изъятие этих веществ? И как обеспечить беспристрастность, объективность этого изъятия? Ведь они будут изъяты в отсутствие понятых, видеофиксации. Как обеспечить баланс интересов досматриваемого и того, кто производит досмотр?

Коновалов ответил, что «порядок изъятия подробно регламентирован в ведомственных нормативных актах». А потом позволил себе пофилософствовать.

Полномочный представитель Президента в КС Александр Коновалов

Конечно же, гарантировать полную объективность всего, что происходит в нашей жизни, мы не сможем никогда. Мы можем говорить только о повышении степени гарантий, о приближении к такой объективности.

Позиция представителя правительства

Представитель правительства в судах высших инстанций Михаил Барщевский ранее обещал «Улице», что его отзыв «понравится адвокатам». К моменту заседания он ушёл в отпуск и не присутствовал на нём. Тем не менее «Улице» удалось ознакомиться с его письменным отзывом.

Барщевский напоминает о решении КС по схожему поводу – досмотру защитника в исправительном учреждении. Тогда суд решил, что адвоката нельзя обыскивать «без принятия администрацией исправительного учреждения мотивированного решения о проведении личного досмотра и письменной фиксации хода и результата соответствующих действий». «Представляется, что указанная позиция в полной степени применима и к порядку проведения досмотра на территории мест содержания под стражей», – говорится в отзыве. Барщевский подчёркивает, что иммунитет следователей перед проверками приводит к неравенству сторон.

Отзыв представителя правительства

Поскольку соблюдение требований закона не связано с функцией лица в уголовном процессе, такое различие правил проведения досмотра представляется недопустимым.

В отзыве также говорится, что оказание квалифицированной юридической помощи – важная публичная функция, а право на получение такой помощи закреплено Конституцией. «Необходимость повышенных гарантий защиты статуса адвоката со стороны государства была подтверждена КС, в частности, применительно к праву на свидание обвиняемого с адвокатом и праву на защиту адвокатской тайны», – подчёркивает Барщевский. Конституция закрепляет принцип равноправия и состязательности сторон – а значит, «разница правил досмотра не должна ставиться в зависимость от того, на чьей стороне, – обвинения или защиты – выступает лицо в уголовном процессе».

Позиция Минюста

Представитель Минюста Денис Новак кратко зачитал отзыв своего ведомства. Он подтвердил, что сотрудники имеют право досмотреть лиц, посещающих изолятор, в любой момент их нахождения на территории – при наличии подозрений. А протокол не составляется, если запрещённых предметов не обнаружено.

«При этом необходимо учитывать, что в соответствии со ст. 15 УПК уголовное судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равенства сторон», – напомнил Новак. По его мнению, в иммунитете следователей от досмотров действительно «можно усмотреть противоречия».

Представитель министерства юстиции Денис Новак

Поскольку уровень соблюдения правил посещения специальных учреждений не коррелирует с функцией лица в уголовном процессе, разницу правил досмотра вряд ли можно считать оправданной.

К трибуне вышел представитель ФСИН Владислав Панченко – и ожидаемо сказал, что досмотры не преследуют цели раскрытия адвокатской тайны. А потом вдруг заявил, что эта позиция ведомства «согласована с Барщевским». Председатель суда Валерий Зорькин удивился и переспросил: «Вы читали его отзыв?». «Может быть, я не так выразился», – ушёл Панченко от ответа.

Позиция ФПА

Последним высказался представитель ФПА Сергей Голубок. Он подчеркнул, что «заявитель с самого начала указывал на свой статус» – а значит, и палата считает это делом о правах адвоката. Говоря о сомнениях Клишаса, он указал, что КС не связан доводами заявителя – а сами доводы вполне могут быть дополнены в ходе заседания.

Голубок напомнил «Основные принципы, касающиеся роли юристов», принятые ООН. В них говорится, что всем арестованным, задержанным или заключённым в тюрьму лицам «предоставляются надлежащие возможности, время и условия для посещения юристом, сношения и консультации с ним без задержки, вмешательства или цензуры и с соблюдением полной конфиденциальности». А без конфиденциальности свидание с адвокатом не имеет смысла, подчеркнул он.

Представитель ФПА заострил внимание на том, что происходит при посещении адвокатами СИЗО. «В письменном заключении ФПА приводятся примеры [ситуаций с другими защитниками]. Там и раздевание, там и изъятие документов, относящихся к адвокатскому досье, проектов жалоб, – перечислил Голубок. – Закон здесь используется крайне широко. И проблема – в тексте закона». Он напомнил, что уже после направления отзыва ФПА с незаконным досмотром документов столкнулся адвокат Валерий Шухардин.

Представитель ФПА Сергей Голубок

Это не личный досмотр, к которому мы привыкли по другим отраслям права, это не выемка. «Досмотр вещей и одежды» – формулировка оставляет простор для любого правоприменения. Ну и на практике, конечно, раздевают адвокатов, заставляют приседать в раздетом виде.

Голубок продолжил анализ спорного положения из Закона о содержании под стражей – и заострил внимание на словах «…запрещённых предметов». «Что значит запрещённых? Кем запрещённых? Здесь нет отсылки к конкретному правовому регулированию, – посетовал представитель ФПА. – Например, сотрудники ФСИН исходят из того, что переписка между адвокатом и подзащитным может идти только через спецчасть СИЗО. И любой документ, который адвокат принёс, передал подзащитному и забрал с его подписью, по мнению сотрудников ФСИН, делает этот предмет запрещённым».

Голубок продолжил зачитывать текст закона – и остановился на выражении «…при входе и выходе из изолятора». «Если при входе можно согласиться с точкой зрения “не хочешь, чтобы досматривали, – не заходи”, то при выходе элемент принудительности достигает максимального объёма», – заявил он.

Представитель ФПА Сергей Голубок

Если при выходе из СИЗО адвокат отказывается от досмотра, то его не выпускают из изолятора. И ставят вопрос в ультимативной форме: ты остаёшься в изоляторе на неопределённый срок в непонятном статусе, фактически в условиях лишения свободы.

Голубок добавил, что ссылки на ДСП-приказы Министерства юстиции не могут быть приняты во внимание судом: «Учитывая конституционно-правовую природу права на квалифицированную юридическую помощь и права на защиту, нельзя документами Минюста – особенно документами ДСП, доступа к которым не имеет не только уважаемый суд, но и адвокатское сообщество – регулировать те вопросы, которые являются предметом рассмотрения».

Представитель ФПА напомнил, что Барщевский и Новак до него уже раскритиковали «следовательский» иммунитет от досмотров. «Нет никаких оснований полагать, что адвокаты по определению соучастники преступления, а вот прокуроры, следователи и дознаватели – априори безгрешные и вне подозрения», – заметил Голубок. «Было сказано на заседании, что тайна следствия имеет большее значение, чем адвокатская тайна, – пересказал он позицию Коновалова. – ФПА с этим не согласна: нет никаких конституционных оснований считать тайну следствия более заслуживающей конституционно-правовой защиты».

Сенатор наносит ответный удар

В заключительном выступлении Передрук ещё раз напомнил о неравенстве следователей и адвокатов, об отсутствии протоколов при досмотрах – и не согласился с сенатором Клишасом, который считает дело не относящимся к правам адвокатов.

Сам сенатор тоже решил выступить с заключительным словом. «Дело оказалось намного интересней, чем я ожидал первоначально, – признался Клишас. – Прежде чем готовить позицию Совфеда, я всегда задаю себе самый важный вопрос: “А нарушены ли права заявителя?”. Ведь если посмотреть материалы дела, там не идёт речи об обыске, обнажении и так далее. В материалах сказано: “Осмотреть находящиеся при нём предметы”. Никто не просил гражданина обнажаться». Сенатор вновь пришёл к выводу, что в жалобе говорится о нарушении ст. 55 Конституции и нарушенных правах конкретного гражданина – а вовсе не о профессиональных правах адвоката.

Сенатор Андрей Клишас

Да, очень эффектно превращать этот процесс в обсуждение прав адвокатов. Когда выступал уважаемый представитель ФПА, я почти со всем мог согласиться. ...но всё-таки в жалобе написано, что заявитель не оспаривает факт того, что в ст. 34 для адвокатов не сделано исключения. Он не видит в этом никакого нарушения своих прав, это написано прямым текстом.

«Нас пригласили в заседание по одному вопросу, а предлагают суду принять решение по совершенно другому делу – о правах адвокатов», – резюмировал Клишас. Он призвал рассматривать конкретную жалобу Идиятдинова – о том, что его досмотрели и отказались выдать протокол. «Ну где здесь неконституционность? Ну где?» – повторял сенатор.

На этом Валерий Зорькин завершил заседание. Решение КС появится через несколько недель. Напоследок председатель суда с улыбкой поблагодарил стороны: «Спасибо вам за участие. Спасибо за такое интересное освещение ракурса такой громадной темы. Для Конституционного Суда это большая пища. Всего вам доброго».