«А детей действительно будут допрашивать?»

Юрист Лидия Прудовская стала обвиняемой по уголовному делу о «повторной дискредитации» армии в соцсетях. А следователи ФСБ решили допросить не только обвиняемую, но и её несовершеннолетних детей – девяти и десяти лет. Опрошенные «Улицей» адвокаты признают, что это соответствует букве закона – но всё же удивлены таким решением следствия. Они не исключают, что это метод запугивания «политических» обвиняемых. Сама Прудовская признаётся, что такая тактика работает – теперь она боится, что государство из-за «уголовки» отберёт у неё усыновлённого ребёнка.

«Это вообще законно?»

Л идия Прудовская живёт в «закрытом» городе Мирный (Архангельская область). Когда-то он появился как военный городок возле полигона, а позже космодрома «Плесецк». Сейчас здесь всего 27 тысяч жителей, большинство их них – военные. Мирный огорожен забором; посторонние могут попасть туда только по временным пропускам, согласованным в ФСБ.

По первому образованию Лидия Прудовская инженер-строитель, но в 2019 году получила ещё и диплом юриста. «Иногда веду гражданские дела против государства, – рассказывала она СМИ. – Если кого-то с работы уволили, с пенсией обманули, или недавно онлайн-мошенники взяли кредит на имя моей заявительницы. Помогаю чаще всего бесплатно или за символический гонорар. Мне важнее получить опыт». Лидия разведена, она воспитывает двух детей – девятилетнюю Алису и десятилетнего Женю, которого усыновила ещё младенцем.

В мае 2022 года некая «Ананьева Е.В.» сообщила полиции про посты Лидии в соцсети «ВКонтакте». Большинство этих публикаций касались действий российских военных в украинском городе Буча. «Я как мама, как женщина не могу отнестись к этому *** равнодушно», – объясняет Прудовская («Улица» вынуждена удалить часть её комментария из-за рисков для редакции). В сентябре 2022 года Мирнинский городской суд признал её виновной в «дискредитации» действий армии (ст. 20.3.3 КоАП) и оштрафовал на 35 тысяч рублей (решение есть у «АУ»). Вину она не признаёт: «Никакую армию я своими репостами дискредитировать не могу, пока она сама себя не дискредитирует».

Лидия обжаловала это решение (жалоба есть у «АУ»). Она заявила, что в её действиях отсутствует состав правонарушения – и указала на «незаконное вмешательство в свободу выражения мнения». Но апелляционная инстанция лишь «засилила» наказание. Выплата штрафа стала проблемой для одинокой матери с двумя детьми. «Я отдала на штраф свою месячную зарплату, – жалуется Прудовская. – Прожить этот месяц нам помог бывший муж и другие родственники».

А 24 июля она узнала о новом деле, уже уголовном – о повторной «дискредитации» действий армии (ч. 1 ст. 280.3 УК). Прудовской пришло уведомление о заказном письме; ничего не подозревающая женщина зашла на почту и получила конверт. «Беру, распечатываю – а там постановление [об обыске в рамках уголовного дела]. У меня шок», – вспоминает она. Позже Прудовская узнала от помощницы судьи, что постановление прислали по ошибке: обыск должен был стать «сюрпризом».

Через пару дней Прудовская пришла устраиваться на работу в строительную фирму. Но туда неожиданно пришли сотрудники ФСБ, которые вручили женщине три повестки (есть у «АУ»). Прудовскую вызвали на допрос в качестве обвиняемой, а её девятилетнюю дочь и десятилетнего сына – как свидетелей по уголовному делу.

Лидия говорит, что после письма с постановлением была готова к допросу – но для неё «стало шоком, что детей вызывают в качестве свидетелей».

Лидия Прудовская

Я спросила сотрудников ФСБ: «А что, маленьких детей действительно будут допрашивать? Это вообще законно?» Мне сказали: «Да, будут. Законно».

Прудовская добавляет, что после такого визита спецслужб её отказались брать на работу: «Сказали, решите сначала свои проблемы с уголовным делом».

«Всё-таки есть же здравый смысл»

И Лидия Прудовская, и её адвокат N (защитник попросил об анонимности) ограничены в возможности комментировать обвинения из-за подписки о неразглашении. «Улица» ознакомилась с частью материалов дела. Как оказалось, поводом для возбуждения уголовного дела стали 11 постов во «ВКонтакте» с критикой «СВО», причём большинство из них – репосты различных интернет-ресурсов. При этом в протоколе исследования страницы Прудовской в соцсети подчёркивается, что она является «открытой только для друзей». Сотрудник ФСБ «осуществил осмотр и копирование содержимого страницы» через аккаунт другого человека (видимо, одного из подписчиков Прудовской) «с его согласия».

Внимание ФСБ привлёк, к примеру, пост с обширной цитатой политика Леонида Гозмана (признан «иноагентом») о российской атаке Киева, которую Минобороны назвало «операцией возмездия за Брянскую область». В материалах уточняется: «Данную запись просмотрело 23 пользователя социальной сети «ВКонтакте» и 1 отметил как понравившуюся».

Ещё один репост содержал расшифровку короткого выступление певицы Земфиры (также признана «иноагентом») во время концерта. «Я очень люблю мою Россию. Я неоднократно проехала ее вдоль и поперёк. Я видела светлые лица на своих концертах. И это тоже всегда будет со мной», – заявила певица. Далее она раскритиковала «спецоперацию».

Также в деле есть лингвистическая экспертиза филолога Натальи Хохловой. Оценивая слова Земфиры, эксперт пришла к выводу, что в речи певицы «СВО» предстаёт «бесцельной, бесполезной, лишённой разумных оснований», а ещё «отличается жестокостью, бессердечностью, беспощадностью». Адвокат N говорит, что Прудовская не признаёт вину и не подтверждает, что размещала «дискредитирующие» посты.

«Детский» допрос был назначен на 31 июля. В беседе с «Улицей» адвокат N объяснил логику следствия: нужно доказать, что Лидия разместила посты с определённого телефона или ноутбука. Вот почему понадобились свидетельства людей, которые видели, какой техникой пользовалась Прудовская. Адвокат называет «стандартной и законной практикой» допрос людей, проживающих в одном помещении с обвиняемым – в том числе несовершеннолетних: «Жила бы она с родителями или с мужем, вызвали бы их». Но возраст свидетелей в данной конкретной ситуации вызывает у него недоумение: «Почему следователя не остановило, [что дети обвиняемой слишком маленькие]? Всё-таки есть же здравый смысл... Ну вот не остановило».

«Российское законодательство допускает допрос несовершеннолетних, но детей младше 14 лет обязательно должны сопровождать педагог и психолог. Такой допрос должен длиться максимально один час без перерыва, а в общей сложности не больше двух часов, – говорит юрист “Команды против пыток” Мария Задорожная. – Закон не обязывает следователя допрашивать несовершеннолетних в присутствии законного представителя (например, родителя), но предоставляет ему такое право. В целом, если нет угроз для безопасности ребенка, то привлечение родителя к участию в допросе – это наилучшая практика, которая соответствует международным стандартам. Осознание, что рядом находится взрослый, которому ребенок может доверять, поможет ему выдержать допрос и свести к минимуму возможные последствия».

Юрист «Команды против пыток» Мария Задорожная

Если уголовное дело возбуждено в отношении матери, то следователь, в принципе, может привлечь для допроса несовершеннолетнего другого законного представителя, например отца.

Перед допросом Лидия Прудовская рассказала детям об их правах и о возможности взять 51-ю статью Конституции – «Никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников». Как обвиняемая она не имела права присутствовать на допросе свидетелей. За разговором следователя с девятилетней Алисой и десятилетним Женей наблюдали педагог-психолог и представитель органов опеки.

Брата и сестру допрашивали по отдельности, каждого в течение 15 минут. Следователь спросил у них, есть ли дома телефоны, ноутбук, компьютер с выходом в интернет – Алиса всё это подтвердила, а Женя отказался отвечать. Адвоката у детей не было, но Прудовская говорит, что они не жаловались на давление взрослых. Тем не менее сама ситуация сильно напугала девочку – и она попросила маму больше не отправлять её к следователю.

Саму Лидию Прудовскую допросили 2 августа; тогда же у неё взяли подписку о неразглашении и невыезде. Женщина предполагает, что следователь сделал это из-за общественного возмущения. По её словам, после публикаций СМИ о допросе детей многие жители города стали звонить ей со словами сочувствия. Адвокат N заявил «Улице», что подписка о неразглашении была отобрана следователем незаконно – и он намерен обжаловать это решение.

Обыск у Прудовской прошёл только 4 августа; силовики забрали её телефон. Сейчас женщина ждёт результатов назначенной следствием психолого-лингвистической экспертизы, которая будет искать «дискредитацию» в постах. По словам адвоката N, в архангельской лаборатории Минюста образовалась настоящая очередь на подобные экспертизы.

«Попытка давления и запугивания семьи»

Лидия Прудовская предполагает, что власть намеренно втягивает несовершеннолетних в «цензурные» дела – чтобы запугать родителей: «Как бы сразу хотят показать, что и детей не пожалеют». Адвокат N подчёркивает: если суд приговорит его подзащитную к реальному сроку, то она как мать-одиночка может получить отсрочку до совершеннолетия младшей дочери. Но Прудовская переживает, что власти могут отнять усыновлённого Женю. «Что они могут придумать, чтобы его забрать, я не могу предположить. Но так как у нас в стране законы не очень соблюдаются, есть опасение, что могут [уголовным делом] как-то воспользоваться», – тревожится женщина.

Она напоминает, что это не уже не первый случай, когда политические дела разрушают связь родителей и детей. Так, в марте 2023 года за повторную «дискредитацию» к двум годам колонии приговорили Алексея Москалёва, который один воспитывал несовершеннолетнюю дочь Машу. Девочку сначала передали на попечение социальных служб, затем её забрала мать. В начале августа суд приговорил к полутора годам лишения свободы отца пятерых дочерей Дмитрия Скурихина из Ленинградской области – тоже за повторную «дискредитацию». А у находящейся в СИЗО пенсионерки из Улан-Удэ Натальи Филоновой забрали в детдом 15-летнего приёмного сына. Прудовская признаётся, что после таких новостей у неё «возникает страх за детей».

Адвокат, эксперт «Консорциума женских НПО» Мари Давтян говорит, что следователи должны учитывать Конвенцию ООН о правах ребёнка и Руководящие принципы ООН, касающиеся правосудия с участием детей-жертв и свидетелей преступлений. Эти документы называют благополучие и интересы детей основополагающими ценностями. «Следователь должен оценить, есть ли возможность получить значимую для дела информацию без допроса несовершеннолетнего. В данном деле о “дискредитации” я слабо могу себе представить, что может быть такого ценного в показаниях малолетних детей», – говорит Давтян.

Она советует в подобных ситуациях отправлять детей на допрос вместе с адвокатом: «Даже если все законные представители будут отведены, с ребенком всё равно останется тот, кто будет защищать его права и противостоять давлению следователя»

Давтян соглашается, что допрос детей Прудовской «выглядит как попытка давления и запугивания семьи обвиняемой». И опасается, что такой метод «может стать нормой в “политических” делах». «Ведь так называемую “свободу усмотрения” следователя у нас никто и ничто не ограничивает», – говорит Давтян.

«Это может быть давлением следствия на родителя, если другие средства оказались неэффективными. Но, на мой взгляд, нельзя сказать, что такая тенденция, если она и есть, связана лишь с “политическими” делами, – говорит Задорожная. – В целом дети часто остаются безмолвными свидетелями насильственного задержания взрослого или обыска дома. И не могут должным образом защитить себя».