«Возбудить дело могут на любого юриста, сотрудничавшего с госкомпанией»

В России возбуждено очередное уголовное дело в отношении адвоката, работавшего с госкомпанией – и речь снова идёт о структурах Роскосмоса. Примечательно, что следствие усмотрело преступление в событиях шестилетней давности. Ещё в 2014 году адвокат Ирина Данилова заключила с ЗАО «Тепло РКК “Энергия”» договор о представительстве в арбитражном разбирательстве. Теперь следствие утверждает, что она не оказывала никаких услуг, а гонорар в 13 миллионов рублей поделила с лицами, обеспечившими соглашение с компанией. «Улица» поговорила с адвокатами Романом Головкиным и Николаем Полянским, которые защищают Ирину Данилову. Они рассказали о грубых нарушениях, допущенных следствием – и поделились тревожными мыслями об опасности сотрудничества юристов с бюджетными организациями.

– С чего всё началось? Как адвокат Ирина Данилова начала работать с ЗАО «Тепло РКК “Энергия”»?

РГ: В 2014 году ЗАО «Тепло РКК “Энергия”» пыталась взыскать убытки с бывшей управляющей компании. Сумма иска была примерно 270 миллионов рублей. В первой инстанции «Энергия» проиграла, во второй выиграла, но управляющая компания обжаловала решение в кассации. Поэтому они начали искать адвоката для подготовки позиции и участия в заседании кассационной инстанции.

Ирина была знакома с предпринимателем Игорем Медведевым, который сам не имел отношения к системе Роскосмоса, но знал Михаила Петрова – помощника президента РКК «Энергия». Медведев познакомил его с Ириной.

В результате она заключила договор с компанией, он был исполнен, акты подписаны, деньги уплачены. Суд кассационной инстанции вынес постановление в пользу ЗАО «Тепло РКК “Энергия”». На этом история закончилась, она с ними больше не сотрудничала ни в какой форме. Отмечу, что в 2014 году в организации прошёл аудит, пришло новое руководство. И в тот момент никаких претензий к Ирине не возникло.

– Почему для кассационной инстанции понадобился внешний адвокат?

РГ: Это частая практика – например, когда руководство или сами штатные юристы считают, что недостаточно компетентны, или у них не хватает времени. Вообще, некорректно говорить, что если у компании есть свои юристы, то им не надо нанимать сторонних консультантов. Есть внутрикорпоративные юристы и есть внешние, и почти всегда они работают вместе. Даже в компаниях, где по 50 штатных юристов.

В ЗАО «Тепло РКК “Энергия”» был штатный юрист, был адвокат на так называемом абонентском обслуживании – обычный королёвский адвокат, который работал за не очень большие деньги. Они вели дело в первой и второй инстанции.

НП: У Ирины абсолютнейшая репутация в области арбитражного процесса, она очень известный адвокат в этой области. Её клиенты в последние годы – это крупнейшие, в том числе государственные, корпорации: Роснефть, Газпром… Это связано с качеством выполняемой ею работы и результатами, которых она добивается. Насколько мне известно, представители «Энергии» сами упрашивали её взяться за это дело. На тот момент у правоохранительных органов уже были какие-то вопросы к РКК «Энергия», и проигрыш суммы почти в 300 млн рублей был чреват для них.

– Каков был гонорар Ирины и как рассчитывалась эта сумма?

РГ: Гонорар составил 13 млн рублей, это была фиксированная сумма за всю работу. Она определялась с учётом суммы иска. Ирина объясняла, что гонорар составил примерно 4% от суммы. При общей практике в 10% – это в принципе немного. Сумма была перечислена в адвокатскую коллегию, как положено. Там бухгалтер выдал Ирине её гонорар.

– Кто в итоге заявил о преступлении?

РГ: Этого мы не понимаем. У нас есть рапорт следователя, что он в рамках расследования другого уголовного дела установил [новое] преступление. Я уже говорил, что в 2014 году в «Энергии» прошёл аудит. По его итогам было возбуждено дело по ст. 201 УК (злоупотребление полномочиями – “АУ”) в отношении тогдашнего директора Евгения Сысолятина. Его обвинили в том, что он подписал фиктивный договор на оказание юридических услуг с ООО «Консультант» на 21 млн рублей. После того как Сысолятину вынесли обвинительный приговор и он прошёл апелляцию, в ноябре 2019 года возбудили ещё одно дело – теперь уже в отношении помощника президента РКК «Энергия» Михаила Петрова и его знакомого Игоря Медведева. Они якобы навязали Сысолятину этот фиктивный договор с «Консультантом».

Петров и Медведев оказались под стражей. Затем – видимо, в обмен на свободу – дали признательные показания. И предоставили следствию новую, ранее не известную информацию – якобы они в сговоре с Даниловой заключили ещё один фиктивный договор с целью хищения.

Не знаю, оформляли ли они соглашение со следствием, но уверен, что по крайней мере вербальная сделка у них была. Следователь получил показания на Данилову. Так появился рапорт, который, по-видимому, и послужил поводом для возбуждения дела в отношении Ирины.

– Какие доказательства этого сговора имеются в деле?

РГ: Дело строится исключительно на показаниях Петрова и Медведева. По их версии, они предложили Даниловой поучаствовать в хищении, заключили с ней фиктивный договор на 13 млн рублей. Деньги перевели в коллегию, Данилова оставила себе 500 тысяч и остальное вернула им.

Также показания даёт штатный юрист «Энергии», который утверждает, что Ирина с ним контактировала, получала документы, но по факту не работала по делу. Хотя ранее, в деле против Сысолятина, этот же юрист говорил, что Ирина по делу работала.

Материалы нам целиком ещё не предоставили для ознакомления, но я предполагаю, что в принципе доказательная база по делу уже сформирована. Это показания трёх человек – они и останутся.

– Следствие как-то доказывает факт возвращения денег Петрову и Медведеву?

РГ: Нет. Петров и Медведев говорят, что деньги были перечислены, потом она 500 тысяч оставила себе, а остальное вернула им и они их поделили. В детали никто не вдаётся: где происходила передача, в какой валюте, в каких купюрах. Такими крупными мазками всё построено: «договор был фиктивный, деньги нам вернула, мы поделили». Абсолютно бездоказательная история. Но их двое, а она одна – в итоге у следствия есть показания двух человек против одного.

Они и показания-то читали по бумажке. У нас со всеми были проведены очные ставки – и у всех были бумажки с напечатанным на принтере текстом. Там было всё кратко и без деталей. И у обоих всё как под копирку.

– Давайте уточним: следствие считает, что Данилова вообще не оказывала услуг? Или что их стоимость была завышена? Если речь идёт о завышении гонорара, то как вы можете это оспорить?

РГ: Следствие считает, что она не оказывала услуг. Хотя так, «вне протокола», следователь пробрасывал и эту мысль – мол, не вижу, что вы стоите 13 млн. Мы не намерены вдаваться в вопрос, почему услуги столько стоили. Стороны так договорились, вот почему. Ирина и в других делах привязывает своё вознаграждение к сумме иска. Если кто-то считает, что цена завышена или качество услуг ненадлежащее – почему они не предъявляли претензии по этому вопросу, даже после аудита в 2014 году?

НП: Мы будем использовать все законные методы, чтобы попытаться переубедить органы предварительного следствия. Но спорить с людьми, которые считают, что молоко чёрное, бесполезно. У нас следователь заявляет, что он универсальный профессионал – лучше всех понимает и в арбитраже, и в гражданском, и в уголовном праве. Всё время подчеркивает: «Цена договора с “Энергией” – максимум 500 тысяч рублей, и вы меня не переубедите».

– А Ирина объясняла, как именно формировалась стоимость её услуг, почему взят именно такой процент от суммы иска? Может быть, приводила примеры из своей предыдущей практики?

РГ: Боюсь, ни один адвокат вам этого не скажет. Так вопрос никогда не ставился. Я лично не знаю, какая у нее гонорарная политика. Подписали договор, та сторона была согласна на эту сумму. Если считаете, что неадекватная цена, то идите в суд – гражданский, не уголовный – пытайтесь там расторгнуть договор, предъявить встречные претензии. Но ситуация развивается совсем по-другому.

– Что на эти претензии может ответить защита?

РГ: Позиция следователя прямо противоречит судебным актам, которые имеются в открытом доступе. Это постановление кассационной инстанции, приговор Королёвского суда, апелляционное постановление. Мы обращаем на это внимание следствия, а оно нас не хочет слушать.

В рамках своего дела Евгений Сысолятин всё время говорил, что необходимость привлечения компании «Консультант» была обусловлена тем арбитражным процессом, в котором участвовала Ирина. Эти показания опровергает приговор Королёвского городского суда, где говорится про наличие договора с Даниловой, что это именно она представляла интересы ЗАО «Тепло РКК “Энергия”» в суде. То, что этот договор исполнен в полном объёме, отражено как в приговоре, так и в апелляционном определении на приговор. Судом уже было установлено, что данный договор исполнял не «Консультант», а Данилова.

Поэтому в нашем деле возникает противоречие. В 2014 году в деле против Сысолятина доказывали, что его договор с «Консультантом» фиктивный, ссылаясь на существование договора с Даниловой. А теперь получается, что фиктивный как раз договор с Даниловой. Заявляют это просто декларативно, игнорируя постановления Королёвского суда и определения суда кассационной инстанции.

– Могут ли в ЗАО «Тепло РКК “Энергия”» подтвердить, что Данилова выполнила работу в полном объёме, процесс действительно был сложный и услуги стоили 13 млн?

РГ: К сожалению, мы прекрасно понимаем позицию «Энергии» по делу. Их штатный юрист даёт показания, что Данилова фактически не работала по делу. Я не видел документа о признании их потерпевшей стороной, но в делах о хищении обычно потерпевшей стороной признаётся организация. И ждать от них помощи по крайней мере наивно.

– Адвокатская палата Москвы утверждает, что в ходе обыска и задержания Ирины Даниловой суд и следствие проигнорировали её адвокатский статус. Расскажите подробнее об этих нарушениях. Будете ли вы обжаловать эти действия?

РГ: Ирина узнала о том, что в отношении неёе возбудили уголовное дело, только когда к ней пришли с обыском. Само постановление Бабушкинского суда об обыске было составлено с нарушениями – там даже не было указано, что она является адвокатом. Кроме того, по закону должны быть указаны конкретные документы, которые следствие планирует найти. А там была общая формулировка – «документы, имеющие отношение к делу». Следователь воспользовался этой формулировкой и изымал всё что угодно. Не обращая внимания, относится это к адвокатской тайне или нет.

Естественно, никаких документов по существу дела найти там не могли. Следователь в итоге изъял телефон Ирины и планшет. Чтобы иметь возможность долго, плодотворно читать переписку, он решил сделать почту Даниловой недоступной для неё – сменил пароли и ID. И в результате она не может войти в собственную электронную почту и посмотреть, что там происходит. Какие-то сообщения ей приходят, но эту почту читает следователь, а Ирина прочесть не может. Она ему позвонила и спросила, зачем он это сделал. На что следователь ответил: «Вы что, умнее всех?» То есть он этот факт не отрицает. Ирина пыталась восстановить пароль – и высветился мобильный телефон следователя [в качестве номера владельца почты].

Мы обязательно будем обжаловать эти незаконные действия следствия, но из тактических соображений пока этого не делали. О квалификации этих действий с точки зрения Уголовного кодекса мы ещё не думали. Жалобу на незаконное постановление Бабушкинского суда об обыске мы уже подали в 20-х числах августа. Заседание пока не назначено.

– Как вам кажется, зачем следствию было действовать именно таким образом – демонстративно игнорируя статус адвоката и установленные процедуры?

РГ: Я убеждён, что была задача была оказать максимальное психологическое воздействие на человека. Сразу взять в оборот, чтоб передохнуть не мог и тут же признал вину. С самого задержания, когда Ирина находилась в ИВС, следователь однозначно утверждал, что будет арест. Всячески давал понять, что выйдет в суд с таким ходатайством. А для Ирины СИЗО стало бы пыткой – у неё онкологическое заболевание и сахарный диабет.

Мы предоставили медицинские документы о заболеваниях – видимо, это сыграло свою роль. Следователь вышел с ходатайством по домашнему аресту, но максимально жёсткому – запрет на всё. Конечно, мы возражали, потому что Ирине нужно выезжать в Петербург на лечение, проходить курсы химиотерапии. В итоге суд встал на нашу сторону и вообще не стал избирать меру пресечения. Правда, позже следователь отобрал подписку о невыезде…

Потом, познакомившись со следователем, я понял, что это обычная манера поведения у него. Такая методика ведения расследования – максимально грубо, максимально жёстко, даже по-хамски. Мы стали конфликтовать уже через полчаса после начала следственных действий. Все, кто работали по делу, отметили его крайнюю неуравновешенность и хамство.

– Вы обращались в столичную палату? Они оказали вам какую-то поддержку?

НП: Адвокатская палата Москвы направила открытое письмо прокурору Московской области с требованием проявить меры прокурорского реагирования в отношении следователя и провести служебную проверку. Именно в связи с грубыми нарушениями, которые были допущены следователем. По последней информации, прокуратура Московской области истребовала дело у следствия для проверки. Так что обращение сработало.

РГ: Палате хочу выразить глубочайшую признательность за оказанную помощь и поддержку. Очень оперативно была создана комиссия по рассмотрению [ситуации с обыском у адвоката], было подготовлено и подано обращение в прокуратуру Московской области. И вы знаете, такое ощущение, что внутри системы реакция на это обращение есть, потому что отношение следователя уже некоторым образом изменилось. Это я субъективно сужу, конечно.

С [председателем комиссии по защите прав адвокатов АП Москвы] Робертом Зиновьевым мы постоянно на связи, он и практикой судебной делится, поддержка колоссальная. Они нам сказали, что наверняка будут участвовать в рассмотрении жалобы по обыску. Палата себя ведёт достаточно активно, будут ещё обращения, может быть, к руководству Следственного комитета.

– Если прокуратура найдёт в действиях следствия нарушения, это скажется на самом уголовном деле?

НП: Мы не можем предрешать этот вопрос. Но если будут установлены нарушения, прокуратура вынесет представление об их устранении. Скажется ли это на самом деле? В любом случае это будет позитивным шагом, потому что следователи будут больше оглядываться на закон, прежде чем что-либо делать.

К сожалению, сейчас такие нарушения происходят постоянно. Но благодаря реакции адвокатских палат Москвы, Санкт-Петербурга, Ленинградской области мы эту практику ломаем. Сейчас суды высшей инстанции, Верховный суд всё чаще встают на сторону адвокатской палаты, что не может не радовать.

– Как вам кажется, похоже ли дело в отношении Даниловой на дело адвоката Игоря Третьякова? Его, напомню, обвиняют в присвоении денег НПО имени Лавочкина под видом платы за оказание юридических услуг. Имеет ли какое-то значение тот факт, что в обоих случаях фигурирует Роскосмос?

РГ: История похожа тем, что в нашем деле следователь так же спрашивает: а зачем было привлекать внешних юристов? Ну и не привлекали бы тогда. Если вы считаете, что директор был неправ, когда это сделал, наказывайте директора. Что и сделали в случае Сысолятина по его делу.

По поводу Роскосмоса у меня сложилось ощущение, что там создают картинку борьбы с хищениями. Пытаются прикрыть бардак и это заканчивается липовыми уголовными делами, как в нашем случае. Можно легко помочь возбуждению такого дела, а потом отчитаться наверх, что они решили проблему.

—То есть адвокатам стоит дважды подумать, прежде чем связываться с Роскосмосом?

РГ: Да, мы с Ириной уже шутили, что ошибка была в том, что она вообще связалась с Роскосмосом. Есть договор на оказание услуг, обычная, казалось бы, работа, рутина. А вот развернулась в такую область, куда и не предполагали попасть.

Я вижу здесь тенденцию, и она очевидная. Если так дальше пойдет, то юристы с бюджетными организациями связываться не будут – себе дороже. Государственные предприятия постфактум ищут какие-то формальные основания, липовые поводы для фактического пересмотра уже исполненных договоров. Вот в чём проблема. И, главное, делают это не в рамках гражданского судопроизводства, но исключительно в рамках уголовного. Понимают, что эта «дубина» следствия с её возможностями в виде ареста – крайне эффективный способ воздействия. И так преследуют какие-то свои цели – то ли деньги хотят вернуть, то ли это борьба за статистику. Следствие вообще всегда этим страдало – чем больше дел, чем больше привлечённых лиц, тем эффективнее, в их понимании, выглядит их работа.

НП: Это порочная практика, когда у нас органы, особенно Следственный комитет, пересматривают гонорарную политику адвокатов. Они берут на себя право в нарушение принципа свободы договора решать, какую сумму целесообразно уплачивать адвокату, а какую нецелесообразно.

– Мы видим, что следствие заинтересовалось событиями шестилетней давности. Как вы думаете, это всё-таки исключение – или другим адвокатам стоит начать переживать о тех делах, в которых они участвовали много лет назад?

РГ: Я так понимаю, единственный срок, который может позволить человеку спать спокойно – это срок давности по уголовному делу. Как правило, по таким историям возбуждают дела по ст. 159 УК, а это тяжкое преступление, срок давности 10 лет. В течение этих 10 лет, получается, в любой момент могут на тебя завести дело.

Поднимается история, мхом поросшая, всеми забытая. Находится человек, который встаёт и говорит – выпустите меня на свободу, я готов дать показания. Следователь просит показаний на Данилову – вот вам на Данилову. Я не особо изучал статистику, но читаю газеты. На мой взгляд, это уже тенденция. Ирина не первая и, боюсь, не последняя.