«Моя вина только в том, что я эти суды выиграл»

Химкинский городской суд продолжает рассматривать уголовное дело о хищениях в НПО имени С.А. Лавочкина, основанное на мнении следствия о «завышенной стоимости» адвокатских услуг. Обвинение считает, что топ-менеджмент госпредприятия договорился с главой АК «Третьяков и партнёры» Игорем Третьяковым о присвоении 332,5 млн рублей под видом платы за юридические услуги, которые на деле якобы не оказывались. Подсудимые настаивают, что соглашение было полностью законным, а работа адвокатской коллегии помогла НПО отбиться от миллиардных исков. На этой неделе Игорь Третьяков подтвердил суду, что на стадии следствия признал вину под давлением – в надежде, что его из СИЗО переведут под домашний арест. Защита просила исключить «признательный протокол» из числа доказательств, но суд не стал этого делать.

В о вторник в начале заседания адвокат Станислав Шостак сообщил, что его подзащитный Игорь Третьяков хочет дать показания. Адвокаты других фигурантов не стали возражать: «Это право подсудимого – давать показания в любой момент».

Игорь Третьяков рассказал, что в 2016 году в его адвокатскую коллегию обратилась глава дирекции правового обеспечения НПО Лавочкина Екатерина Аверьянова. Она пришла обсудить возможность защиты интересов НПО в судах по искам «Роскосмоса». На встрече Аверьянова показала документы по нескольким спорам, которые вели штатные юристы организации – и все они были проиграны. «Я не хочу перечислять ошибки, которые были совершены юристами организации, но они не совместимы с высоким званием российского юриста», – заявил Игорь Третьяков в суде. Тогда же Аверьянова поинтересовалась опытом адвоката, и узнала, что с 1999 года Третьяков непрерывно сопровождал гражданские и арбитражные дела, большинство из которых, по его словам, были успешными.

Где-то через месяц она сообщила Игорю Третьякову, что НПО выбрало АК «Третьяков и партнёры» для представления интересов в судах. Адвокат приехал на предприятие, чтобы познакомиться с гендиректором НПО Лавочкина Сергеем Лемешевским. Тот после беседы подтвердил готовность работать с адвокатом, попросив в дальнейшем взаимодействовать по всем вопросам с Аверьяновой.

После первого выигранного процесса предприятие продолжило сотрудничество с коллегией. Когда к организации поступала очередная претензия, Третьяков встречался с Аверьяновой, и они обсуждали возможность совместной работы. «Если я давал согласие на представление интересов НПО, я подавал заявку… Через какое-то время меня выбирали в качестве единственного поставщика», – объяснил он.

За время сотрудничества НПО и АК заключили 23 договора на юридическое сопровождение организации в процессах по 21 иску «Роскосмоса». По словам Игоря Третьякова, его контора защищала интересы НПО Лавочкина в 147 судебных заседаниях. Сам он занимался подготовкой документов и их согласованием с НПО и «Роскосмосом», а представительством в суде – его сотрудники. По условиям соглашения, коллегия получала 8% от суммы «выигрыша» в суде.

Подсудимый Игорь Третьяков (глава АК «Третьяков и партнёры»)

На протяжении всей работы по всем заявленным требованиям в 5,7 миллиарда, где истцом выступал "Роскосмос”, мы добились отказа во взыскании 5,5 миллиарда. В итоге с предприятия было взыскано только 200 миллионов

Третьяков сообщил, что в 2017 году узнал о проверке Генеральной прокуратурой договоров между НПО и АК. Позже Сергей Лемешевский в личной беседе подтвердил ему, что такая проверка была, но заверил, что Генпрокуратура не нашла нарушений. Предприятие продолжило работать с адвокатской конторой.

«Находясь на Байкале, я узнал, что возбуждено уголовное дело, проведены обыски. А я уже объявлен в федеральный розыск, хотя не знал о возбуждённом уголовном деле. 29 июля 2018 года я вернулся в Москву и был арестован. С тех пор я нахожусь в СИЗО. Обвинение мне не понятно, вину не признаю», – подытожил адвокат.

Цена победы

Когда Игорь Третьяков закончил давать показания в свободной форме, Станислав Шостак задал ему несколько уточняющих вопросов.

– Вам вменяется в вину, что было искусственное дробление договоров [чтобы избежать тендерных процедур]. Можете пояснить это обвинение?

– Мне оно не понятно. Как мы могли заключить в 2016 году договор на оказание услуг по иску, который был подан только в 2018 году? Как мы, заключая договор на сопровождение арбитражного дела в 2016 году, могли знать, какие иски будут поданы «Роскосмосом» в следующие два года? Я не могу понять следствие в этой части.

– Поясните суду квалификацию этих дел.

– Они были крайне сложные. Далеко не все лица, которые принимали участие в работе по этим исковым заявлениям, поименованы в договоре или на них выдавалась доверенность. Очень много ребят оставались в офисе, работали по ночам и в выходные. Работа была проделана колоссальная. Очень много было подрядчиков и субподрядчиков.

– Представители НПО принимали участие в судебных заседаниях?

– Я знаю, что они ходили. Но у нас с ними сразу не сложились отношения: они очень истерично воспринимали участие постороннего адвоката. Изначально у нас было несколько принципиальных разногласий, поэтому я поставил условие организации, что мы сами будем готовить документы и ходить в суды. Юристов НПО мы только ставили в известность и согласовывали с ними технические моменты… Мы не были против того, чтобы они были в процессах. Это право заказчика – следить за выполнением работы.

– Кто такие Кузьмина, Безруков и Тарасевич?

– В 1999 году я создал некоммерческое партнёрство АБ «Третьяков и партнёры». Когда в 2003 году я стал адвокатом, я возглавил в том числе филиал адвокатской конторы. Я осуществлял творческое управление обоими коллективами. [Эти три юриста работали в партнёрстве] Тарасевич – восемь лет с нами, Кузьмина – 15, Безруков – шесть. Поэтому я и привлёк их в качестве помощников по данному договору. Это обычная практика.

– Объясните их квалификацию.

– Безруков осуществляет техническую работу по ознакомлению с документами и их копированию… Тарасевич готовит качественные документы... Кузьминой нравится говорить в суде… Но это уже мои проблемы, как руководить.

– Привлечение юристов из некоммерческого партнёрства как-то было согласовано с НПО?

– Во-первых, изначально в договорах было написано, что я имею право привлекать к работе третьих лиц, а НПО обязано на этих лиц выдать доверенности. Это не было предметом споров. Ответственность за исполнение договоров была на мне. И если внезапно возникал какой-то большой объём работы, то я прибегал к помощи других специалистов.

– Оплата по договорам откладывалась? Поясните этот момент.

– Я изначально предложил Аверьяновой [оплатить наши услуги с выигрыша]. Думаю, это послужило одной из причин, по которой мы были выбраны как единственные поставщики. Я предложил указать в договоре минимальную стоимость услуги. Минимальную, потому что Верховный суд указывает, что «гонорар успеха» – это премирование адвоката, поэтому сам договор должен быть возмездным. Мы определили минимальную оплату в размере около 150 тысяч рублей за одну инстанцию. А всё остальное мы вложили в «гонорар успеха».

Я посчитал, что это будет честно по отношению к предприятию. Никто не знал результатов этих процессов. Мы могли потратить много сил и времени… оплатить большие счета, а процесс проиграть. Лемешевский не смог бы ответить на вопрос, как так получилось, что был нанят сторонний юрист, который проиграл процессы, но деньги получил. Я предложил заложить оплату услуг в «гонорар успеха». Это уже было моей проблемой: если мы выигрываем процессы, то мы зарабатываем, если проигрываем, то несём совместные траты.

Подсудимый Игорь Третьяков (глава АК «Третьяков и партнёры)

‎К несчастью, я эти процессы выиграл. Если бы я их проиграл, я бы не сидел в тюрьме…

– Как образовалась такая гигантская сумма гонорара?

– Есть [привычная] практика. Арбитражные управляющие получают с взысканных с кредиторов денег 7%. Агентство страховых вкладов привлекает финансовых специалистов и даёт им помимо фиксированного оклада 15% «гонорара успеха». И ни у кого не взывает это отторжения. И никто, кроме меня, в СИЗО не сидит. Я считал, что это будет лояльная политика по отношению к предприятию. Моя вина только в том, что я эти суды выиграл.

– Вы знали, из каких денежных средств НПО платит вам «гонорар успеха» и оплачивает услуги по договорам?

– Я не вникал. Единственное — когда была проверка генпрокуратуры, я задал Лемешевскому вопросы. Он сообщил, что деньги нам выплачены из средств предприятия, которыми он вправе распоряжаться в силу своих должностных полномочий.

Возвращение царицы доказательств

В конце допроса Станислав Шостак сделал паузу, а потом произнёс: «Мы не можем не затронуть историю с протоколом от 30 июля. Расскажите, что произошло».

Игорь Третьяков сообщил, что после задержания в аэропорту его поместили в изолятор. 29 июля к нему пришёл следователь и напомнил, что факт объявления в федеральный розыск предполагает безусловный арест сроком на два месяца. И единственный способ избежать этого – дать признательные показания. «Обязательным условием было оговорить кого-нибудь из должностных лиц “Роскосмоса”», – рассказал адвокат.

– Я дал на это своё согласие, — сказал Игорь Третьяков. — Я признал свою вину полностью. Признался, что заранее знал, какие будут поданы исковые заявления от «Роскосмоса» к НПО Лавочкина в течение следующих полутора лет.

Признался, что я об этом никому не сообщил, чтобы не заключать сразу договор на все иски, а иметь возможность раздробить услугу на 23 договора. Чтобы пройти по условиям, не требующим тендерных процедур.

Признался, что Тарасевич, Кузьмина и Безруков не представляли интересы НПО, не появились ни в одном процессе, а представительские услуги оказывали штатные юристы организации.

Признался, что «гонорар успеха» не гарантирует траты предприятия на услуги адвоката только в том случае, если адвокат добьется каких-то финансовых результатов для предприятия – отказа от исковых требований. Что он является мошеннической составляющей моей хитрой схемы, чтобы занизить условия договора и попасть под нужные мне условия.

Признал вину в том, что незаконно обналичил 330 млн рублей и передал их Лемешевскому, который их впоследствии как-то там распределил.

Признался, что я достоверно понимал, что не оказываю услуги предприятию, что не добился отказа 5,5 млрд взысканий “Роскосмоса” с ПНО, что всё это делал для того, чтобы украсть у “Роскосмоса” 332 млн рублей.

– Почему вы это сделали? – спросил Станислав Шостак.

– Меня в институте учили: ст. 77 УПК гласит, что признательные показания не могут быть положены в основу вины, если они в последующем не подтвердятся материалами дела. Я знал, что все эти обвинения ошибочны, что ни одно из них не подтвердится во время следствия и суда… И когда следствие вышло [в суд с ходатайством об избрании меры пресечения в виде] ареста, я отказался от этих признаний.

Прокурор, в свою очередь, попросила у судьи разрешения озвучить показания Игоря Третьякова от 30 июля 2018 года, которые, по её мнению, противоречат его заявлению на заседании. Получив согласие, представитель гособвинения стала медленно, по словам, читать рукописный текст протокола. Один из адвокатов защиты Алексей Коврижкин не выдержал и обратился к судье:

– Прошу сделать замечание гособвинению. Было заявлено ходатайство о том, чтобы огласить показания в части противоречий. Оглашайте, пожалуйста, в части противоречий, а не все показания целиком. Иначе мы будем ещё года два в этом процессе!

– Замечания стороне обвинения неуместны, оглашение происходит в соответствии с УПК, – строго ответила судья.

Из протокола допроса Игоря Третьякова следует, что в начале 2016 года к нему поступило предложение от «одного из руководителей» РКК «Энергия» осуществлять защиту интересов НПО Лавочкина в арбитражных судах. Его имя адвокат на допросе не назвал. Предложение включало в себя передачу 2/3 полученной в результате оказания юридических услуг премии указанному лицу, которое должно было распределять деньги. Этот человек был в приятельских отношениях с Лемешевским.

Прокуроры читали протокол поочередно, пропуская неразборчиво записанные слова. В какой-то момент не выдержал уже Сергей Лемешевский:

– Ну так же нельзя! Пусть прочтут про себя, а потом нормально вслух… Я ничего не понимаю…

– Они читают рукописный текст, написанный следователем, – строго повторила судья.

– Я просто не понимаю, ну нельзя же так…

– Что вы не понимаете?

– Не понимаю, что читается.

– Читается текст протокола. Рукописный. Написанный следователем.

Мучительное для всех присутствующих оглашение протокола закончилось зачитыванием обещания Игоря Третьякова указать следствию лиц, которым он передавал деньги, после заключения с ним досудебного соглашения о сотрудничестве. А также его просьбой рассмотреть вопрос об избрании меры пресечения, не связанной с лишением свободы. Прокурор обратился с вопросами к подсудимому:

– Вы правдивые сведения сообщили?

– Нет.

– Вы желали заключить досудебное соглашение со следствием?

– Нет, я желал оказаться под домашним арестом.

– Почему до конца предварительного следствия вы не заявляли, что на вас оказывалось давление?

В этот момент защитник Третьякова Станислав Шостак попросил разрешения высказаться. Он напомнил, что в материалах дела есть несколько заявлений на имя председателя Следственного комитета Александра Бастрыкина, где как раз говорится о давлении. Но все эти обращения закончились ничем. «В ответах было написано, что на подзащитного не оказывали давление, а требовали дать показания на конкретных работников РКК “Энергия”», – пояснил Станислав Шостак.

Также он указал гособвинителям, что они огласили не первый протокол допроса, а дополнительный. Первый был проведён в ГСУ МО в день задержания – 29 июля. Станислав Шостак пояснил суду, что допрос был прерван в связи с наступлением ночного времени. Защитник отправился в офис, чтобы подготовить необходимые материалы. А Игоря Третьякова доставили в ИВС-1 на Петровке, где на нём обнаружили телесные повреждения. 30 июля Станислав Шостак пришёл в изолятор, чтобы принять участие в допросе. Неожиданно Игорь Третьяков на первый же вопрос следователя ответил, что признаёт вину. Адвокат закончил пояснение и вдруг обратился к прокурорам:

Адвокат Станислав Шостак (защитник Игоря Третьякова)

‎Мы больше года пытаемся получить ответ на вопрос, что же произошло с 29 на 30 июля. В этом процессе вы поддерживаете государственное обвинение, но по своей сути вы являетесь прокурорами, надзирающими за соблюдением закона. Вы вполне можете проверить те обстоятельства, о которых я говорю

Затем защитник попросил суд приобщить ходатайство об исследовании письменных материалов, связанных с фактом оказания давления, и исключить из числа доказательств протокол допроса от 30 июля. Прокурор в ответ потребовал отложить заседание и дать время на ознакомление с материалами дела – «оно немаленькое». Станислав Шостак согласился: «Мы здесь собрались для достижения пусть не абсолютной, но хотя бы относительной истины. Поэтому, конечно, лично я не возражаю, чтобы гособвинители разобрались в этой ситуации». Но представитель Екатерины Аверьяновой выступил с возражением: «Гособвинители знакомились с материалами дела, они такие же участники процесса, как и мы. И в том, что они не готовы, виноваты только они сами. И тратить судебное и наше время – недешёвое, кстати – нецелесообразно. Пусть сторона обвинения выскажется по существу заявленного ходатайства, как уж сможет. А давать им время – тогда защита тоже начнет перерывы просить на подготовку. Мы что, из-за каждого адвоката будем откладываться, что ли?».

Суд, однако, отложил заседание на 5 декабря, предоставив гособвинению время на подготовку.

Подготовка пройдена

В четверг Станислав Шостак подробнее остановился на причинах, по которым протокол допроса от 30 июля должен быть исключён из доказательств. Начал он с процессуальной.

Дело в том, что поздно вечером 29 июля, оставляя своего подзащитного в ГСУ МО, адвокат заявил ходатайство о его допросе на следующий день. Однако ходатайство не рассмотрели, постановление об удовлетворении не вынесли, защитников о нём не уведомили. «[Появившееся в деле] постановление сделано задним числом», – заявил Станислав Шостак.

Гособвинитель с досадой в голосе попытался призвать адвокатов к «соблюдению правил формальной логики». «Вы могли бы жаловаться, если бы следователь фактически не удовлетворил ваше ходатайство. Но он удовлетворил, допросил, – указал он. – По УПК у нас решение следователя оформляется вынесением постановления, да. Но принимается решение в голове у следователя. О чём вы говорите?.. Какая здесь связь с законностью допроса?».

Ответ на вопрос гособвинителя адвокат Игоря Третьякова предпочёл адресовать суду: «Ваша честь, здесь речь идёт не о соблюдении формальной логики. Здесь идёт речь о соблюдении УПК… Даже если была соблюдена логика, закон соблюдён не был». Адвокат объяснил, что считает этот момент важным в контексте неразрешённого вопроса о том, что произошло в ночь с 29 на 30 июля, когда его подзащитный изменил свои показания.

Чтобы частично ответить на этот вопрос, Станислав Шостак перешёл к исследованию материалов дела, связанных с обращениями Игоря Третьякова к главе СК. Адвокат прочитал письмо подзащитного, в котором тот кратко изложил фабулу дела и предъявленные обвинения.

Подсудимый Игорь Третьяков (глава АК «Третьяков и партнёры)

‎С 31 июля 2018 года я нахожусь под стражей и дело в отношении меня не расследуется. На протяжении всего следствия следователь неоднократно указывал, что осознает незаконность уголовного преследования, но ссылался на указание руководства. Что единственным способом избежать содержания под стражей является признание и содействие следствию, установление любых иных лиц, причастных к деянию — что я расцениваю как принуждение к даче показаний и заведомо ложного доноса

Третьяков также перечислил злоупотребления со стороны следователя, среди которых указал на незаконное принуждение к даче признательных показаний 30 июля. Защитник пояснил, что это письмо по какой-то причине было перенаправлено СК в ГСУ МО – а ведь именно оно занимается расследованием дела обвиняемого адвоката. Следственное управление ожидаемо вынесло решение о том, что нарушений не было, а заявления Третьякова «носят субъективно-оценочный характер».

Такая же участь постигла вторую жалобу Игоря Третьякова. В ней он просил возбудить уголовное дело в отношении следователя, который фальсифицирует доказательства.

Прокурор задал вопросы Игорю Третьякову:

– Вы допускаете смену показаний в процессе?

– Я признал вину в том, что нельзя доказать. На что мы будем обращать внимание — на мои слова или на факты? Я хотел подыграть следователю, чтобы уйти под домашний арест.

– Почерпнули их из обвинения?

– Следователь дал мне дорогу, я по ней пошёл. Всё не соответствует действительности.

Гособвинение попросило отказать защите в исключении протокола от 30 июля из числа доказательств. «Процессуальных нарушений не было. Игорь Третьяков давал показания добровольно и в присутствии адвоката», – заявил прокурор. Судья в итоге так и сделала – не стала исключить «признательный протокол».

После этого слово взял один из защитников. Он задал вопрос по содержанию постановления о привлечении в качестве обвиняемого. Прокурор попросила снять вопрос, поскольку документ не исследовался в заседании. Судья его поддержала, но адвокат настаивал, что здесь есть принципиальный момент, требующий прояснения.

«Тут указано, что ему не понятно обвинение. В 13:20 ему предъявлено обвинение, в 13:20 начат допрос. 17 листов. Указано, что каждый лист обвинения подписан им и его защитником. Но данные листы не подписаны им и его защитником, – пояснил адвокат – Обвинение было заменено следователем?».

В итоге судья разрешила задать вопросы. Но после пары «не помню» и других неопределённых реплик подсудимого, защитник заявил, что последнее обвинение требует проверки на соответствие обвинительному заключению.

Прокурор попросил отложить заседание, поскольку потерпевший и свидетель не являлись в суд. Судья согласилась и назначила следующее заседание на 17 декабря.