«В случае с Пономарёвым есть надежда, что система признает ошибки»

В субботу на Лубянской площади был задержан лидер движения «За права человека»* Лев Пономарёв*. Он пришёл туда встать в цепь одиночных пикетов против политических репрессий и поправок в Конституцию. После задержания правозащитник вместе с другими протестующими был доставлен в Таганское ОВД. Адвокат Василий Кушнир, прибывший к доверителям по просьбе правозащитного проекта «ОВД-Инфо», не смог попасть к ним сразу: полицейские не пропускали его внутрь, ссылаясь на приказ начальника отделения. Когда через полтора часа он всё же попал к подзащитным, выяснилось, что полицейские ударили 78-летнего Льва Пономарёва, потому что тот отказался отдавать свой паспорт. В итоге правозащитник покинул отделение на машине скорой помощи. На Льва Пономарёва не составили протокол об административном правонарушении, но его адвокат собирается обратиться в суд по факту избиения правозащитника. Василий Кушнир согласился поговорить с «Улицей» и рассказать, что он думает об агрессии со стороны правоохранителей и можно ли, по его мнению, решить проблему с недопуском адвокатов к задержанным на протестных акциях.

– Расскажите коротко, что произошло с Львом Пономарёвым?

– Вчера на Лубянской площади собрались люди. Они по очереди стояли в одиночных пикетах: высказывались против политических репрессий и поправок в Конституцию. По закону в Москве разрешены пикеты без согласований, если между пикетчиками 50 метров и их акции не объединены единым умыслом, то есть если власть не подразумевает, что идёт одно мероприятие. Но вчера всё пошло не по плану – протестующих начали жестко задерживать. Я следил за акцией по трансляциям в социальных сетях, видел даже сообщение, что в ходе задержания несовершеннолетнему сломали руку. Всего задержали порядка 50 человек.

Я сотрудничаю с правозащитным проектом «ОВД-Инфо» и получил от координатора предложение выехать в одно из отделений, куда отвозили протестующих. Я поехал в Таганское ОВД, прибыл на место в 15:40. Но сержант с автоматом на КПП меня сразу не пропустил – пояснил, что начальник сказал адвокатов не пускать.

– Традиционно объявили план «Крепость»?

– Нет. Я попадал на «Крепость», и мои коллеги её безрезультатно обжаловали. Но в этот раз и «Крепости» не было. И я сам изначально не говорил, что иду к задержанным – сказал, что иду в дежурную часть подать заявление.

– Специально? Понимали, что если скажете о протестующих, то вас точно не пустят?

– Да. Я не в первый раз еду к задержанным активистам, у меня уже есть опыт: например, полтора-два месяца назад не пустили в ОВД «Арбат». Поэтому решил сказать, что просто иду в дежурную часть. Но это «не прокатило». Рядом с ОВД стояла группа поддержки: меня узнали, стали здороваться, спрашивать у сотрудников, почему адвокатов не допускают. В итоге меня отказались пропустить внутрь. Я попросил знакомого активиста снимать на телефон, как меня не пускают, чтобы затем предъявить этот факт суду. Также мы с другими адвокатами и активистами стали звонить на дежурный номер отделения, но звонки просто сбрасывались. Тогда мы позвонили на «02» и заявили о преступлении.

Адвокат Василий Кушнир

Начальник отделения, который отдал распоряжение о недопуске адвокатов к подзащитным, превысил должностные полномочия – он нарушил Закон об адвокатуре, КоАП и Конституцию, которые гарантирует право на юридическую помощь.

В итоге я простоял там полтора часа – меня пропустили лишь в 17 часов и только после того как в отделение приехали представили ОНК и депутат Мосгордумы Михаил Тимонов. При этом других адвокатов всё равно не пропустили.

– А как полицейские объяснили другим адвокатам, что вас пропускают, а их – нет?

– Как и до этого – «начальник сказал не пускать».

– Что вы увидели, когда зашли в ОВД?

– Перед дежурной частью толпились задержанные, но мне сказали подняться на четвёртый этаж. При этом меня сопровождал сотрудник полиции. Когда мы поднялись, я увидел в углу возле окна письменный стол, там сидел Лев Александрович Пономарёв. Я сразу обратил внимание, что у него под левым глазом ссадина – такая красная, свежая. Он пояснил, что его ударили внизу, где он стоял вместе с другими задержанными. Сотрудники попросили его отдать паспорт, а он отказался. В ответ полицейские ударили Пономарева по лицу, силой завели руки за спину, вывернув на правой руке большой палец – на пальце остался большой синяк – и в таком полусогнутом унизительном положении поволокли на 4 этаж. Там сидит инспектор, который занимается административными задержанными.

Когда я пришёл, инспектор пояснила мне, что Лев Александрович не предоставил документы. Но это не так: Пономарёв показывал полицейским паспорт и на Лубянской площади, и в ОВД, чтобы они могли установить его личность – он просто не хотел отдавать его сотрудникам. Инспектор заявила мне, что паспорт ей нужен, чтобы сделать с него копию. А потом пригрозила, что если Пономарёв не отдаст паспорт, то на него оформят уже два протокола, в том числе за неповиновение сотруднику полиции. Но у Льва Александровича всё это время была с собой копия паспорта, которую я и передал инспектору. Там же стояли «космонавты» в балаклавах и с оружием.

– Они что-то говорили?

– Что мы накаляем обстановку, расшатываем ситуацию. Мол, нам просто делать нечего, вот мы и выходим. И что мало нас доставлять в отделения – ещё и больше того надо... Но по ним и другим сотрудникам было видно, что они испугались приезда представителей ОНК и депутата. Наверное, поэтому они меня сразу и пропустили. Поняли, что у Пономарёва есть видимые повреждения на лице – и подумали моим допуском сгладить ситуацию с избиением. Мол, «мы адвоката пропустили, сейчас всё быстро оформим и отпустим».

Кстати, у Льва Александровича не отобрали телефон. И когда я опубликовал в интернете его фотографию со следами удара на лице, телефон начал разрываться от звонков. Начальник отделения напрягся – ходил, нервно улыбался, морочил голову депутату и представителям ОНК. Говорил, что нас, адвокатов, не пускали, потому что мы якобы не предоставили списки доверителей. Но это враньё. У нас у всех были выписаны ордера, которые позволяют осуществлять защиту. Адвокат заходит в ОВД, выписывает ордер на задержанного и уже представляет его интересы – никаких дополнительных списков не требуется.

– Затем вы вызвали скорую?

– Да. Приехала скорая, Льву Александровичу оказали первую помощь, после чего врач решил отвезти его в больницу для госпитализации и дальнейшей диагностики. Но и здесь возникли проблемы: машину скорой помощи долго не выпускали с территории ОВД. Как мне стало известно, начальник отделения запретил её выпускать, пока мы не подпишем два протокола: по ч. 2 ст. 20.2 (организация или проведении несогласованной акции) и ч. 1 ст. 19.3 (неповиновение распоряжению полицейского) КоАП – или пока на камеру не откажемся от подписи. Мы, конечно, не стали этого делать. В итоге никакие протоколы они не составили, доставление и задержание тоже не оформили, а скорую всё же выпустили.

В больнице Льву Александровичу сделали МРТ головы – переломов, к счастью, нет. Потом мы поехали в травмпункт, где описали телесные повреждения и сделали рентген правой руки – переломов тоже нет. И уже ближе к полуночи я отвёз его домой.

– Вы написали в своём посте, что собираетесь обжаловать действия полицейских. Речь идёт об избиении? Ведь факт доставления и задержания, получается, никак не зафиксирован.

– Смотрите, протоколы на Льва Александровича не составили и, скорее всего, уже не составят. Есть такая процедура, когда берут обязательство о явке или телеграммой вызывают и просят явиться для составления протокола. Могут даже в отсутствие лица составить протокол – КоАП позволяет сделать это, если лицо, которое якобы совершило административное правонарушение, надлежаще уведомлено. Но для этого необходимы ещё другие документы: протоколы задержания и доставления в отдел. В отношении Пономарёва не оформили ни один из этих документов. Поэтому я думаю, что никакого протокола об административном правонарушении уже не будет.

– Получается, полицейские задержали его, ударили и отпустили, но теперь нет процессуальных следов, подтверждающих случившееся?

– Нет, процессуальные следы в любом случае есть: мы же снимали всё это на телефоны, и там были другие задержанные, представители ОНК, депутаты, адвокаты. Они, естественно, подтвердят произошедшее. Я про другое говорю – так как нет протокола об административном правонарушении, мы эти вещи не сможем обжаловать.

– То есть вы планируете обжаловать только избиение?

– Мы напишем жалобу на начальника полиции, который незаконно не допускал адвоката к подзащитным. И, конечно, будем обжаловать то, что Льва Александровича незаконно задержали, доставили в ОВД, продержали там несколько часов, проявили к нему совершенно неоправданное и недопустимое насилие.

– Вы чуть раньше сказали, что сотрудники полиции считают оправданными такие действия. Как вы думаете, почему?

– Вы знаете, полиция сейчас выступает в роли политической жандармерии – на неё возложили несвойственные функции. Тот же участковый, который должен раскрывать какие-то мелкие преступления, обеспечивать безопасность в своём районе, сейчас занимается совсем другими делами – политически мотивированными. Это не его функция.

Не знаю, как они сами к этому относятся. Может, им нравятся эти функции, нравится этот режим и Путин. Может они считают, что мы враги, что мы не патриоты. Может, подбирают специально таких – многие из них с рвением и даже с удовольствием выкручивают руки... Ведь это не только Пономарёва касается: жёстко задерживают и несовершеннолетних, и девушек.

– Вам кажется, что уровень агрессии усиливается?

– Бить начали в 2012 году, я тогда работал по «Болотному делу» – защищал Степана Зимина. С тех пор так и бьют. Этим занимаются все силовики. А суды, думаете, по-другому относятся к протестующим? Это же одна репрессивная система – суды покрывают все незаконные действия силовиков, принимают все лживые показания сотрудников полиции.

Адвокат Василий Кушнир

Я представлял интересы задержанных в более чем 100 процессах с лета прошлого года. И практически во всех этих делах фигурировали лживые протоколы полицейских. Из этой сотни было прекращено два дела.

И прекращены они были только потому, что полицейский забыл расписаться в протоколах. Суды были вынуждены прекратить дела – это было очевидно. Но они всё равно перед этим долго откладывали заседания, совещались, думали, как сделать так, чтобы дело было прекращено не ими, а какими-то другими судами. Понятно, что «обвинительные» решения по «административкам» – это политический заказ.

– Если процент «успеха» так мал, почему вы всё равно собираетесь обжаловать незаконные действия в отношении Пономарёва?

– Все незаконные действия нужно обжаловать – нельзя просто подставлять лоб. Более того, по всем обвинительным решениям мы пишем жалобы в ЕСПЧ. Но в случае с Пономарёвым у меня есть надежда, что система признает свои ошибки. Понимаете, он столько лет в правозащите… Это же легендарный человек! Я надеюсь, что его избиение не останется безнаказанным хотя бы из-за резонанса…

– Вы сотрудничаете с «ОВД-Инфо», с лета были более чем в 100 процессах по делам задержанных на протестных акциях. Скажите, какие приёмы используют полицейские, чтобы не пускать к ним адвокатов?

– Объявляют план «Крепость». Не допускают по распоряжению начальника ОВД. Говорят, что в отделении нет комнат для свиданий. Иногда ожидать приходится по несколько часов перед ОВД – издеваются, потом допускают, но за это время успевают составить протоколы на всех задержанных – то есть фактически лишают их юридической помощи. Иногда приходишь в отделение, называешь фамилию подзащитного, а его через непродолжительное время выпускают – понятно, оформив протокол. Называешь другого подзащитного – история повторяется.

– Насколько нам известно, ФПА и АП Москвы поднимали этот вопрос перед МВД. Что-то изменилось?

– Я был в числе адвокатов, которые ставили эту проблему перед московской палатой. Нам дали представителя палаты, выписали на него доверенность. И сейчас, если мы обращаемся в суд, у нас есть представитель от АП Москвы. Но я уже говорил вам, что мы проиграли последний суд, в рамках которого пытались обжаловать введение «Крепости».

– А обращения палат как-то помогли? Что-то изменилось?

– Ничего не изменилось.

– Вы в посте отдельно отметили поддержку коллег – поблагодарили Марию Эйсмонт за звонок. Скажите, если у отделения собирается много адвокатов, это помогает как-то решить проблему? Может, тогда проще пропускают?

– Нет. Понимаете, когда выходит сержант с автоматом и просит отойти, то активное противодействие может повлечь административный протокол уже в отношении нас, адвокатов. Конечно, мы говорим о своих правах и требуем встречи с подзащитными, но мы понимаем, что при выходе за определённые рамки сами подвергнемся опасности. То есть пробиться силой мы, понятно, не можем, до начальника ОВД не дозвониться, дежурная часть на вопросы не отвечает, сам сержант извиняется и говорит, что ему дали указание, он не может ему не повиноваться. И всё – цепочка замыкается.

– И последний вопрос. Недавно Минюст сказал, что думает внести в КоАП право на бесплатного адвоката. Как вы думаете, это улучшит ситуацию с правами задержанных?

– Вы знаете, чтобы защищать задержанных на протестных акциях, надо всё-таки верить в них. Надо понимать, что они делают хорошее дело. Надо быть благодарным им за то, что они выходят и рискуют своим кошельком, своей свободой. У них есть мужество и сила воли. Я уважаю этих людей, хочу им помогать и чувствую удовлетворение, когда мне удаётся помочь. Не думаю, что адвокатам по назначению будет всё это важно, поэтому их работа не даст нужного результата. Чтобы что-то заработать, оказывая юридическую помощь по назначению, нужно набирать много дел, поэтому они заинтересованы в том, чтобы процесс по конкретному делу не затягивался, шёл потоком – чем быстрее всё заканчивается, тем для них лучше. А кто захочет себе такого адвоката?

– Но, может, введение права на бесплатного адвоката в кодекс усилит гарантии защитников – они смогут быстрее попадать быстрее к подзащитному?

– Да ничего не поменяется. У нас уже есть конституционное право на юридическую помощь. Но наши правоохранители закрывают глаза на эти гарантии.

– А что может изменить ситуацию?

– В первую очередь, должны заработать суды – они не должны быть инструментом власти. Сейчас наши суды всегда принимают решение в пользу власти и правоохранительных органов. Решения принимают не суды, а чиновники – и при этом говорят нам: «Что-то не нравится – идите в суд!». Это уже стало таким смешным выражением – когда посылают в суд.