«Нас интересует только оправдательный приговор»

Вчера завершилось одно из самых громких дел в стране: Второй Западный окружной военный суд признал псковскую журналистку Светлану Прокопьеву виновной в оправдании терроризма. Прокуратура требовала для неё шесть лет колонии, но суд назначил штраф в размере 500 тысяч рублей. Татьяна Мартынова, одна из адвокатов Светланы Прокопьевой, рассказала «Улице» о процессуальных особенностях дела и его последствиях для всех журналистов.

– Не могли бы вы в начале разговора кратко напомнить суть обвинений против Светланы и позицию защиты по её делу?

– 6 февраля 2019 года домой к Светлане нагрянул отряд Росгвардии. Так она узнала, что днём ранее против неё возбудили уголовное дело о публичном оправдании терроризма по ч. 2 ст. 205.2 УК. Причиной стала её колонка «Репрессии для государства» – она вышла в ноябре 2018 года на радио «Эхо Москвы в Пскове», а её текстовый вариант был опубликован на сайте «Псковской ленты новостей». По мнению следствия, в своей колонке журналистка оправдывает терроризм. На самом деле Светлана критиковала политику государства и размышляла о возможных причинах, побудивших 17-летнего Михаила Жлобицкого подорвать себя у входа в управление ФСБ в Архангельске. Вот в этих размышлениях следователи увидели оправдание теракта.

– По делу Светланы, как и по аналогичным делам за «мыслепреступления», основу обвинения составляют экспертизы?

– Да, можно сказать, что всё это уголовное дело было битвой экспертиз. Всего следствие назначило три экспертизы. Первую, во время доследственной проверки, провёл Южный экспертный центр. Вторую, уже в рамках уголовного дела, назначили в Северо-западном центре судебных экспертиз при минюсте. А последняя экспертиза – самая одиозная – была назначена в ООО «Консорциум», который располагается аж в Хакасии. Понимаете, насколько это далеко от Пскова?

Первая экспертиза показала, будто Светлана оправдывает терроризм. Вторая была интереснее: эксперты пришли к выводу, что в аудиоколонке не было лингвистических и психологических признаков оправдания разрушительных действий, а на юридическом языке – оправдания терроризма. Состав преступления нашли только в тексте на сайте «Псковской ленты новостей»: колонка Светланы была оформлена определёнными фотографиями, выносами и полужирным начертанием фрагментов текста – они якобы акцентировали внимание читателя. Но поскольку журналистка не имела отношения к оформлению колонки, то в целом можно сказать, что эта экспертиза была в нашу пользу.

Но когда следствие направило дело в суд, прокуратура вернула его на доследование: поскольку первая и вторая экспертизы противоречат друг другу, необходимо было назначить третью. Следователь поступил необычно: в постановлении он написал, что в связи с большим резонансом дела ни в Центральном, ни в Северо-Западном округе проводить экспертизу нельзя. Её обязательно нужно назначить в далёкую Хакасию – даже не в какую-то некоммерческую организацию или университет, а в ООО «Консорциум». И там документ подготовили эксперты Юлия Байкова (специалист по творчеству советского поэта Евтушенко) и Ольга Якоцуц (детский и школьный психолог). И эти эксперты заключили, что в колонке Светланы есть признаки оправдания и даже пропаганды терроризма.

Как вы, наверное, слышали, эту экспертизу оформили на подложном бланке Хакасского государственного университета. Адвокат Виталий Черкасов сделал адвокатский запрос в университет. Ему ответили, что эксперт Байкова никакого отношения к вузу не имеет, как и бланк, на котором распечатан титульный лист экспертизы. В этом бланке даже название университета указано неверно. Но суд это не смутило: нам было отказано в признании данной экспертизы недопустимым доказательством

Я уже не говорю о том, что выводы этой экспертизы были взяты с потолка. Там нет никакой логики и смысла, есть только абсолютно ненаучные пространные рассуждения о том, что требовалось найти по заданию следствия и, естественно, нашлось.

– Но ведь защита представляла заключения экспертов. Почему они не помогли?

– Следствие часто признаёт экспертизы защиты недопустимыми доказательствами. Хотя я думаю, что это должен решать суд. Мы, защитники, имеем право предоставлять заключения специалистов – и мы их представили. Но давайте посмотрим, как это повлияло на процесс.

Одно из заключений по нашей просьбе сделало профильное объединение специалистов «ГЛЭДИС» – Гильдия лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам. Суть этой экспертизы заключалась в том, что понятие разрушительных действий – это гораздо более широкое понятие, нежели понятие оправдания терроризма, которое даёт нам уголовный кодекс. И вот это более узкое понятие – публичное заявление лица о признании идеологии и практики терроризма правильными и нуждающимися в поддержке и подражании – не может рассматриваться как описательное по отношению к статье Светланы. Ну и, конечно, никаких признаков оправдания терроризма они не нашли. Следователь приобщил её к материалам дела – и сразу признал недопустимой.

Другое заключение подготовили доцент Института филологии и журналистики НГУ Елизавета Колтунова и доцент кафедры общей и социальной психологии НГУ Сергей Давыдов. Выводы были аналогичные: в тексте отсутствует совокупность лингвистических и психологических признаков оправдания разрушительных действий. Реакция следователя была такой же.

Позже, уже в суде, мы допросили в качестве специалиста Юлию Сафонову, соавтора тех самых методических рекомендаций, которые я уже упоминала, и приобщили её заключение. Она блестяще выступила – разъяснила суду, почему в словах Светланы нет лингвистических признаков оправдания терроризма и в чём могли ошибиться эксперты обвинения.

То есть защита повышала и повышала планку – мы получали заключения всё более опытных экспертов. А сторона обвинения тем временем назначала экспертизу в каком-то «ООО» с подложными бланками. Это абсолютно ненормально, однако суд в итоге прислушался именно к ним.

– Как вы относитесь к приговору? Почему, на ваш взгляд, суд принял решение о виновности, но ограничился штрафом?

– К приговору мы относимся по-разному. С одной стороны, безусловно, мы счастливы, что Светлана осталась на свободе. С другой стороны, мы все – и защита, и общество – понимаем, что это абсолютно несправедливый приговор. Очевидно, что Светлана невиновна и кристально чиста перед законом. Почему, несмотря на это, суд вынес обвинительный приговор, сложно сказать.

Причём одновременно с возмущением я понимаю, что приговор мог быть гораздо более жёстким. Думаю, Светлану спас общественный резонанс – особенно масштабной общественная поддержка была в последние дни перед приговором. Видимо, те, кто изначально принял решение о возбуждении дела, недооценили ситуацию: они думали, что смогут тихо наказать Светлану за неприятные им слова, что за неё никто не заступится.

– Есть точка зрения, что если человеку выносят условное наказание или штраф вместо реального лишения свободы, то это признание его невиновности. Ведь оправдательных приговоров в России практически нет.

– Все более-менее известные дела последнего времени это подтверждают. И я думаю, что дело Светланы не исключение. Статистику оправдательных приговоров в нашей стране мы знаем, они действительно почти не выносятся, тем более по делам столь принципиальным для инициаторов. Неужели они зря потратили почти два года, собрали такую «доказательственную базу», 12 томов уголовного дела, три экспертизы – и ради того, чтобы вынести оправдательный приговор? Нет уж, система работала, старалась и, конечно, система не даёт задний ход.

С другой стороны, штраф Светлане дали больше минимального. Может, это такой намёк – «мы тебя жалеем, но ты понимай, что всё-таки виновна»? Но это всё предположения.

– Вы упомянули общественный резонанс этого дела. Он действительно помог защите?

– Мы старались на протяжении всего процесса привлекать внимание к этому делу. В политических делах общественный резонанс очень важен. Конечно, история Светланы осталась в большей степени региональным делом, несмотря на все попытки вывести её на федеральный уровень. Но посмотрите, сколько людей приехало на приговор со всей страны. Для Пскова это нечто новое. Такого никогда не было – и не знаю, повторится ли ещё.

– Резонанс также стал причиной участия в деле нескольких защитников?

– Думаю, причиной стало понимание, какие последствия для журналистского сообщества повлечёт приговор по этому делу. Мы в Пскове раньше не сталкивались с делами об оправдании терроризма и вообще с уголовными делами против журналистов, поэтому я рада, что к защите Светланы присоединились адвоката Виталий Черкасов и Центр защиты прав СМИ*, который был представлен адвокатом Тумасом Мисакяном и главой центра Галиной Араповой* – она оказывала нам консультационную поддержку.

– Вам не было сложно работать в команде? Или каждый занимался своим делом?

– Напротив, было легко. Мои коллеги не только прекрасные юристы и адвокаты, но и люди с замечательными человеческими качествами. Мы отлично понимали и понимаем друг друга. Я нахожусь в Пскове и защищала Светлану с момента задержания – конечно, повседневная работа была на мне. Но коллеги приезжали на стратегически важные следственные действия, иногда мы вместе писали различные ходатайства. Но когда дело поступило в суд, у меня родился ребёнок, – и коллеги оказали мне неоценимую поддержку, сняв с меня бумажную работу.

– Вы будете обжаловать приговор?

– Конечно. Может быть, кому-то кажется, что он довольно мягкий, и нужно на этом остановиться и радоваться. Но нет, это абсолютно несправедливый, неправосудный, возмутительный приговор. Суд положил в его основу все три экспертизы обвинения, причем он сосредоточился на документе от этого хакасского ООО «Консорциум». Отмечу, что суд учёл частичное признание вины Светланой в качестве обстоятельства, смягчающего наказание, – она не отрицала авторства и способа размещения текста.

– Я помню, в судебном репортаже «Новой газеты» сообщалось, что даже свидетели обвинения не могли назвать конкретные фразы, которые якобы содержат оправдание терроризма. А как в приговоре?

– По-моему, абсолютно точно так же. Никакого внятного объяснения там, конечно же, нет. Просто выводы экспертов и обоснование судом, почему он принимает на веру одни экспертизы, а другие – нет.

– Что ещё вас удивило или поразило в приговоре?

– А там больше ничего существенного нет. Из доказательств – сам текст, экспертизы и допросы сотрудников Роскомнадзора и «Эха Москвы в Пскове».

– Меня как раз очень интересует позиция коллег Прокопьевой. Вы упомянули, что вторая экспертиза нашла признаки преступления не в словах Светланы, а в оформлении её публикации на сайте. Возникает вопрос: почему тогда привлекают к ответственности Светлану, а не тех, кто разместил и сопроводил изображениями-акцентами её речь?

– Вопрос об ответственности редакторов действительно не стоит в деле. Но, он, наверное, и в принципе не должен стоять. Да, редакторы несут ответственность за публикуемые материалы в соответствии с Законом о СМИ. С другой стороны, Светлана не отрицает того, что именно она автор колонки. Она знала, что её речь прозвучит в эфире, а текст на следующий день будет опубликован на сайте «Псковской ленты новостей». Должны ли в таком случае привлекать к ответственности редакторов? Я думаю, что всё-таки нет. Во всяком случае, в ходе судебного заседания редакторы «Эха Москвы в Пскове» сказали, что не читали эту колонку перед публикацией. Светлана же говорит, что получила согласование – иначе статья никогда не была бы опубликована. Кроме того, она не имела доступа к административной части и не могла в одиночку разместить текст на сайте.

Но, с другой стороны, никто из редакторов, читали они текст или нет, никаких признаков оправдания терроризма не усмотрел. Как не усмотрела их сама Светлана, да и вообще никто. Мы здесь в Пскове эту статью прочитали и забыли. Когда возникло это уголовное дело, никто не мог понять, почему к ней прицепились – почему её судят за обычную работу журналиста.

– Действительно, в этом деле особенно интересен мотив её преследования. В прямой речи на сайте «Медузы»** Светлана назвала это «местью обиженных силовиков». Журналисты в Москве тоже целенаправленно вышли протестовать к зданию ФСБ на Лубянке. Как вы думаете, это уголовное дело – месть конкретно Светлане как независимой журналистке? Или это всё-таки пример рутинного поиска «оправдания терроризма» в интернет-комментариях?

– Здесь могут быть разные мнения. Сами они утверждают, что автоматическая система мониторинга случайно нашла в тексте слова «терроризм», «теракт» – и всё, маховик закрутился.

Адвокат Татьяна Мартынова

Причём текст Светланы не был уникальным. Мы знаем, что по поводу архангельского взрыва было множество комментариев в сети – их авторы сравнивали Михаила Жлобицкого с народовольцами, высказывались с более серьёзными коннотациями. Почему пришли именно за Светланой, мы не знаем.

Светлана, безусловно, всегда отличалась честностью и последовательностью. Как журналист она всегда открыто выражала своё мнение, и, конечно же, критиковала власть – и местную, и федеральную. Наверное, это кого-то раздражало. Может быть, «обиделись» наши местные представители ФСБ, а может, и более высокие чины. Сложно сказать наверняка.

– Как вы считаете, её дело выделяется на фоне практики по статье «Оправдание терроризма»?

– Насколько я знаю, практически не было случаев привлечения по такой статье представителей СМИ. Это первое отличие: обвинили журналистку, а не комментатора из соцсетей. И второе – Светлану привлекли за текст, в котором нет даже намёка на оправдание терроризма, это очевидно любому читателю.

Если взять тот же поступок Жлобицкого: известны случаи, когда людей судили за совершенно однозначные комментарии о нём. Когда люди высказывали в сети своё мнение, говорили, что он герой, оценивали этот теракт с положительной стороны. Но в колонке Светланы ничего подобного даже близко не было. Напротив, она совершенно чётко заявила, что этот человек террорист, что он совершил теракт, то есть преступление. Никакой положительной оценки террориста или теракта даже близко не было. Поэтому её дело уникально – следствию пришлось искать то, чего там нет. Искать состав преступления в рассуждении журналиста о корнях терроризма.

– Вы рассматриваете вариант с обращением в Конституционный суд?

– Чтобы он признал неконституционной эту статью 205.2? Мне кажется, что у такого обращения призрачные перспективы. Потому что в какой-то степени эта статья должна существовать – но применяться для реальной борьбы с терроризмом, а не так, как сейчас. У нас в Уголовном кодексе понятие «оправдание терроризма» совершенно конкретно прописано в примечаниях. И если разобрать по частям это определение, то абсолютно любому юристу понятно, что в действиях Светланы состава преступления нет.

– Вы считаете, что такой состав преступления – «оправдание терроризма» – может существовать в правовом государстве?

– Да, конечно. И у нас в России привлекают людей, которые оправдывают ИГИЛ, другие подобные запрещённые террористические организации. Судят тех, кто их действительно активно поддерживает, конкретно призывает к каким-то незаконным действиям. Наверное, это справедливо. Но это не имеет ничего общего с преследованием Светланы за её публикацию.

Более того, Европейский суд по правам человека говорит, что журналист вправе даже преувеличивать проблему. Он не должен просто сухо констатировать факты, он может привлечь к ним внимание общества, чтобы поднять важную тему, проблему или вопрос. Журналист может и должен этим заниматься, в этом и есть вся суть журналистики.

– Тем не менее Светлану признали виновной. Как вы думаете, смогут ли теперь российские журналисты писать о терроризме без страха попасть за решётку?

– Вот самый главный вопрос. Писать они, конечно, смогут, но захотят ли? Мы понимаем, что санкция по этой статье начинается от пяти лет лишения свободы. И даже штраф в 500 тысяч рублей – это очень большие деньги.

Адвокат Татьяна Мартынова

Теперь любой журналист задумается, прежде чем писать про какое-нибудь серьёзное событие вроде теракта. Угроза такого наказания за журналистскую публикацию – это фактически цензура. И мы понимаем, что это запрет не столько на рассуждения о причинах терактов, а вообще на критику действий власти.

– За время нашего разговора вы несколько раз повторили, что невиновность Светланы «очевидна». Это заставляет задуматься о суде присяжных. Но сейчас обвиняемые по «террористическим» статьям не имеют права на такую форму судебного разбирательства.

– Я думаю, что если бы это дело рассматривалось присяжными, то с очень большой вероятностью они оправдали бы Светлану. Я только «за» расширение подсудности присяжных, и чем больше преступлений будет попадать под рассмотрение присяжными, тем будет лучше. Потому что мы с вами знаем, какая у нас статистика оправдательных приговоров в обычном суде, и как она разительно отличается от суда присяжных.

– Как вы думаете, если общественная поддержка Светланы не сбавит обороты, есть ли шанс, что в апелляции приговор изменится?

– Если говорить о статье 205.2 УК, там только два варианта: либо штраф до миллиона рублей, либо лишение свободы. Даже условный срок дать невозможно. Даже если апелляция снизит сумму штрафа, это мало что изменит. Тем более что Светлана ещё год после оплаты штрафа будет числиться в списке Росфинмониторинга – то есть на неё будут распространяться разные ограничения, связанные с финансами. Нет, нас, как защиту, интересует только оправдательный приговор.

– И вы думаете, что это невозможно?

– Мне кажется, что если судьи вынесли этот приговор, наверное, это же результат чьих-то решений. И, наверное, для кого-то это компромисс. Естественно, мы в любом случае будем бороться за оправдательный приговор. И продолжаем рассчитывать на общественный резонанс.