«Замаскированное предательство»

«Улица» продолжает цикл материалов о поправках в Кодекс профессиональной этики адвоката. Редакция попросила комментарий у президента палаты Удмуртии Дмитрия Талантова – а в ответ получила полноценную колонку. Президент палаты оценил поправки с точки зрения профессиональной этики – и проверил на соответствие российскому законодательству. По его мнению, обновлённый кодекс будет и неэтичным, и незаконным.

По принципу омерты

Когда я читал статью «Улицы», посвящённую поправкам в КПЭА, меня особенно зацепил тот факт, что многие адвокаты отказались публично высказываться на эту тему. Боюсь, что все последние изменения кодекса направлены как раз на создание в нашем сообществе подобной атмосферы безгласия. «Улица» и мне присылала вопросы, но мои комментарии оказались слишком объёмными для статьи. Я благодарен редакции за возможность высказаться отдельно, в формате авторской колонки.

Итак, прежде всего нам предлагают добавить в Кодекс запрет на «вмешательство» адвокатов «во внутренние дела» других палат и образований. Авторы этой нормы сознательно игнорируют принцип, положенный в основу Закона об адвокатуре: мы все – члены одной корпорации. Поэтому безобразия, происходящие в любой палате и на любом уровне, – тем более на уровне ФПА – причиняют ущерб всей адвокатуре. Разумеется, всё это делается с перепугу после знаменитого «Дела 32».

Именно поэтому «рабочая группа» в той же поправке хочет лишить адвокатов возможности обратиться к государству с критикой деятельности палат, в том числе финансово-хозяйственной. И если первая идея всего лишь аморальна, то вот это предложение прямо противоречит Конституции и федеральному законодательству. Ведь такая формулировка по сути запрещает отдельной категории граждан жаловаться на преступления, совершаемые адвокатскими чиновниками. Думаю, для авторов поправок это особенно важно.

Президент АП Удмуртской Республики Дмитрий Талантов

Поправки направлены не только на неприемлемую защиту органов адвокатского самоуправления от критики их действий и принимаемых решений. Их появление в КПЭА приведёт к формированию закрытой касты лиц, которые могут не опасаться законодательства страны.

Юристам хорошо известны закрытые профессиональные объединения, где введён строгий запрет на внутреннюю и внешнюю критику. Я не самый великий в адвокатуре государственник, но рискну предположить, что никакому государству не понравится появление организации, руководствующейся принципом сицилийской омерты. Но для нас самое страшное заключается в том, что подобный антиконституционный запрет способен парализовать волю членов сообщества. И отнять у них всякое желание добиваться наведения порядка в адвокатуре. Мечта любого недобросовестного управленца – делать всё, что заблагорассудится, а недовольных наказывать изгнанием.

Здесь же уместно обсудить другую новацию: обязанность уведомить Совет не только о вхождении в дело против другого адвоката, но и намерении обратиться в суд, правоохранительные или иные органы госвласти в отношении другого адвоката или адвокатского образования. Авторы поправок многозначительно упоминают, что такое обращение станет «основанием для реагирования органов адвокатского самоуправления». Какое «реагирование» имеется в виду, никто не поясняет. Но всем понято, что речь идёт о дисциплинарном преследовании.

Президент АП Удмуртской Республики Дмитрий Талантов

Легко предположить, что адвокат перед подачей обращения десять раз задумается: а не подпадёт ли он сам в итоге под дисциплинарное преследование? И не проще ли будет проглотить обиду и отказаться от попытки восстановить нарушенные права?

Я хочу напомнить авторам этой идеи, что ст. 33 Конституции даёт гражданам право беспрепятственно обращаться в государственные органы и органы местного самоуправления. А ст. 19 Конституции запрещает какую бы то ни было дискриминацию адвокатов в связи с их профессиональным статусом. Таким образом, поправка явно противоречит Основному закону. Я уж не говорю о том, что она направлена на вмешательство в законную компетенцию государственных органов.

«Заткнуть смутьянов»

Теперь поговорим о предложении «воздерживаться» от комментирования обстоятельств чужих уголовных дел – и работы коллег по ним. Фактически у нас появляются новые составы дисциплинарных проступков. Но давайте задумаемся, насколько это оправдано?

Адвокаты, будучи гражданами Российской Федерации, имеют право на свободу мысли и слова – и не могут быть принуждены к отказу от выражения своих убеждений. Эти права, гарантированные Конституцией, никак не могут быть ограничены актом корпоративного регулирования.

Более того, адвокатура по самой сути своей призвана выступать в защиту прав, свобод и интересов граждан – в том числе и других адвокатов. Практикующие коллеги согласятся, что создание общественного резонанса вполне может быть важной частью стратегии защиты.

Президент АП Удмуртской Республики Дмитрий Талантов

Мы просто обязаны рассказывать гражданам о запредельных нарушениях закона – это не только моральный, но и профессиональный долг. Особенно когда речь идёт про облечённое в псевдозаконную форму преследование оппозиции, подчас неотличимое от политических репрессий.

В последнее время коллеги вынуждены всё чаще подписывать публичные обращения о нарушении закона в резонансных уголовных делах. Бывает, что адвокаты являются авторами таких открытых писем. И значит, в подобных обращениях – или комментариях к ним – содержится мнение по обстоятельствам уголовных дел. Иначе для чего вообще профессионалу брать слово?

Очевидно, зачем вводится такой запрет. Слишком много адвокатов сейчас комментируют политические процессы. Слишком многим хочется заткнуть «смутьянов». Поэтому я не могу расценивать поправку иначе как замаскированное предательство и продажу нашего гражданского предназначения.

Ещё одна схожая поправка – о том, что «адвокату следует воздерживаться от публичного порицания подозреваемых и обвиняемых лиц». Удивительно: её разработчики забыли – или сознательно игнорируют – тот факт, что адвокат может выступать в качестве представителя потерпевшего или свидетеля обвинения по уголовному делу. И в этом случае он объективно вынужден занимать позицию доверителя, связанную с безусловным «порицанием подозреваемых и обвиняемых лиц». Какие-либо ограничения здесь не только незаконны, но и недопустимы по морально-этическим соображениям.

Предостережение как запугивание

А теперь перейдём к предложению создать институт направления адвокату «предостережения» о недопустимости нарушения КПЭА и Закона об адвокатуре. Выписывать такие бумаги смогут вице-президенты федеральной или региональной палаты.

Я считаю риторическим вопрос о том, зачем палатам понадобились полномочия о «предостережениях». И хочу обратить внимание на сугубо процедурные моменты. Авторы поправок забыли, что адвокаты состоят в региональных палатах – и не являются членами ФПА. Соответственно, вице-президент ФПА не может быть наделён какими-либо дискреционными полномочиями в отношении членов палат. Более того, «рабочая группа» даже не сочла нужным предложить чёткую процедуру вынесения подобного предостережения. А значит, эта поправка не только декларативна и расплывчата – она создаёт высокие риски избыточно-репрессивного применения. Видимо, это и является конечной целью.

Что ж, самое время напомнить, что адвокатское сообщество впервые увидело предложения «рабочей группы» лишь 29 декабря 2020 года. До съезда, на котором будут приниматься поправки, оставалось три с половиной месяца. При этом ФПА откровенно предупредила, что предложения от отдельных адвокатов, адвокатских объединений и образований в работу не принимаются.

Наш президент Юрий Сергеевич Пилипенко рассказывал в Clubhouse, что обсуждал поправки с «активом» целых 38 палат. А «актив» этот – аж по 5–7 человек от палаты. Впечатляет – особенно на фоне почти 90-тысячного сообщества адвокатов. Дальнейшие перспективы поправок ясны. Как и всей корпорации.