«Без вмешательства извне»

Меньше месяца остаётся до Всероссийского съезда адвокатов, на котором будет решена судьба Кодекса профессиональной этики (КПАЭ). Сразу 12 его статей могут подвергнуться серьёзным правкам – например, вопросы работы по назначению, «гонорара успеха», дисциплинарного производства и даже медийной активности адвокатов. «АУ» начинает цикл текстов, где эксперты из разных регионов выскажут мнения о наиболее важных изменениях. Первый материал посвящён запрету членам корпорации «вмешиваться» в дела других палат и призывать к этому госорганы; поправкам о публичных высказываниях адвокатов – а также новому институту «предостережения».

«Достаточно широкое было обсуждение»

Н о сначала – короткая предыстория. В самом конце декабря ФПА опубликовала «Предложения по обсуждению поправок в Кодекс профессиональной этики адвоката». До этого палата не скрывала подготовку поправок: на сайте ФПА рассказывали о заседаниях рабочей группы в июле и сентябре 2020 года. Да и президент палаты Юрий Пилипенко не раз сообщал журналистам о грядущих изменениях. Но итоговый текст поправок был опубликован незаметно: о нём нет упоминаний ни в новостях сайта ФПА, ни в социальных сетях палаты. Не писала о документе и «Адвокатская газета».

В результате большинство адвокатов пока не отреагировали на возможное изменение КПЭА. Некоторые всё же попытались начать дискуссию на эту тему. Так, адвокаты Андрей Рагулин и Василий Шавин, а также доцент Волгоградского госуниверситета Роман Мельниченко подготовили для журнала «Евразийская адвокатура» разбор поправок. Тем не менее некоторые известные члены корпорации, опрошенные «АУ», даже в середине марта не были знакомы с текстом предложенных ФПА изменений.

Поскольку до возможного принятия документа оставалось меньше месяца, «АУ» решила сама собрать мнения представителей адвокатского сообщества о документе. Но у редакции возникли неожиданные проблемы с получением комментариев. Многие адвокаты по разным причинам отказались публично высказываться на тему изменений КПЭА. Другие соглашались подготовить комментарий, однако позже сообщали, что не смогут этого сделать.

Через некоторое время стало известно, что ФПА всё же решила провести обсуждение поправок. Но публичным его назвать никак нельзя: в качестве площадки палата выбрала доступный только пользователям iPhone сервис Clubhouse. На этой онлайн-встрече Юрий Пилипенко рассказал, как обсуждались поправки.

«В конце прошлого года таблица поправок уже была готова. Мы её, во-первых, разместили на сайте ФПА, а во-вторых, конечно же, отправили во все [региональные] палаты, чтобы они могли обсудить это у себя, высказать какие-то соображения, – отметил он. – С этого момента началась плотная очень работа, моя личная работа с этими поправками. Я по видеоконференцсвязи вместе с [вице-президентом ФПА] Михаилом Николаевичем Толчеевым, [членом комиссии ФПА по этике и стандартам] Василием Раудиным обсуждал это с 38 палатами. И не с президентами палат, подчёркиваю особенно, а с активом палат: членами совета, квалификационными комиссиями, молодыми адвокатами. <…> в каждой палате человек по 5–7, иногда по 10, принимали участие в дискуссиях. После этого мы с Союзом молодых адвокатов отдельно провели совещание».

Президент ФПА Юрий Пилипенко

Поэтому, на мой взгляд, достаточно широкое было обсуждение. Может быть, даже более широкое, чем требовалось.

«Сегрегация по палатам»

В этом тексте «Улица» решила изучить те поправки в Кодекс, которые не касаются адвокатской работы напрямую – но кажутся нам крайне важными для будущего корпорации. Прежде всего авторы предлагают прописать в ст. 15 КПЭА запрет адвокату «вмешиваться в какой бы то ни было форме во внутренние дела адвокатской палаты или адвокатского образования, членом которых он не является». Также запрещено будет «призывать к вмешательству в указанные дела органы государственной власти или органы местного самоуправления». Единственное исключение – когда адвокат действует «в реализации полномочий Федеральной палаты адвокатов, адвокатской палаты субъекта РФ и их органов».

Все собеседники «Улицы» связывают эту поправку с так называемым «Делом 32». Напомним, в 2017 году уфимский адвокат Виталий Буркин был лишён статуса адвоката из-за критических высказываний о судьях в соцсети. После этого он подал в правоохранительные органы заявление о финансовых нарушениях в АП Башкирии. Буркин утверждал, что палата арендовала офис у тёщи президента палаты Булата Юмадилова. В возбуждении дела было трижды отказано. Но в 2019 году группа адвокатов и юристов из разных регионов поддержала Буркина: они обратились к главе СК Александру Бастрыкину с просьбой «обеспечить эффективное расследование». По числу подписантов документ получил название «Обращение 32». Через несколько месяцев стало известно о возбуждении уголовного дела о хищении у палаты 3,7 млн рублей членских взносов. Руководство ФПА осудило «Обращение 32», указав, что оно было направлено в госорган, «которому адвокаты противостоят как защитники в уголовном процессе». А подписи адвокатов из других регионов были расценены как «высокомерное и пренебрежительное» отношение к коллегам из АП Башкортостана. В итоге Комиссия по этике и стандартам ФПА в своих разъяснениях назвала подобные обращения поводом для дисциплинарных производств – и позже они действительно были возбуждены в ряде региональных палат. Адвокаты пытались оспорить разъяснение – но суд встал на сторону ФПА.

Теперь аналогичную норму предлагается внести и в КПЭА. «Определённая логика в этом есть: в проблемах палаты или адвокатского образования должны разбираться лишь их участники, – рассуждает адвокат Андрей Сучков (в прошлом – исполнительный вице-президент ФПА). – Но на прошлом съезде в КПЭА уже внесли понятие “авторитет адвокатуры” – и каждый адвокат теперь обязан его блюсти. Вполне возможна ситуация – а в «Деле 32» именно она и была – когда коллеги полагают, что авторитет адвокатуры подорван действиями органов палаты, членами которой они не являются. Предлагаемая норма вносит дисбаланс: обязанность блюсти “авторитет адвокатуры” есть – но нет корреспондирующего права выступить в его защиту, если дело касается иных палат или образований».

Подмосковный адвокат Анастасия Саморукова считает, что поправку можно толковать по-разному – и это обязательно приведёт к злоупотреблениям. «Я не понимаю, что значит “вмешиваться во внутренние дела палаты”, – возмущается она в беседе с “Улицей”. – Что такое вообще “внутренние дела палаты”? Что значит “вмешиваться”? Почему вдруг в адвокатуре возникла такая “сегрегация по палатам”? Вроде бы адвокатура у нас едина».

Адвокат АП Московской области Анастасия Саморукова

Ну а запрет обращаться в правоохранительные органы в связи с возможными нарушениями закона только потому, что «не твоя палата, не твоё дело» – просто беспрецедентная вещь.

Московский защитник Юлий Тай соглашается, что адвокат по определению является членом не только своей палаты, но и всего сообщества. «Корпоративность как раз и предполагает, что какая-то ситуация касается любого и каждого, – полагает он. – И если в другом регионе происходят безобразия, то каждый из нас вправе, а в каком-то смысле даже обязан, вмешаться и заявить, что это недопустимо». По его словам, адвокаты «и так устали, что государственные органы защищаются от критики» – а теперь «мы хотим ещё и к нам эту заразу притащить».

«Будет ли работать данная норма? Разумеется, будет. Для этого её и продвигают, – считает краснодарский адвокат Феликс Вертегель. – Я считаю, что ей не место в КПЭА. Даже простой комментарий или высказывание адвокатом своего мнения относительно любой ситуации в другом адвокатском образовании может стать основанием для дисциплинарного производства. Значит, данная норма является сдерживающей, чего быть не должно».

«Речь идёт о доносах»

Во время дискуссии в Clubhouse адвокат АП Москвы Даниил Берман заявил, что в поправке использован «достаточно специфический термин, который относит нас к Министерству внутренних дел». «Насколько это вообще адвокатская тема – вводить у себя “внутренние дела”? Даже государственные органы хотя бы условно идут по пути прозрачности, а мы, наоборот, пытаемся законсервироваться», – посетовал Берман.

«Про внутренние дела очень яркий пример, – ответил вице-президент АП Москвы Вадим Клювгант. – Мы все понимаем, о чём идет речь – о доносах. Как бы там их ни называли, «обращения» или как-то ещё. Речь идёт о нарушении принципа корпоративности». «Мы не задаём в корпоративном праве вопрос о том, что такое “внутренние дела”», – поддержала его член совета ФПА Елена Авакян.

Член совета ФПА Елена Авакян

Если я являюсь акционером «Газпрома», имею ли право потребовать, чтобы акционерам «Лукойла» выплачивали меньшие дивиденды? Имею ли я право усомниться в правильности поведения директора «Лукойла»? Мне всегда казалось, что это не совсем правильно.

«Адвокаты дееспособны и вправе решать собственные вопросы без вмешательства извне, – заявил вице-президент ФПА Михаил Толчеев. – И когда кто-то указывает адвокатам, что они неправильно у себя там решают – это определённое такое презрительное, снисходительное отношение к адвокатам другой палаты. Мол, мы сейчас придём и за вас решим все ваши вопросы».

Он указал, что идея о невмешательстве в дела другой палаты уже давно реализуется в дисциплинарной практике. По словам Толчеева, кодекс позволяет адвокату жаловаться на коллегу из другого региона – но поводом должно служить непосредственное взаимодействие. Негативная информация в газете об адвокате другой палаты не может быть причиной для возбуждения «дисциплинарки». «Адвокат не выступает надзорным органом по отношению к своим коллегам», – подчеркнул он.

«Неясность нормы порождает злоупотребления»

В другой поправке говорится, что адвокат обязан уведомить совет палаты «как о принятии поручения на ведение дела против другого адвоката, так и о намерении самостоятельно обратиться в суд, правоохранительные или иные органы государственной власти в отношении другого адвоката (адвокатского образования)». И это обращение должно стать «основанием для реагирования органов адвокатского самоуправления».

По мнению Сучкова, эта норма также вызвана ситуацией с «Делом 32». Но идея не вызывает у него возражений.

Адвокат Андрей Сучков

Сначала нужно исчерпать все меры внутрикорпоративного регулирования. И только если они оказались неэффективными, можно обращаться к внешнему регулятору.

Тем не менее он считает «неопределённой» формулировку про «реагирование» на обращение. «Основанием для какого реагирования? Пресечь подобные действия адвоката и наказать его? Или разрешить его обращение по существу обозначенной проблемы? – задаётся вопросами Сучков. – Думаю, нужно именно второе: совет палаты должен в установленный срок принять решение по существу обращения».

Феликс Вертегель не думает, что поправка связана с «Делом 32» – и в целом её поддерживает: «В данном случае внутрикорпоративное реагирование может быть эффективнее и быстрее». Анастасия Саморукова также согласна с идеей «уменьшить количество жалоб адвокатов друг на друга». Но, как и Сучков, указывает на проблему с формулировкой: «Какое “реагирование” имеется в виду? Дисциплинарку возбудят на жалобщика? Или начнут примирительные процедуры? Снова неконкретно, а любая неясность нормы порождает злоупотребления».

«Минимизировать конфликтные ситуации»

Ещё одна поправка в ст. 15 предписывает членам корпорации «воздерживаться от публичных комментариев обстоятельств уголовных дел, в которых адвокат не участвует, и правовых позиций адвокатов, участвующих в этих делах».

Андрей Сучков напоминает, что такой же пункт уже есть в «Правилах поведения адвокатов в сети Интернет». «Перенос этих норм в КПЭА никак не влияет на степень их обязательности. Нигде не указано, что КПЭА более обязателен к исполнению, чем решения совета ФПА или советов АП», – считает Сучков.

«Это совершенно правильная позиция. Давать профессиональный комментарий без детального изучения всего материала – непрофессионально, – считает Саморукова. – Критиковать позицию другого адвоката, не зная всех деталей дела, – это тоже непрофессионально, это пустая болтовня. Которой адвокату лучше избегать, чтобы сохранить весомость своего слова». Тем не менее, она предлагает сделать формулировку более чёткой:

«Адвокату следует воздерживаться от публичных комментариев обстоятельств уголовных дел, в которых адвокат не участвует, и публичной критики правовых позиций адвокатов, участвующих в этих делах».

Адвокат Анастасия Саморукова

Я уверена, что такое дисциплинарное производство должно возбуждаться исключительно по заявлению адвоката, чьи действия подверглись публичной критике или осуждению. Никаких «представлений президента» тут не должно быть. Это может быть только «статьёй частного обвинения».

Московский адвокат Алексей Липцер считает, что цель поправки – «минимизировать конфликтные ситуации внутри адвокатской среды». «В последние годы появилось очень много известных подсудимых, громких уголовных дел, которые подробно обсуждаются в блогах и СМИ, – говорит он. – И многие коллеги ради картинки на телевидении готовы комментировать дела, к которым не имеют отношения. Мне кажется, никакому адвокату не понравится обсуждение их дела коллегами, которые не знакомы с материалами и иными нюансами. И такая поправка заработает, когда адвокатов начнут привлекать к реальной ответственности за её нарушение».

«Порицание преждевременно»

Другая поправка гласит, что адвокату «следует воздерживаться от публичного порицания подозреваемых и обвиняемых лиц». Саморукова считает её «абсолютно очевидной этической нормой». «Лежачего не бьют, это аксиома. Эта норма должна быть принята. Остаётся лишь сожалеть, что адвокатура находится в таком моральном состоянии, когда назрела необходимость подобные вещи фиксировать в качестве нормы права», – считает она.

Примерно так же оценивает нововведение и Вертегель: «Человек считается невиновным, пока его вина не будет установлена соответствующим судебным актом. А значит, и порицание преждевременно. Адвокаты как никто это знают, и такие высказывания являются непрофессиональными».

А вот Липцер настороженно относится к поправке. «Она может повлиять на тактику защиты потерпевших по делам, связанным с домашним и иным насилием в отношении женщин, детей и других граждан, – опасается адвокат. – Зачастую по такой категории дел невозможно добиться реальной защиты от правоохранительных органов. И тогда единственный выход – перейти в публичную плоскость, привлекать внимание общества, СМИ, общественных организаций. Но это невозможно сделать без указания на конкретное лицо, которое причастно, по мнению потерпевшего, к преступлению».

«Крайне интересно, кто проголосует за»

Пожалуй, самым неожиданным стало предложение наделить руководство палат полномочиями выносить «предостережение» о недопустимости нарушения Закона об адвокатуре и КПЭА. Это смогут сделать вице-президенты палат, а «в исключительных случаях» – вице-президент ФПА. Цель поправки – не допустить «нанесения ущерба авторитету адвокатуры».

Андрей Сучков напоминает, что «предостережение» – это термин из Закона о прокуратуре. «Ранее ФПА уже упрекали за превращение в “министерство адвокатуры”. Похоже, что “министерских полномочий” уже мало – есть желание присвоить себе и “надзорные функции”», – возмущается адвокат. Ему «крайне интересно», кто из делегатов проголосует за поправку. «А ещё интереснее, кто персонально будет применять этот прокурорский инструмент – чтобы внедрять в адвокатскую среду “замораживающий эффект”, искоренять присущий институту адвокатуры либерализм и свободу выражения мнений», – говорит Сучков.

Адвокат Анастасия Саморукова

Адвокаты не являются членами ФПА, и руководство ФПА адвокатам не начальство. Почему у них должно возникнуть право делать адвокатам какие-то замечания или предупреждения? Такие нормы, по моему мнению, разрушают логику права.

«Инициатива с предостережением интересна и правильна, – не согласен Феликс Вертигель. – Если палата располагает информацией о возможном нарушении, то почему бы не предупредить об этом адвоката? Не дожидаясь наступления событий, после которых появится необходимость в возбуждении дисциплинарного производства».

«Все 36 букв русского алфавита»

Идея института предупреждений вызвала бурную дискуссию на встрече в Clubhouse. Против неё категорически выступил Юлий Тай, назвав сам термин «предостережение» не просто «прокурорским», но даже «вертухайским». «Получается, что для “своих” – предостережение, а для врагов – дисциплинарная процедура», – указал он на возможное злоупотребление.

Интересно, что поправку резко раскритиковал Вадим Клювгант. Более того, он рассказал, что такая норма появилась «сюрпризом» и «в последний момент».

Вице-президент АП Москвы Вадим Клювгант

Казалось бы, я тот вице-президент [ФПА], который должен сказать спасибо за такой инструмент. А мне он не нужен! Есть слова, которые в нашей стране имеют резко выраженную негативную коннотацию. Слово «предостережение», как и термин «иностранный агент», – одно из них.

По словам Клювганта, «и сегодня ничто не мешает побеседовать с адвокатом без протокола, не называя это предостережением».

Президент ФПА Юрий Пилипенко отметил, что русский алфавит состоит из 36 букв, которые «используются нашими процессуальными оппонентами». «Но мы же не будем отказываться от наших букв, потому что ими пользуются не всегда приятные нам люди? – сказал он. – Поэтому всё зависит от того, какое содержание органы адвокатского самоуправления вложат в этот институт и явление, если будет принята эта норма».

При этом Пилипенко признал, что идея действительно не обсуждалась с той рабочей группой, которая работала над поправками в течение всего 2020 года. По его словам, предложение о предостережениях поступило от двух палат в декабре 2020 года. «У нас не было технической возможности собирать всю рабочую группу в конце декабря. И потому самостоятельное решение о том, чтобы включить в таблицу поправок эти идеи, принял я, – сказал президент ФПА. – Мы приняли решение эту поправку вынести на отдельное голосование съезда».