Закончилась власть европейская

После завершения «эпохи ЕСПЧ» редакция «Улицы» решила рассказать о том, как Европейский суд помог самой, пожалуй, бесправной категории россиян – арестованным и заключённым. Их положение хоть как-то улучшалось только благодаря правозащитникам и ЕСПЧ, напоминает в своей колонке руководитель юридической службы «Руси сидящей» (внесена в реестр «иноагентов») Ольга Подоплелова. Она надеется, что Россия когда-нибудь вернётся в Совет Европы – и тогда перед страной поставят условие окончательно разрушить существующий сейчас «ГУЛАГ 2.0».

Я долго думала о том, что вообще можно написать о перспективах прав заключённых после 16 сентября – когда для России окончательно перестала действовать Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод. Именно сейчас будущее кажется не просто туманным, а беспросветным. Не проходит и недели без новых законодательных репрессивных инициатив, нет ни дня без новых уголовных дел. Десять лет назад чудовищным приговором казалась «двушечка» за панк-молебен в храме Христа Спасителя, а сейчас мы дошли до семи лет за антивоенную позицию и 22 лет за независимую журналистику. Одновременно с этим мы наблюдаем, как обработанные пропагандой заключённые от отчаяния и отсутствия перспектив сотнями отправляются на так называемую «спецоперацию» в составе частных военных компаний, поддавшись сказочным обещаниям вербовщиков.

Заголовок этой колонки – отсылка к старой лагерной поговорке. Узники знаменитого СЛОНа вспоминали, как их встречали «приветственной» речью о том, что на островах «кончалась власть советская и начиналась власть соловецкая». То есть бессмысленная жестокость и возведённое в закон насилие. Теперь без доступа к ЕСПЧ и «европейской власти» мы остались фактически один на один со многими системными проблемами.

Независимо от желания властей, членство России в Совете Европы и практика ЕСПЧ дали российским заключённым гораздо больше, чем даже принятие УПК и УИК взамен советских кодексов. Я напомню лишь несколько примеров:

• Условием вступления России в Совет Европы было введение моратория на применение смертной казни.
• Россия с переменным успехом выделяла средства на реконструкцию изоляторов и колоний, чтобы улучшить условия содержания. Которые были квалифицированы как пыточные в постановлении по одному из самых первых дел – «Калашников против России».
• Под влиянием постановления ЕСПЧ по делу «Ананьев и другие против России» был введён судебный механизм присуждения компенсаций за ненадлежащие условия содержания в местах лишения свободы.
• Благодаря постановлению по делу «Полякова и другие против России» стал возможен перевод заключённых для отбывания наказания ближе к дому.
• С подачи ЕСПЧ в деле «Хорошенко против России» пожизненно заключённым стало доступно хотя бы одно длительное свидание в первые 10 лет отбывания наказания.

Кроме того, ЕСПЧ последовательно критиковал условия перевозки заключённых («Томов и другие против России»), заключение подсудимых в клетки и «аквариумы» («Свинаренко и Сляднев против России», «Мария Алёхина и другие против России»), пытки в колониях («Бунтов против России»), недоступность адекватной медицинской помощи («Тарариева против России»), регламент строгого режима отбывания наказания («Н.Т. против России»), ограничение свободы вероисповедания под предлогом поддержания дисциплины («Коростелёв против России»). А ряд фундаментально важных дел пока лишь ожидает рассмотрения: например, коммуницированные жалобы на жестокие практики неформальной тюремной иерархии (как «Х. против России») или бесчеловечные условия для беременных женщин и женщин с детьми в местах лишения свободы («Емельяновы против России»).

Руководитель юридической службы «Руси Сидящей» Ольга Подоплелова

Иногда просто благодаря применению срочных мер и коммуникациям жалоб удавалось заставить прокуратуру и ФСИН разрешить доступ адвоката в колонию, предоставить нужное лекарство, провести обследование или начать проверку.

При этом после 24 февраля стало ясно, что реформа пенитенциарной системы все эти годы буксовала не просто так. Несмотря на слабые попытки гуманизации, по логике развития политического режима российская тюрьма просто должна была переродиться в «ГУЛАГ 2.0» – закрытую от общественного контроля территорию страха и бесправия. С помощью ЕСПЧ в этой системе удалось пробить бреши, но она была и остаётся инструментом репрессий. По задумке каждый россиянин должен бояться испытать на себе унизительные условия содержания, скудную «пайку», рабские условия труда, пытки и изоляцию от мира.

Российская тюрьма уже искалечила судьбы миллионов наших сограждан. Но её проблемы оказываются в фокусе общественного внимания лишь на короткое время – обычно когда появляются шокирующие видео пыток и резонансные уголовные дела («ярославское дело», «иркутское дело», дело о пытках в Саратовской ОТБ-1 и др.). В то же время сегодня мы видим, как день за днём умножается число политических заключённых. И они пока ещё могут открыто и на постоянной основе говорить с обществом о том, что переживают они сами и другие заключённые. Так, Алексей Навальный объявил о создании профсоюза заключённых и добился установки новых стульев на промзоне в пыточной владимирской ИК-6. Лилия Чанышева борется с незаконными наценками на товары в тюремном ларьке и пытается организовать раздельный сбор мусора в московских «Печатниках». Алексей Горинов пишет о том, что система оказания медицинской помощи в СИЗО нуждается в изменениях.

Сейчас, в моменте, эти акции для общества носят скорее просветительский характер и вряд ли способны что-то изменить на политическом уровне. Но я убеждена: когда у нас вновь появится окно возможностей, мы просто обязаны будем приложить все усилия не только к тому, чтобы добиться демократизации политической системы, судебной реформы, реформы органов госбезопасности и отмены репрессивных законов. Мы должны будем полностью демонтировать российскую пенитенциарную систему и выстроить новую на принципах, которые в своих постановлениях формулировал ЕСПЧ. Это должно быть непременным условием возвращения России в Совет Европы. А пока, думаю, от нас всех требуется не допустить забвения почти 25-летнего наследия ЕСПЧ в сфере прав заключённых.