Удавка для адвокатуры

На прошлой неделе президент подписал поправки в Закон об адвокатуре. Самая скандальная из них вводит для лишенных статуса адвокатов запрет на представительство в суде во всех видах судопроизводства. Депутаты не дали адвокатам времени на обсуждение новеллы, поэтому они вынуждены осмыслять ее постфактум. Адвокат Михаил Беньяш считает поправку «удавкой», которую государство накинуло на всех принципиальных защитников. По его мнению, теперь адвокаты будут задумываться о риске потерять профессию каждый раз, когда от них потребуется проявить «процессуальную активность» в интересах доверителей. А те, кто не примет новые правила игры, будут изгнаны из судебного процесса – причем во внесудебной процедуре и навсегда.

П ро «поправку Крашенинникова», которая запрещает лишенным статуса адвокатам представительство в суде, написано уже много. Звучит она следующим образом:

«Лицо, статус адвоката которого прекращен по основаниям, предусмотренным подпунктом 4 пункта 1 и подпунктами 1, 2 и 21 пункта 2 настоящей статьи, не вправе быть представителем в суде, за исключением случаев участия его в процессе в качестве законного представителя».

То есть новелла предусматривает четыре критерия для «запрета на профессию»: ненадлежащее исполнение обязанностей, разглашение конфиденциальной информации, нарушение норм кодекса этики адвоката и совершение умышленного преступления.

Федеральная палата адвокатов и Министерство юстиции толкуют эту норму расширительно, утверждая, что адвокат сможет вернуть себе право быть судебным представителем, восстановив адвокатский статус. Но если читать эту норму буквально, то очевидно, что она:

– бессрочная;

– не предусматривает снятия запрета на представительство даже в случае повторного получения адвокатского статуса.

Приведет такое правило к появлению целого класса адвокатов с усеченными правами, которые статус имеют (получить его повторно «поправка Крашенинникова» не препятствует), в СИЗО зайдут, в следственных действиях участие примут, а вот в суде защищать доверителя не смогут.

Это очень тревожно в условиях, когда суды «выдавливают» из процессов принципиальных адвокатов, мотивируя свое решение «злоупотреблением правом» и «скандализацией процесса» с их стороны. Именно так видят суды добросовестную работу защитников.

Я пытался оценить поправку взвешенно и написать сугубо юридический комментарий. Но есть нюанс, который добавил в процесс подготовки текста эмоций.

За прошедшие полтора года адвокатской практики меня дважды удаляли из процессов; дважды избивали полицейские; дважды привлекали к административной ответственности; трижды проводили ОРМ, один раз (неудачно) пытались взломать мой аккаунт в telegram и один раз (успешно) взломали аккаунт в WhatsApp моей супруги; в отношении меня возбудили два уголовных дела; 14 суток я отсидел под административным арестом и затем месяц под стражей. Мне и моей семье угрожали. Моему сыну нет и полутора лет, но он уже успел столкнуться с угрозами.

И все это лишь потому, что я защищал людей, которых, по мнению властей, защищать не стоит. Как многие адвокаты, которых обвиняемые выбирают сами, я оказался «слишком принципиальным».

Если бы закон вступал в действие в следующем году, то практику его применения отрабатывали бы как раз на мне. Поэтому и рассуждения мои о поправке настолько умеренные, насколько умеренности осталось во мне самом.

Предательство и безволие

Тезис «высоких» представителей адвокатуры о том, что запрет на судебное представительство поможет очищению корпорации, не выдерживает критики.

В настоящий момент не существует никакого официального обоснования этой нормы, поскольку при поступлении законопроекта в Госдуму этого положения в нем не было. «Запрет на профессию» ввели волей депутата Павла Крашенинникова ко второму чтению без каких-либо мотивировок, консультаций и публичных обсуждений с адвокатами.

Мнением корпорации не поинтересовались. Сам факт такого одностороннего волеизъявления унизителен: нам еще раз напомнили, что адвокатура – не субъект переговорного процесса.

ФПА и Минюст говорят, что они этой нормой якобы недовольны – ее появление, по словам Юрия Пилипенко и Дениса Новака, оказалось неожиданностью. На Общероссийском гражданском форуме я задал обоим прямой вопрос: считают ли они эту поправку конституционной? И что с ней намерены делать представляемые ими структуры? Ответы прозвучали уклончивые.

Замминистра юстиции лишь отметил, что поправка «преждевременна» и мешает усилиям ведомства «сделать привлекательной адвокатуру».

Позиция президента ФПА сводится к тому, что для тревожных настроений нет оснований и вообще – еще непонятно, как эту норму будут исполнять. Честно говоря, мне было удивительно слышать подобные слова. Каждый практикующий юрист знает, что неопределенность правовой нормы в конечном итоге выливается в ее произвольное правоприменение. Нельзя соглашаться с существованием абсурдной и опасной нормы закона только на том основании, что «неясно, как ее исполнять». Неясно это только тем, кто не ходит в процессы – потому и не видит оснований для тревоги. А я вижу. Потому что судье условного Усть-Лабинского районного суда все будет ясно и понятно. И он будет применять этот новый и очень удобный для него запрет в меру своего понимания.

Эти ответы показывают – ни ФПА, ни Минюст не собираются предпринимать ровным счетом ничего.

ФПА оставляет «уличных» адвокатов один на один с новой правовой реальностью и фактически отказывает нам в защите. И я расцениваю это как предательство десятков тысяч адвокатов «чиновниками от адвокатуры».

Подозреваю, что смирение с «запретом на профессию» было вызвано желанием президентов адвокатских палат (и ФПА в том числе) легализовать право избираться на третий срок и более. Государство наделило их возможностью бесконечного избрания, но одновременно с этим втихаря накинуло удавку на всю адвокатуру. А ФПА, вместо того чтобы запротестовать, защитить адвокатов, лишь сказала спасибо и поправила узел на шее – Юрий Пилипенко на заседании Совета Федерации попросил сенаторов одобрить законопроект…

Я не помню другого такого случая, когда законотворческая инициатива, поддерживаемая Федеральной палатой адвокатов, оборачивалась таким громким провалом. ФПА ошиблась, да. Ошибиться может каждый. Но ФПА не хочет признать ошибку и начать ее исправлять. Это безволие несовместимо с принципами, на которых строится наша профессия. Нас предали те, кому мы доверили представлять и защищать нас.

Ненависть и свобода

Те из нас, кто работает добросовестно, всегда сталкиваются с ненавистью со стороны судей и правоохранителей. И я считаю, что это нормально. Наша работа по «выравниванию правовой реальности» не может нравиться тем, кто ее искажает, и тем, кто нашел в этих искажениях способ кормления и обогащения.

Последние полтора-два года по стране с юга расползается настоящая эпидемия удалений адвокатов из процесса. Все эти случаи шаблонны – сначала судья по надуманным причинам объявляет адвокату два-три замечания, а затем удаляет. Причем требования такого судьи к соблюдению «регламента» абсурдны и лишают процесс состязательности. Так, например, в Лазаревском суде города Сочи судья Никлай Трухан объявил адвокату Александру Попкову замечания за то, что тот заявлял возражения на действия председательствующего «без ходатайства о разрешении заявить подобные возражения». Звучит смешно, но именно из-за таких замечаний адвокат в конце концов был удален. Я заявил возражения на удаление коллеги из процесса и вылетел следом.

Но системе, видимо, надоело удалять принципиальных адвокатов из каждого процесса, поэтому с 1 марта 2021 года заработает системный подход. Возбужденные в результате частных постановлений судов и представлений Минюста дисциплинарные производства будут грозить изгнанием из процесса навсегда – причем во внесудебном порядке.

Процесс – это наша работа. Мы пытаемся обеспечить в суде хоть какую-то состязательность – принцип правосудия, практически не соблюдающийся в нашей стране. Но сейчас под страхом потерять профессию у адвокатов отнимают смелость бороться.

Я, как и многие мои коллеги, не верю в независимость советов палат. Считаю, что репрессивный запрет на судебное представительство будет применяться исключительно для того, чтобы сводить счеты с адвокатами, неугодными суду и следствию. И конечно, неудобными «адвокатскому руководству», которое в последнее время демонстрирует пугающую нетерпимость к инакомыслию. Выхолощенная таким образом адвокатура не сможет отстаивать человека в борьбе с государственной машиной – из гордых «вольных стрелков» мы превратимся в запуганных жалких клерков.

«Стоит потихонечку ориентировать адвокатское сообщество, что свобода в этой жизни – не самое главное», – говорит нам президент ФПА. Но я уверен, что для адвоката нет ничего важнее свободы. Адвокатура, лишенная свободы и независимости, – это очередная госкорпорация, обслуживающая интересы государства, а не человека.

Право на профессиональную помощь vs свободы выбора

Я знаю, что апологеты «запрета на профессию» апеллируют к части первой статьи 48 Конституции, которая гласит, что каждому гарантируется право на получение квалифицированной юридической помощи. Но я не могу понять, почему они трактуют эту норму как обязанность государства обеспечить качество любой юридической помощи.

Я убежден, что статья 48 Конституции обязывает государство обеспечивать качество лишь той юридической помощи, которую предоставляет само государство (и оно с этой задачей не справляется).

Очевидно, что расширительная трактовка статьи приводит к вмешательству государства в свободу договора и автономию воли гражданина – в степени, значительно превышающей необходимость защиты граждан от «юристов-мошенников». А это очевидное нарушение ч. 3 ст. 55 Конституции, устанавливающей возможность ограничения прав человека лишь в степени, необходимой для защиты прав иных лиц.

Но именно это и произошло – государство позволило себе лишить граждан возможности обратиться к выбранному ими судебному представителю, если ранее тот был слишком добросовестен в защите интересов доверителя.

Неадекватная жестокость запрета

Уголовное законодательство знает такое наказание, как запрет заниматься определенным видом деятельности (ст. 47 УК). В качестве основного наказания он назначается на срок не более пяти лет. И назначается судом.

Я могу понять, когда пять лет отрешения от профессии назначают за общественно опасный поступок, связанный с профессиональной деятельностью. Например, когда из-за врачебной халатности погиб человек. Но когда от профессии могут отлучить – без суда и навсегда – только за критику, внешний вид и долг по взносам в три тысячи рублей, то это абсурд и произвол.

Многие юристы без статуса называют нас «рабами», смеются над кодексом адвокатской этики и перлами президентов палат. Но когда введут адвокатскую монополию, «рабами» станут все. Поэтому мириться с тем фактом, что государство и оторванное от практики адвокатское «руководство» будут диктовать, как работать, что говорить и как одеваться, придется уже всем.

Я давно уже не жду адекватности от инициатив сенатора Андрея Клишиса, депутата Павла Крашенинникова и российского парламента в целом. Но я не могу смириться с равнодушием адвокатов и судебных юристов без статуса. Опасность нависла не только над нашей корпорацией, но и над всеми нашими подзащитными, которые в самый критический момент могут остаться без адвоката.