Учиться, учиться и ещё раз учиться зарабатывать

Печальный итог «дела “Аэрофлота”» стал поводом обсудить внутренние проблемы российской адвокатуры – которая оказалась неспособна защитить своих коллег Дину Кибец и Алекандра Сливко. В начале недели «Улица» опубликовала колонку адвоката Павла Плискина, который отрицает саму возможность цеховой солидарности. По его мнению, адвокатура разделилась на несколько групп с разными доходами – и они обречены бороться, а не помогать друг другу. Партнёр адвокатского бюро «А2» Михаил Александров не согласен с этим мнением. Он считает, что принадлежность к профессии и степень тревоги за её судьбу определяются совсем не уровнем дохода. Однако кое в чём он согласен с Плискиным: по мнению Александрова, адвокатам стоит делиться с коллегами секретами финансового успеха – и сплочённость корпорации от этого только вырастет.

Я прочитал в «АУ» колонку коллеги – уважаемого адвоката Павла Плискина. Она посвящена печально уже известному «делу “Аэрофлота”», но, кажется, выходит за его границы. И хоть я не занимаюсь уголовной защитой, но всё же попробую возразить коллеге по вопросу ведения адвокатской деятельности как таковой.

Впрочем, начну, пожалуй, с аргументов по делу. Сразу оговорюсь, что, как и многие, знаком с ним в основном по публикациям «АУ». Но основная фабула известна: два адвоката за четыре года работы «похитили» у «Аэрофлота» 250 миллионов. «Примерно по пять миллионов в месяц на брата» – комментирует автор заработки обвиняемых. Кажется, много, да? Но давайте чуть-чуть разберёмся. Четыре года работы – это 48 месяцев. То есть 5,2 миллиона в месяц на двоих.

Далее. Чтобы работать даже со средним бизнесом, вам понадобятся: офис (видимо, в Москве), бухгалтер, хотя бы один административный помощник. Могу заверить по собственному опыту: чем крупнее компания, тем сложнее с ней коммуницировать.

И это только верхушка айсберга. Одно только участие в тендере может потребовать отдельного человека для сбора необходимой документации, взаимодействия со службами заказчика, обмена актами сверки с бухгалтерией и так далее и тому подобное. Некоторые из этих действий вполне себе требуют специальных знаний – и ими не должен заниматься адвокат.

К чему я это всё? А к тому, что «рентабельность» адвокатской деятельности составляет 30 или, в некоторых случаях, 50 процентов. Ведь в структуре гонорара есть и «затраты на ведение деятельности» – а не только оплата труда собственно защитников. Кстати, труда часто ненормированного и по выходным.

Но пусть в нашем примере – с «Аэрофлотом» – рентабельность будет даже 50%. Значит, доход собственно адвокатов составил в лучшем случае 2,6 миллиона в месяц на двоих. Уже не так внушительно, как «5 миллионов в месяц на брата», увы. Но, в общем, и это ведь неплохо, правда?

Да, наверное. Но вот только заработки адвокатов, которые ведут таких клиентов, как «Аэрофлот», стоит, пожалуй, сравнить с доходами не других коллег – а, возможно, с зарплатами, премиями, бонусами и «золотыми парашютами» инхаус-юристов или топ-менеджеров «Аэрофлота». Ничего не понимаю в сфере авиатранспорта, но что-то мне подсказывает: менеджер, в зоне ответственности которого проект «стоимостью» в 250 млрд рублей (а в процессе звучали именно такие оценки долгов «Трансаэро»), получает как минимум сопоставимые, если не большие, деньги. Строго говоря, заработная плата тут зависит часто от меры ответственности, которую приходится нести за результаты работы.

А теперь позволю себе остановиться на вопросе «корпоративной солидарности», возможность которой отрицает коллега. «Корпоративность» названа одной из основ деятельности адвокатуры. Не уверен, но, возможно, такая же «корпоративность» есть и в кодексе этики токарей, с которыми Павел Плискин сравнивает рядовых «назначенцев». Но я считаю, что «корпоративность» уж никак не зависит от дохода разных членов корпорации. Мы все принадлежим одной профессии и все должны её защищать в меру возможностей.

Партнёр адвокатского бюро «А2» Михаил Александров

Принадлежность к профессии определяется, конечно, не уровнем дохода конкретного её представителя. Собственно, внутри любой профессии можно найти «расслоение по доходам». Что тут нового? Это никак не мешает врачам или журналистам вступаться друг за друга.

Наконец, перейдём к «пяти группам адвокатуры». Они выведены в колонке Плискина чуть ли не кастами, принадлежность к которым получают, видимо, по рождению. Ну а как как ещё заработать вожделенный «социальный капитал»?

Так получилось, что в силу некоторой вовлечённости в LegalTech я за последние несколько лет пообщался с очень широким кругом представителей адвокатского и юридического сообщества. И могу сказать, что основная проблема с доходами в нашей корпорации – уж поверьте – проистекает отнюдь не из-за наличия каких-то мифических каст или «групп».

Адвокаты часто не умеют нормально зарабатывать по очень простой причине. Никто не учит адвокатов «строить практику». Никто не рассказывает, как формировать клиентскую базу, как искать доверителей, как сделать адекватное ценообразование, создать личный бренд и прочее. В этом проблема, а отнюдь не в мифической «конкуренции». Да и какая конкуренция? Только в судах под 30 миллионов дел ежегодно при 75 тысячах защитников на всю страну. А ведь юридическая помощь нужна не только на стадии судебного представительства.

Я знаю массу примеров, когда коллеги из регионов своим трудом выросли до «беловоротничковой адвокатуры». Я знаю не один стартап в LegalTech, который построил за последние годы бизнес с выручкой в сотни миллионов, а иногда и миллиарды рублей. Поэтому анализ уважаемого коллеги Павла Плискина кажется мне несколько не учитывающим реальность.

Закончу фразой из известного анекдота:

– Чего же хотят эти нынешние революционеры?

– Хотят, чтобы все были равны в своей бедности!

– Да? Как странно, а мой дедушка хотел, чтобы все были равны в своём богатстве…

Тем не менее при внимательном чтении колонки коллеги можно увидеть мысль, с которой нельзя не согласиться. Возможно, нам как адвокатской корпорации стоит задуматься о том, чтобы делиться секретами успешной практики и помогать друг другу больше зарабатывать. Тогда и корпорация станет монолитнее, и независимость адвокатского сообщества от государства повысится. Так, глядишь, чем чёрт не шутит – и дел по лекалам «дела “Аэрофлота”» больше не будет. Хотелось бы в это верить.