Талантов мне не друг, но истина дороже

Адвокатское сообщество обсуждает уголовное преследование президента АП Удмуртии Дмитрия Талантова. В соцсетях встречаются заявления, что адвокат «сам виноват» – ведь он прекрасно знал об угрозе новых «цензурных» статей и всё равно «подставился» под обвинение. Припоминают ему и несдержанность по отношенияю к коллегам. «Улица» попросила высказаться адвоката Александра Мелешко – человека, который неоднократно спорил с Дмитрием Талантовым в том же Facebook*. В своей колонке Мелешко подчёркивает, что не разделяет взгляды Талантова по вопросу действий российской армии – но при этом считает коллегу невиновным. Мелешко уверен, что коллеги должны поддержать Талантова независимо от личного к нему отношения.

В канун Второй мировой войны оказавшегося в эмиграции «белого» генерала Деникина спросили, что лучше: свергнуть советскую власть силами иностранных интервентов – или отстоять страну, сохранив диктатуру большевиков? Известен и ответ русского офицера: «Я не приемлю ни петли, ни ига». Известно и то, что в суровые военные годы он снарядил в СССР вагон с медикаментами. И до конца жизни остался ярым критиком советского строя.

В этой повторяющейся исторической задачке в зависимости от текущего момента меняются названия переменных. Но альтернативность её решения сохраняется, предоставляя каждому думающему человеку возможность нравственного выбора.

Мы с Дмитрием Николаевичем Талантовым относительно ситуации на Украине решали эту дилемму по-разному. Дмитрий Николаевич занял одну из полярных точек зрения, весьма нелестно отзываясь о происходящем во время специальной военной операции. Мне же всегда представлялась верной деникинская формула, исключающая какую-либо – даже информационную – поддержку военного противника, но предполагающая принципиальную оценку внутрироссийских проблем. Именно поэтому, несмотря на резкие разногласия между нами, я считаю необходимым – естественно, с разрешения уголовно-процессуальных защитников Дмитрия – высказать несколько слов в его поддержку.

Дело не только в цеховой – адвокатской – солидарности. Уголовное преследование Дмитрия формально не связано с адвокатской деятельностью. Правда, своим заключением под стражу он определённо обязан статусу. Насколько известно, одним из мотивов избрания ему самой суровой меры пресечения послужило то, то, что он как адвокат знаком с методикой расследования преступлений. Хотя сами по себе подобные «мотивы» судебных актов вызывают оторопь, новостью для адвокатуры они, увы, давно не являются. А вот суть возбуждённого в отношении Талантова дела несёт на себе печальные приметы времени. Как и вменённая ему статья 207.3 УК, только набирающая тренд.

Про эту норму уголовного закона сказано уже много. Очевидны пороки юридической техники. Чего стоит только упоминание в диспозиции статьи «заведомо ложной информации, содержащей данные об использовании ВС РФ в целях защиты интересов РФ и её граждан». Если толковать эту нелепицу буквально, получается, что суждение о действиях российской армии во благо страны и есть уголовно наказуемая ложь.

Но больше тревожит, конечно, сущностный аспект нового уголовного запрета – который не нашёл прямого выражения в Уголовном кодексе. Мы все отчётливо помним, как с первых дней обсуждения законопроекта официальные СМИ и облечённые властью государственные мужи словно по команде «разъяснили», что под «заведомо ложными сведениями» будет пониматься информация о действиях наших Вооружённых Сил, не совпадающая с официальной позицией государства. Эти прогнозы оправдались – и правоприменитель с радостью поддержал это, мягко говоря, сомнительное толкование. Сразу породившее ассоциации с Министерством правды из известной антиутопии, аракчеевщиной и военно-полевой цензурой.

Адвокат АП Санкт-Петербурга Александр Мелешко

Так в российском уголовном законе появилась презумпция ложности неофициальной информации. И, заметим, уже без условий в виде актов Роскомнадзора, требований прокуратуры и судебных решений о запрете размещения материалов.

Конечно, Дмитрий Талантов не единственная и не первая жертва новой статьи. Ощутимое увеличение дистанции между правом и законом, непривычные информационные ограничения и запреты в условиях непростой внешнеполитической обстановки имеют если не оправдание, то хотя бы объяснение. Обычно именно в таких случаях вспоминают про dura lex. Но очевидная, бросающаяся в глаза несправедливость в другом: действия, которые вменяют нашему коллеге, попросту не охватываются статьёй 207.3 УК – даже несмотря на то, что она широтой сравнима с экватором.

Известно, что Дмитрий Талантов привлечён к ответственности за пост* в сети Facebook. Запись, по сути, представляет собой пять предложений, комментарий к размещённому другим пользователем сети изображению – мужчина вышел на Красную площадь с антивоенным плакатом. «А как по-другому после фотографий и видео от Харькова, Ирпеня, Бучи?» – поставлен автором записи риторический вопрос. И дальше он в жёстких выражениях называет «это» крайними нацистскими практиками. Осуждая и наших соотечественников, поддерживающих действующий политический режим, и некоего «Пу», – в котором, не исключено, следователями угадывается фигура Владимира Путина.

У адекватного человека складывается однозначное впечатление, что прочитанное – всего лишь экспрессивное выражение личной позиции автора по украинскому вопросу. С этой позицией можно не соглашаться, можно спорить, называть её односторонней или непатриотичной. Только Уголовный кодекс здесь в любом случае ни при чём: статья 207.3 УК не запрещает выражать политические взгляды. Для образования состава преступления «ложными» могут быть лишь конкретные фактические сведения о действиях наших Вооружённых Сил. Но в спорной публикации таких сведений нет и близко.

Уже не авторитетный для российского государства ЕСПЧ щёлкал такие кейсы как орешки. Он указывал на различие между проверяемым суждением о факте (которое может стать основанием для юридической ответственности) и оценочным суждением (которое в принципе не подлежит проверке на соответствие действительности). Ещё ЕСПЧ обращал внимание на правомерность острой критики политических деятелей: критиковал правовые запреты общественных дискуссий по животрепещущим социальным вопросам, даже если такая дискуссия ведётся экспрессивно и провокативно.

Адвокат АП Санкт-Петербурга Александр Мелешко

Но, как поётся, «отцвели уж давно хризантемы в саду». И только отдельных адвокатов продолжают мучить фантомные боли по утраченным правовым позициям, позволявшим хоть как-то упорядочить ответственность за мыслепреступления.

Хотя ни Конституционный, ни Верховный суды, по правде говоря, пока не отменяли своих разъяснений о границах свободы слова, созвучных позиции ЕСПЧ. Поэтому претензии к Дмитрию Талантову кажутся весьма сомнительными, даже если исходить из действующего закона. Который в последнее время всё реже и реже останавливает следственные власти от того, чтобы увидеть невидимое.

В этом они не новы. Кардиналу Ришелье, как известно, достаточно было шести строк, чтобы найти, за что повесить человека. С рождением криминалистики всё изменилось. Современным следователям и экспертам-лингвистам для обвинительных выводов нужно ещё меньше лингвистического материала. Поэтому Талантов за пять предложений отправлен столичным судом в следственный изолятор. С учётом принципа гуманизма, конечно: ведь смертная казнь в России пока не возобновлена. А вот до 10 лет колонии, как говорит закон, получить можно. Примерно по «двушечке» за каждое предложение. Главное, научиться видеть ненаписанное и читать между строк. И в этом неоценимую помощь следствию оказал эксперт-лингвист из центрального экспертного аппарата Министерства юстиции – усмотревший, по всей видимости, в высказываниях Талантова фактологическую информацию.

Не буду упоминать фамилии этого выдающегося языковеда (исключительно для того, чтобы лишить процессуальных оппонентов нашего коллеги возможности обвинить адвокатское сообщество в давлении на участников судопроизводства). Однако мне этот эксперт знаком, приходилось с ним сталкиваться по своим делам. Впечатление от его исследований осталось, как сейчас модно говорить, «ну, такое». Там, где другие эксперты – причём государственные – высказывались в пользу подсудимого, он находил выгодные стороне обвинения суждения, настроения, скрытые смыслы. В общем, субъективно ощущалось то, что в простонародье вульгарно именуется «заказухой».

В красках представляю я картину – получивший в «союзники» такого эксперта следователь встречается с Дмитрием Николаевичем в следственном кабинете изолятора. И сочувственно говорит нашему коллеге: «Я-то ни при чём, эксперт установил. Наука, стало быть. Не он – мы бы Вас и не задерживали. Не согласны с экспертизой? Ничего, судьи разберутся, они у нас в Москве опытные, хорошие. Да, впрочем, Вы в этом уже убедились».

Адвокат АП Санкт-Петербурга Александр Мелешко

Удивительно всё-таки, как мало времени потребовалось, чтобы проделать путь от государства, более-менее снисходительно относящегося к свободе слова, до уголовных дел о «фейках».

Мысленно слушая этот диалог, невольно спрашиваешь себя: что мы сделали не так, где могли свернуть? Куда ты несёшься, «птица-тройка»? Привычно она безмолвствует. Пятнадцать лет переписки с Вольтером не помешали Екатерине Великой объявить Радищева «бунтовщиком хуже Пугачёва» за его «Путешествие из Петербурга в Москву». И сегодня кесарю – кесарево, а Талантову – талантово.

Некоторые коллеги, рассуждая о деле Дмитрия Талантова, говорят*, что он «сам напросился». Действительно, адвокат в силу профессии должен проявить определённую умеренность и осторожность – ведь за ним не только его персональная судьба, но и судьба его подзащитных. Даже в самые тёмные времена сталинских репрессий хорошие адвокаты умели изыскать способы помощи попавшим под каток. С содроганием вспоминаю, например, как-то попавший мне в руки самиздатовский сборник речей московского защитника Брауде по делам о различного рода правых и левых уклонистах, подпольных организациях. Удивляешься, как в условиях абсолютной идеологической несвободы, где малейший оппортунизм со стороны адвоката мог стоить ему жизни, умелый мастер всё-таки находил слова, чтобы смягчить участь своих подзащитных.

Поэтому, наверное, такие упрёки в адрес Талантова справедливы – но лишь отчасти. Не в том ли состоит задача адвокатуры как передовой части гражданского общества, чтобы такие – тёмные – времена не повторились? Чтобы граждане могли высказываться, собираться свободно и открыто, не опасаясь за свою судьбу. Иногда для этого нужно, чтобы звучали голоса несогласных. Таких, как Дмитрий Талантов. Ведь если все будут молчать, можно оглохнуть от тишины. А страны с ограниченными возможностями в глобальном мире не нужны.

Поэтому, задавая себе вопрос о том, как в наше турбулентное время адвокатам следует отнестись к ситуации, в которую попал Дмитрий, я не могу найти ничего лучше фразы, приписываемой Вольтеру: «Я не согласен ни с одним словом, которое вы говорите, но готов умереть за ваше право это говорить». Умирать, конечно, не надо, а вот побороться за коллегу нам стоит.