«Остаётся делать свою работу»

В среду, 25 января, Мосгорсуд постановил ликвидировать старейшую правозащитную организацию России – Московскую Хельсинкскую группу. Этого потребовало Министерство юстиции – оно заявило, что правозащитники нарушили «сферу территориальной деятельности», когда посещали суды и читали лекции в других регионах. Также у чиновников возникли претензии к уставу организации. После заседания руководитель правовых программ МХГ Роман Киселёв рассказал «Улице», как правозащитники расценивают это решение, что оно значит для страны – и что они с коллегами намерены делать дальше.

К моменту назначенного на среду заседания у нас было абсолютное понимание, за что нас хотят ликвидировать. Мы ознакомились с документами и чётко знали, как была проведена проверка Минюста, к каким выводам она пришла. В материалах, которые легли в основу иска о ликвидации, было и остаётся много противоречий. Но главная проблема, как мне кажется, не в них. Она в самой трактовке закона – и очевидном, на наш взгляд, злом умысле чиновников.

Все претензии Минюста можно разделить на две категории. Первая касается различных процедурных вещей и недостатков нашего устава – который, как представляется чиновникам, противоречил закону и требовал дополнений. Сюда же относятся претензии относительно непредоставления документов в ходе проверки. Хотя мы утверждаем, что необходимые бумаги передали, но Минюст решил их очень выборочно учитывать. Так, были проигнорированы даже наши возражения на акт проверки. Вместо ответа на них мы получили иск о ликвидации. К слову, в суде представитель Минюста заявил, что ведомство и не должно учитывать наши возражения.

Но намного важнее вторая категория претензий ведомства. Так как именно она содержит грубейшие, по мнению чиновников, нарушения, которые якобы невозможно исправить. Все они касаются нарушения территориальности деятельности МХГ. Нам вменяются 11 эпизодов. Шесть из них касаются наблюдений МХГ за различными судебными процессами. Два касаются направления обращений в госорганы: губернатору Санкт-Петербурга (с предложением отменить ограничения на проведение публичных мероприятий, введённое в связи с ковидом) и сочинскому суду (мы жаловались на недопуск наблюдателя). Наконец, нам вменяются ещё три мероприятия – в одних мы участвовали, другие организовывали. Причём среди них есть даже онлайн-мероприятие – то есть мы никуда не выезжали, но к нам подключались люди из регионов. Это также посчитали нарушением территориальной сферы деятельности.

Руководитель правовых программ Московской Хельсинкской группы Роман Киселёв

Именно здесь виден тот злой умысел Минюста, который находил самые странные новости об участии МХГ в какой-то деятельности вне Московского региона, чтобы предъявить их суду в качестве доказательств нарушений.

Какова же наша позиция? Постараюсь сформулировать её максимально кратко. Мы добросовестно исполнили все обязанности, которые на нас лежали. В ходе проверки мы предоставили все документы, которые у нас были. Более того, Минюст подтвердил этот факт в суде. Документы были получены, просто ведомство не стало их учитывать.

Мы внесли правки в устав, так что и это нарушение устранено. Хотя, справедливости ради, замечу здесь, что те пункты устава, которые вызвали вопросы сейчас, не признавались незаконными ни в ходе различных проверок, ни при перерегистрации нашего устава в 2018 году.При этом нормы закона, которые мы якобы нарушили, в части требований к уставу не менялись с 2015 года. В ответ на этот довод нам ответили, что в 2018 году Минюст ошибся.

Что же с теми 11 нарушениями территориальности? Мы заявили, что каждый из этих фактов – судебное наблюдение, направление обращений, проведение мероприятий – является естественной формой реализации конституционных прав граждан РФ. Эти права принадлежат как гражданам, так и объединениям граждан, коим является МХГ. Кроме того, общественные объединения в первую очередь и создаются для совместной реализации конституционных прав его участников. Поэтому мы полагаем, что Московская Хельсинкская группа имеет полное право направлять обращения тем госорганам, к которым считает нужным обратиться. Она может наблюдать за отправлением правосудия. И, конечно же, может проводить мероприятия в тех регионах, в которых нам это покажется важным.

Более того, мы исходим из того, что права человека – универсальная ценность, которая не ограничена каким-то субъектом федерации или даже отдельной страной. В нашем уставе неоднократно говорится, что наша работа по пропаганде прав человека и мониторингу их нарушений является общероссийской. И Минюст, кстати говоря, не выражал претензий к этим положениям устава. Поэтому мы считаем, что эти обвинения абсолютно несостоятельны, не основаны на праве.

Это перевёрнутое понимание закона об общественных объединениях – в тексте которого нет запретов, нарушение которых нам вменяют. Да, там есть одна статья о территориальной сфере деятельности общественных организаций – которые осуществляют деятельность в пределах одного региона, на межрегиональном уровне или на общероссийском. Но если мы будем трактовать это положение так, что для отправки обращения в другой регион надо быть межрегиональной общественной организацией – значит, придётся закрыть огромное количество региональных организаций.

Такая трактовка накладывает непропорциональное бремя на любую организацию, которая хочет реализовывать свою миссию в рамках более чем одного региона. Ведь чтобы стать межрегиональной организацией, вам надо будет открыть офисы и нанять сотрудников во всех регионах, в которых вы планируете работать. В судебной практике есть случаи, когда межрегиональные общественные организация ликвидировали на том основании, что НКО не ведут реальной деятельности на территории указанных ими регионов. Суды как раз указывали, что эти межрегиональные организации не имеют на территории их региона офисов, сотрудников и техники.

Руководитель правовых программ Московской Хельсинкской группы Роман Киселёв

И получается так: чтобы направить обращение в другой регион или провести там обучающее мероприятие, тебе там нужно учреждать офис. Ну это же очевидный абсурд! Мы не можем трактовать закон таким образом.

Нам не надо создавать офис в Санкт-Петербурге, чтобы направить письмо губернатору города. Нам не надо создавать офис в Ингушетии, чтобы приехать на суд по «ингушскому делу». Нам не надо создавать офис в Башкортостане, чтобы поучаствовать в фестивале «Город прав». Нам не надо создавать офис в Интернете (или где-то ещё), чтобы провести онлайн-мероприятие для региональных партнёров.

Нельзя использовать этот закон в качестве подобного карательного инструмента, потому что конституционные права имеют абсолютный примат на территории Российской Федерации. Ограничения этих прав не должны быть внутренне противоречивыми, у них должна быть легитимная цель, они должны быть соразмерными этой цели. Они должны быть предсказуемыми. А в нашем случае ничего этого нет. Невозможно было предсказать то, что ты не можешь ездить с наблюдением в другой регион. Потому что это, во-первых, неразумно, во-вторых, потому что нас об этом никто не предупреждал. Кроме того, невозможно говорить о том, что данное ограничение преследует какую-то легитимную цель.

Наконец, хотелось бы обратить внимание на то, как проводилась эта проверка. Весь процесс её проведения указывает на политический мотив. Проверка взялась ниоткуда. Прокуратура говорит, что она просто «осуществляла мониторинговые мероприятия», просматривала интернет. И в какой-то момент наткнулась на наш сайт, полистала там новостную ленту, обнаружила упоминание нашего мероприятия вне региона – и на этом основании подала заявление в Минюст. Тот взял под козырёк и начал проверку – хотя сейчас существуют ограничения на проведение внеплановых инспекций, их можно делать только в чрезвычайных ситуациях. И это при том, что никакой срочности не было – на февраль 2023 года и так была была назначена плановая проверка.

Тем не менее мы выдали все документы, исполнили все требования. Нам говорили, что мы можем не волноваться и все будет нормально – а потом прислали акт, в котором указано, что мы негодяи. А в суде все наши ходатайства за один день отклонили, свидетелей вызвать отказались. Суд не принял во внимание историю нашей организации, ему безразлично, что мы являемся одной из старейших общественных организаций в стране. Процесс шёл максимально быстро, у нас не было никаких возможностей дать этому делу общественную огласку. И вот перед нами итог – ликвидация МХГ.

У нас нет никаких сомнений, что этот процесс является заказным. Он укладывается в тенденцию последних лет: закрытие «Мемориала» (внесён в реестр «иноагентов»), ликвидация порядка десятка общественных организаций, появление бесчисленного количества «иноагентов».

Руководитель правовых программ Московской Хельсинкской группы Роман Киселёв

Всё это очень симптоматично и печально. Но в то же время это укрепляет нас в мысли о том, что мы всё делали правильно.

Мы, конечно же, будем жаловаться на это решение. У нас нет никаких сомнений, что это бесперспективная история – но мы попробуем реализовать все права, которые есть в нашем распоряжении. Все средства защиты, в том числе международные. Всё-таки мы не только одна из старейших правозащитных организаций в России, но и организация – инициатор создания Хельсинкского международного движения. В настоящий момент существует более 30 различных Хельсинкских организаций по всему свету, и, я думаю, международное правозащитное сообщество очень заинтересовано в том, чтобы проявить солидарность и помочь в отстаивании наших прав.

Что же теперь делать? Задаваться вопросом «Когда же всё это закончится?»? Мне кажется, что всё только начинается. Поэтому остаётся делать свою работу. Конечно, это становится всё сложнее. Но если мы обратимся к истории той же самой Московской Хельсинкской группы, то увидим: когда-то она работала без юридического лица, без официального признания, без официального разрешения. Да, с огромными рисками, но всё же осуществляла свою правозащитную деятельность. И благодаря этому вошла в историю гражданского правозащитного движения в России.