«Не самые желанные граждане сейчас»

Петербургский адвокат Яна Неповиннова ведёт одно из самых известных «цензурных» уголовных дел. Её доверительница – художница Саша Скочиленко – находится в СИЗО из-за мирной антивоенной акции. За делом Скочиленко следят ведущие мировые СМИ, а петицию в её защиту подписали почти 170 тысяч человек. В колонке для «Улицы» Неповиннова рассказала, насколько сложно работать в таком громком деле – особенно когда обвинение игнорирует не только дух права, но и букву закона.

I

С аше Скочиленко 32 года. Всю жизнь она прожила в Петербурге, занималась творчеством, журналистикой и благотворительностью. Саша – музыкант, писательница и художница. Недавно была переиздана её книга о депрессии, которая получила известность не только в России, но и за границей.

Саша очень эмпатична, чувствительна и дружелюбна. Незадолго до пандемии она ездила в лагерь в Украину, где обучала детей видеомонтажу и съёмке. Февральские события прошлого года стали для Саши невероятным ударом, ведь в Украине живут те, кто ей дорог: друзья и знакомые, среди которых много детей. Саша постоянно общалась с ними – и ориентировалась не на новости по телевизору (которого у неё даже не было), а на рассказы и видео своих знакомых, очевидцев трагических событий. Этим свидетельствам было невозможно не доверять.

Саша не считает себя политической активисткой, но говорит, что просто не смогла остаться в стороне. В соцсетях она узнала про идею «антивоенных ценников» – когда люди расклеивают в магазинах небольшие листовки, стилизованные под ценники на товаре. Ей показалось, что это хорошая мирная акция, которая поможет другим понять, что происходит. Она взяла в Telegram-канале готовые макеты «ценников», проверила информацию на них – и наклеила в одном из магазинов. Этот поступок носил исключительно мирный характер. Но вот уже год Саша находится в СИЗО.

Если коротко пересказать версию обвинения, то в марте 2022 года Саша из-за «политической ненависти и вражды» распространила заведомо ложную информацию о действиях Вооружённых сил РФ в Украине (п. «д» ч. 2 ст. 207.3 УК). Иными словами, Саша якобы заранее знала, что утверждения на «ценниках» не соответствуют действительности – но всё равно решила эту ложь «распространить» на пяти листочках. Потому что испытывала к кому-то «ненависть и вражду».

И это лишь пересказ. Поверьте, в оригинале обвинение выглядит ещё нелепее. Очевидно, что это показательное дело для тех, кто выступает против *** [«спецоперации»]. В стране были десятки случаев распространения «антивоенных ценников», но тех активистов обвиняли в «дискредитации» по статье 20.3.3 КоАП, которая даже не предусматривает административного ареста. Саша была первой задержанной за «ценники» в рамках уголовного дела. И теперь ей грозит до 10 лет лишения свободы.

II

Саша Скочиленко не отрицает, что именно она разместила эти «ценники». Но она настаивает, что информация на них не была для неё «заведомо ложной». Саша проверила утверждения на макетах листовок перед тем, как использовать их. И во всех СМИ, которые она читала, говорилось про обстрелы художественной школы, про количество погибших российских солдат и про отправку срочников в Украину. Ещё на следствии защита представила десятки распечаток статей зарубежных и российских СМИ, которые Саша читала перед арестом.

Более того, тезис о срочниках подтверждался даже президентом России, о чём Саша знала. Этот факт признали даже так называемые свидетели обвинения – военнослужащие. В своих показаниях они говорили, что факт присутствия солдатов-срочников «быстро был устранён». Но как же тогда можно говорить об этом тезисе на «ценнике» как о заведомо ложном?

Интересно, что следствие предоставило в качестве доказательств «заведомости» информацию, которая на самом деле однозначно подтверждает уверенность Саши в достоверности распространяемых сведений. Так, в деле есть её переписки со знакомыми в Украине, которые были очевидцами обстрелов и смертей. Саша рассказывала им, что постоянно плачет и сильно переживает за судьбы украинцев. Говорила, как мучается от того, что не может остановить этот ужас. Следствие признаёт эти переписки подлинными – но о какой тогда «заведомой» лжи может идти речь?

В целом суть обвинения проста: информация на ценниках ложная, потому что она не соответствует брифингам Министерства обороны. Такие выводы сделали и эксперты-лингвисты, которых привлекло обвинение. Хотя их задачей было исключительно лингвистическое исследование. При этом они ничего не сказали о методике проверки достоверности информации.

Более того, мы обнаружили, что некоторые авторы исследования – Анастасия Гришанина и Ольга Сафонова из Санкт-Петербургского госуниверситета – подписали петицию «в поддержку специальной военной операции». Что недопустимо, так как эксперты должны быть объективными и беспристрастными.

Важно, что часть информации, содержащейся на «ценниках», вообще нельзя проверить. Например, информацию о количестве погибших российских военнослужащих. На мой адвокатский запрос Минобороны не даёт ответа, ссылаясь на государственную тайну. А сведениями о количестве погибших украинских мирных жителей министерство не обладает. Но как же тогда моя доверительница могла проверить достоверность этой информацию? И на какие цифры тогда ориентироваться суду? Обвинение не даёт ответа.

Такой абсурд происходит во всех известных мне делах по «фейкам об армии». Казалось бы, к политическим процессам приковано внимание сотен тысяч и миллионов неравнодушных – а значит, следствие и суды должны внимательнее и пристальнее работать. Но, как мы видим, картина обратная: как будто чем хуже и нелепее будет их деятельность, тем лучше. Пока мне этой логики не понять.

III

Обвинение вызвало в суд двух свидетелей. Первый – военнослужащий. Мне самой непонятно, как он был выбран и какое отношение имеет к делу с «ценниками». По этому делу в принципе не может быть свидетелей, которые ответили бы на главный вопрос: «А знала ли Саша о том, что сведения ложные?» И пусть даже сотни военнослужащих опровергнут тезисы на «ценниках», но важно другое – что думала Саша и чему верила в момент «распространения».

На вопрос обвинителя «Что вам известно о размещении псевдоценников?» он ответил, что не имеет понятия, о чём речь. В итоге пришлось огласить его показания, данные на следствии, – и военнослужащий просто согласился с ними.

Гораздо интереснее был допрос второго свидетеля – друга Саши. В его показаниях была фраза: «Я предупреждал Сашу о том, что информация на ценниках заведомо ложная и их распространение уголовно наказуемо». Но в суде он сообщил, что ничего такого Саше не говорил, показаний таких следователю не давал и формулировками такими не изъясняется. И рассказал важные подробности своего допроса.

Полицейские постучались к нему в 8 часов утра: «Откройте дверь, пропал пятилетний мальчик, его следы ведут в вашу квартиру». Оказавшись в квартире, силовики забрали ноутбук и начали общаться с Сашей от имени её друга. Мол, у него был обыск, но все полицейские уже ушли, поэтому он просит её срочно приехать. Саша приехала – и вот так была задержана. А юношу ещё несколько часов удерживали в следственном отделе, подозревая, по его словам, в распространении тех же «ценников».

Это наглядный пример недобросовестной и незаконной деятельности правоохранителей, а также давления на свидетеля. Но судью интересовало только одно: «Ваша же подпись стоит в протоколе допроса? Вы же его читали прежде, чем подписывать?»

IV

Поведение суда – отдельная глава в этой истории. Он совершенно не обеспечивает должный порядок в процессе. И каждое заседание – это состязание защиты даже не с обвинением, а с судом. Например, председательствующий запрещает СМИ любую фото- и видеосъёмку в зале. Председательствующий игнорирует неэтичное поведение государственного обвинителя, не обращает внимания на оскорбления защитников и слушателей. Зато адвокатам несколько раз грозили удалением «за неисполнение распоряжений» председательствующего и за якобы «нарушение порядка». Но законных распоряжений при этом никаких не поступало, а «нарушением порядка» председательствующий считает обычную активную защиту.

Адвокат Яна Неповиннова

В итоге в каждом судебном заседании защита вынуждена заявлять письменные и устные возражения на действия председательствующего. Каждый раз мы указываем на игнорирование нарушений прав подсудимой и слушателей, на отсутствие равноправия и на многое другое.

Ещё я должна отметить: за свою практику я ни разу не встречала такой спектр эмоций со стороны людей, «принимающих» решения. В заседаниях по мере пресечения я встречала как сочувствие и слёзы судей, так и их ярость, равнодушие и искреннюю веру в оправдание жестокости. На одном из обжалований очередного продления «стражи» судья не под протокол посоветовал попытать шансы в кассации: «Может, там будут смелее». И даже пожелал успехов на следующем заседании. Ну, спасибо за совет. Честно – поражаюсь этому. И никогда не приму такую вот «сочувствующую» позицию со стороны отдельных представителей следственной и судебной систем. Да, мы не выбираем времена, но у нас есть выбор, кем в эти времена быть. Они свой выбор сделали – и никакое «сочувствие» этого не отменит.

V

История Саши Скочиленко прогремела на весь мир. Её признали узницей совести, петицию в её поддержку подписало почти 170 тысяч человек, она вошла в список 100 самых вдохновляющих и влиятельных женщин мира по версии ВВС. О ней снимают фильмы, её портреты размещают на улицах в европейских городах, люди собирают деньги для неё (и вы тоже можете помочь). Безусловно, общественность потрясло даже не само обвинение, а тот факт, что хрупкая, образованная и страдающая хроническими заболеваниями девушка находится под «стражей». Да, несмотря на подтверждённые диагнозы – порок сердца, целиакия (полная непереносимость глютена), биполярное аффективное расстройство и многое другое – Саша уже год находится в СИЗО, ежедневно испытывая страдания и сильные боли в животе и сердце.

Адвокат Яна Неповиннова

Казалось бы, это должно было повлиять хотя бы на смягчение меры пресечения. Но со временем я поняла: чем хуже Саше, тем страшнее остальным выражать свою антивоенную позицию. Поэтому её страдания и огласка информации о них – только на руку тем, кому мешают активисты.

С эмоциональной точки зрения процесс очень сложный. Тяжело не принимать близко к сердцу переживания своего доверителя, с которым очень сблизился. Я осознаю: такие неравнодушные люди, как Саша, а также защитники по «политическим» делам, как я – не самые желанные граждане сейчас. Хотя на уроках обществознания в школе и на парах в университете нам твердили: «В демократическом государстве необходимо сильное гражданское общество с высоким правосознанием».

Я понимаю, что некоторым более опытным коллегам мои суждения покажутся наивными. Я знаю, что мою работу так или иначе обсуждают в адвокатском сообществе – и это нормально, когда дело, в котором ты являешься защитником, известно не только в России, но и во всём мире. Я слышала комментарии относительно своего возраста – мне 27 лет – но не принимаю их. Молодость не недостаток, а преимущество, которое я использую.

А ещё мне очень повезло: я не единственная защитница в деле Саши. Со мной мой наставник – мэтр адвокатуры Юрий Новолодский; талантливый адвокат Дмитрий Герасимов; подруга Саши – Маргарита Кислякова, которая присоединилась к нашей команде в суде. И Саша довольна нашей работой, она всегда благодарит нас. На днях она подарила мне сборник своих книг, где упоминаюсь и я – с благодарностью за защиту и внимание. Это невероятно приятно и ценно.

Я очень выросла за этот год знакомства с Сашей – как в профессиональном, так и в личностном плане. Она – пример настоящей стойкости и безусловного миролюбия. Мне приятно видеть, как на процессы приходит много прекрасных и неравнодушных людей: близкие и знакомые Саши, просто сочувствующие, журналисты – и даже консулы европейских стран. Всем очевидно, что единственное адекватное, справедливое и правильное решение по этому делу – оправдательный приговор. И бесконечные извинения от тех, кто причастен к кошмару, который переживает Саша и её близкие. С нами правда.