Лёд так и не тронулся

Российское общество привыкло считать суд присяжных единственной альтернативой обвинительному уклону отечественного правосудия. В массовом сознании присяжные «всех оправдывают», а редкие обвинительные приговоры всё равно «милосердны». Адвокаты обычно настроены более скептически – они напоминают, что оправдания часто отменяют, а подтверждённую присяжными вину наказывают гораздо строже обычного. Институт проблем правоприменения при Европейском университете изучил статистику, связанную с работой судов присяжных, и проверил, насколько все эти утверждения соответствуют действительности. «Адвокатская улица» попросила адвокатов и юристов прокомментировать выводы этого доклада.

Самый гуманный суд в мире

«Присяжные всех оправдывают» – истоки этого убеждения можно проследить вплоть до исторических анекдотов о блестящих дореволюционных адвокатах. Веру Засулич, как известно, действительно оправдали – но её история даже тогда выглядела исключением из правил и не отражала реальную судебную практику. В современной России дела с оправданием обстоят ещё хуже – вот почему вера в милосердных присяжных заседателей столь живуча.

Обзор Института проблем правоприменения подтверждает высокий процент оправдательных приговоров, вынесенных по делам с участием коллегии присяжных – стократно больший, чем в судах общей юрисдикции. Например, в первом полугодии 2019 года профессиональные судьи в делах публичного обвинения оправдали 0,12% подсудимых и прекратили по реабилитирующим основаниям дела в отношении еще 0,05%. Даже если исключить процессы, в которых подсудимые согласились с обвинением или пошли на досудебное соглашение, статистика изменится мало. Оправдательных приговоров всё равно будет меньше четверти процента (0,24%), а доля прекращённых дел едва превысит одну тысячную (0,1%) от всех. Доля оправданий присяжными «в разные годы варьировалась», говорится в исследовании: от 8% в 2002 году (когда дела рассматривались только в экспериментальных регионах) до 13% в 2018 году (и 19% за первое полугодие 2019 года).

Тем не менее неверно считать, что суды с участием присяжных «всех оправдывают»: от двух третей до трёх четвертей подсудимых, представших перед коллегиями присяжных, были в итоге признаны виновными. Автор обзора, кандидат социологических наук Екатерина Ходжаева указывает, что одной из причин мифа о «добрых присяжных» может быть необъективное освещение судопроизводства в СМИ. «Обвинение в нашей судебной системе не новость. А вот оправдание наоборот – сенсация: за такими случаями всегда следят, – говорит она. – К тому же постоянное повторение заклинаний-штампов вроде “Присяжные оправдали убийцу” живучести мифа тоже очень способствует».

Адвокат Александр Васильев, автор книги «Суд присяжных – последний шанс Фемиды», считает, что миф о доброте присяжных старательно поддерживается сообществом заключённых и подследственных.

Адвокат Александр Васильев

Нужно понимать, что очень многие из тех, кто проходит по составам, в которых можно ходатайствовать о суде присяжных, – выходцы из маргинальных слоёв общества. Их представления о правовой системе, о процедурах, даже если они есть – абсолютно поверхностные, надёрганные из разных источников сомнительного качества. Они не знакомы со статистикой, не читают исследований, зато с «товарищами по несчастью», точнее по СИЗО, общаются вживую. А у тех обязательно найдется «один знакомый», которого оправдали заседатели. Что человек услышал, то он и дальше разнесёт.

Интересно, что проверить миф о «всепрощающих присяжных» на практике решаются немногие: за первую половину 2019 года из 2 368 обвиняемых в совершении преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 105 УК (неквалифицированное убийство), суд присяжных рассмотрел дела только 31 человека. «Ждать потока ходатайств о суде присяжных и не стоит, – объясняет кандидат юридических наук, советник АБ «Хорошев и партнёры» Александр Брестер. – Например, большинство убийств – самого массового состава, подсудного заседателям – бытовые. Их описание в уголовном деле начинается с фразы “совместно употребляли спиртные напитки, а затем в ходе внезапно возникшего конфликта…” – и заканчивается частичным или полным признанием вины, при котором суд присяжных лишён смысла». У большинства таких обвиняемых защиту ведут адвокаты по назначению, напоминает эксперт. Даже если они и работают хорошо, то могут быть не готовы донести до такого подзащитного возможности и перспективы суда присяжных. «Да и у самих обвиняемых не всегда хватает настойчивости: нам известны факты, когда в рамках оперативных бесед сотрудники разъясняют, что такая форма судопроизводства, мягко говоря, нежелательна. Это не массово, но прецеденты были», – добавляет Брестер.

Адвокат Руслан Айдамиров, член Совета АП Ленинградской области, указывает на тревожную тенденцию: «Легко увидеть, что доля обвинительных приговоров в районных судах присяжных растёт. Во втором полугодии 2018 года 66% обвинений, а в первом полугодии 2019 года – уже 73%. Казалось бы, только 7% — но это десятки дел». Он говорит, что наблюдал «абсолютно аналогичную тенденцию», когда в России появились первые областные суды присяжных: «Поначалу было до 40% оправдательных приговоров, а потом дошло до нынешних 16-18%». «Среднестатистический прокурор не приучен к состязательному процессу, к борьбе с защитником. Государственному обвинителю не нужна особая ловкость, изобретательность, ведь судья – его надёжный союзник в текущих реалиях. А суд присяжных требует другого подхода, более творческого, яркого, – напоминает Айдамиров. – И по первости прокуроры за этим не поспевают, поэтому адвокаты, люди свободной профессии, находятся в выигрышном положении. Но с районными прокурорами случится то же, что с областными: выделятся – и недолго этого ждать! – своего рода “звёзды”. Они потихоньку начнут увеличивать число обвинительных вердиктов. И адвокатам нужно не отставать, потому что состязаться будет всё сложнее. Тем более что оппоненты мотивированы не только абстрактной “честью мундира”, но и конкретными карьерными перспективами».

Синдром отмены

Если присяжные в глазах общественного мнения – милосердные герои, то апелляционная инстанция воспринимается как настоящий злодей. Считается, что все оправдательные вердикты легко могут быть отменены. Екатерина Ходжаева указывает, что на деле ситуация гораздо сложнее: доля отмен значительна, но говорить о повальном пересмотре всех решений нельзя. Тем более что процент отмен сильно отличается в разных регионах.

Сама статистика противоречива, признаёт эксперт. Оправдательные вердикты районных судов присяжных (они появились в июне 2018 года) первые шесть месяцев отменялись в 20% случаев. Но в первом полугодии 2019 года процент отмен вырос почти вдвое – до 37%. При этом Верховный Суд, который раньше отменял каждый второй приговор областных заседателей, теперь оставил в силе 78% из них. «Из имеющихся данных объяснить это не представляется возможным, – говорит Екатерина Ходжаева. – Выборка недостаточна, апелляционную коллегию ВС мы пока не интервьюировали, а оперировать домыслами я не хочу».

С обвинительными вердиктами ситуация иная: отменив половину оправданий у областных коллегий, Верховный Суд оставил без изменений 82% обвинительных приговоров. Впрочем, сравнивать эти цифры «в лоб» не совсем корректно: прокуратура обжалует все без исключения приговоры, основанные на оправдательных вердиктах, а вот защитники к апелляционной инстанции обращаются далеко не всегда. «Оправдательный приговор как был, так и остаётся аномальным явлением в судебной системе, его рассматривают под лупой – объясняет Александр Брестер. – Обвинительные приговоры такому скрупулёзному изучению не подвергаются. Поэтому найти изъяны в процессе, вердикт по которому обжалует прокуратура, очень несложно, тем более что суд присяжных в России – это очень тонкий механизм. Адвокат всегда ходит буквально по грани нарушения закона, и иногда одна, две, три его фразы становятся основанием для отмены приговора».

Адвокат Оксана Михалкина вспоминает, как в 2008 году апелляционная инстанция «без каких-либо юридических оснований» отменила оправдательный вердикт, вынесенный Владимиру Квачкову, обвиняемому в покушении на бывшего вице-премьера Анатолия Чубайса. «Тем не менее нас запустили на второй круг, снова сформировали коллегию. Мне как-то довелось задать судьям вопрос, почему так произошло, и они дали довольно любопытный ответ, – рассказала Михалкина. – Сказали, что если оправдательный вердикт будет утверждён с первого раза, то судей могут заподозрить в коррупции. Поэтому судьи, чтобы себя обезопасить, подстраховаться, сознательно запускают дело на повторное рассмотрение – чтобы новые присяжные снова вынесли оправдательный вердикт. Полагаю, что в громких делах это всё ещё практикуется: урон от подозрений в коррупции для судьи всё же значительно превышает проблемы из-за испорченной статистики».

Большинство опрошенных «Адвокатской улицей» специалистов сошлись в том, что основная причина отмены оправдательных вердиктов – процессуальные тонкости и огрехи, которые прокуратура может и охотно использует в своих интересах. Нередко обвинение само их создаёт.

Адвокат Алексей Першин

И в своей практике, и в делах других адвокатов случалось наблюдать «закладочки» в составе коллегии присяжных. В их число нарочно вводят людей с судимостью, или, наоборот, бывших сотрудников МВД. Защита о таком знать, конечно, не может, приветствует оправдательный вердикт, а суд апелляционной инстанции его отменяет – «неожиданно» всплывает незаконный состав коллегии.

Добавим, что массовые отмены оправдательных приговоров апелляционной инстанцией характерны не только для процессов, в которых участвуют присяжные заседатели. Екатерина Ходжаева посчитала для «Адвокатской улицы», что из 408 оправдательных решений, которые судьи районного звена вынесли единолично в первом полугодии 2019 года, отменено было 138 с возвратом в первую инстанцию и ещё 20 с возвратом в прокуратуру (в общей сложности 38,7% отмен). Статистика 2018 года схожая: областные суды вернули на пересмотр или прокурору 43,5% оправданий. «Но всё же для судьи есть разница между отменой единоличных решений и тех, что приняты на основании вердикта коллегии присяжных, – уточняет Ходжаева. – Дело в том, что единственное основание для отмены вердикта – процессуальные нарушения, то есть ошибки судьи: не то сказал, одному не дал слово, другого не остановил. Для внутренней судейской отчётности это хуже, чем отмена приговоров при единоличном рассмотрении дела».

Выше высшего предела

Существует устойчивое мнение, что если решение коллегии оказалось не в пользу подсудимого, то председательствующий назначает более строгое наказание, чем судья, единолично рассматривающий аналогичное дело. На первый взгляд, статистика это подтверждает. Например, в первой половине 2019 года только каждый пятый, признанный виновным в неквалифицированном убийстве (ч. 1 ст. 105 УК), был осуждён на срок менее восьми лет – при том, что профессиональные судьи назначают такое наказание в половине случаев. Более жёсткое наказание получает сейчас и обвинённый по ч. 4 ст. 111 УК (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлёкшее по неосторожности смерть потерпевшего). Из 22 человек, признанных присяжными виновными, ни один не был приговорён меньше чем к пяти годам заключения (хотя в половине случаев коллегия заявила о возможности снисхождения). Профессиональные судьи в 10% приговоров по этой статье назначают более мягкое наказание.

«Но я призываю всё же не делать громких выводов, – предупреждает Екатерина Ходжаева. – Выборки несравнимые: например, по ч. 1 ст. 105 УК мы говорим о 2 337 людях, осуждённых профессиональными судьями – и о тридцати одном человеке, получившем обвинительный вердикт у присяжных». Александр Брестер подтверждает, что «данные только начинают поступать», поэтому речь может идти только о гипотезах и предположениях. «Пока картина такая, что при обвинительном вердикте приговор несколько строже, чем среднеожидаемый – но это ощущение. Всё же обычно адвокаты знают практику и понимают, что вот здесь обычно дают столько-то», – говорит Брестер. Он добавляет, что некоторые судьи прямо подтверждают: на совещаниях им дают установки, что в случае выбора суда присяжных наказание должно быть более жестким. По его мнению, такая политика может быть естественной реакцией системы.

Юрист Александр Брестер

Суд присяжных – это очень тяжёлая, дорогая и затратная по времени и силам форма судопроизводства. Два или три суда присяжных, идущие одновременно, могут парализовать обычный районный суд, может, не в крупном городе, но в пригороде точно. Мне известен небольшой район, где уже прошло 4-5 судов присяжных. Скоро там просто кончатся люди, которые могут и одновременно готовы быть присяжными.

Другая возможная причина ужесточения наказаний – реакция на «фактор неожиданности, которого нет в обычном процессе, где вероятность обвинительного приговора больше 99%». «А здесь сохраняется интрига, и для системы нервозное ожидание исхода очень энергозатратно. Поэтому она реагирует и наказывает, и системе надо, чтобы судов присяжных было меньше», – предполагает эксперт.

Издержки, которые несёт российская судебная система из-за института суда присяжных, пока не обсчитаны, «но они всегда велики». «Чтобы избежать суда присяжных, американский прокурор готов на многое. Именно поэтому обсуждаемая форма судопроизводства там явление нечастое, а сделки с правосудием – наоборот, – говорит юрист. – Предположу, что и наша система реагирует на новый вызов. И её модель поведения – свести к минимуму число мягких наказаний. Представьте, что председательствующий пойдёт на особое снисхождение и даст после обвинительного вердикта наказание меньше ожидаемого. Тут же молва разнесёт об этом по СИЗО, по колониям и так далее. Желающих выбрать суд присяжных станет на порядок больше. Поэтому система даёт своего рода “неформальный посыл”. Но эта гипотеза нуждается в проверке».

Гипотезу косвенно подтверждает случай, зафиксированный во время полевого исследования, которое Институт проблем правоприменения проводит при поддержке Фонда Хамовники. По словам Екатерины Ходжаевой, в начале 2019 года в небольшом городе прошло первое слушание с участием коллегии присяжных. Вердикт был обвинительным – и несмотря на то, что подсудимого признали заслуживающим снисхождения, он был приговорён чуть менее чем к десяти годам лишения свободы. «Подсудимый ушам своим не поверил. Вернувшись в СИЗО, он раструбил сокамерникам, что дали ему на три года меньше – чтобы не выглядеть неудачником перед товарищами по несчастью, – рассказывает Екатерина Ходжаева. – И вся тюрьма гремела, что он, дескать, добился мягкого наказания. А судьи были возмущены: “Как же так?! Мы тут посылаем сигналы, а они не доходят!”. И не знали, как донести в СИЗО, что приговор-то строже и поэтому не надо ходатайствовать о присяжных».

Снисхождение ещё надо заслужить

Сама по себе формулировка «заслуживает снисхождения», зафиксированная в вердикте коллегии, выглядит обнадёживающе. Но статистика судебного департамента показывает, что линейной зависимости между снисхождением присяжных и строгостью приговора не наблюдается. По статье о неквалифицированном убийстве присяжные вынесли обвинительный вердикт в отношении 31 подсудимого. При этом в отношении каждого третьего заседатели отметили, что человек заслуживает снисхождения. В каждом из этих случаев председательствующий судья имел право назначить наказание не более двух третей от максимального срока (в данном случае это 10 лет при максимальном наказании в 15 лет). Но только пятая часть заслуживающих снисхождения осуждённых была приговорена к 5-8 годам лишения свободы. Статистика позволяет предположить, что, рассматривая дело единолично, судья выбрал бы такую или более мягкую санкцию для половины осуждённых.

Ещё более строгое наказание получили те, кто просил суда присяжных по делам о наркотиках, говорится в докладе. Судьи, рассматривающие дело единолично, наказывают подсудимых мягче. При максимальной санкции в 20 лет в случае ч. 5 ст. 228.1 УК в первом полугодии 2019 года больше половины из 680 осуждённых получили 8 лет или меньше. Но такое же мягкое наказание получил только один из 15 осуждённых по вердикту присяжных, хотя 7 человек были признаны заслуживающими снисхождения.

Интересно, что судьи лояльнее относятся к тем, кого присяжные признали виновными в умышленном причинении тяжких телесных повреждений, повлёкших смерть потерпевшего (ч. 4 ст. 111 УК). Здесь мягкое наказание «8 лет и меньше» получили пятеро из 22 человек (целых 23%). Единолично судьи назначают такое наказание в три раза чаще (его получили две трети из всех 2032 осуждённых за тот же период).

Как пояснила автор доклада, этот тренд зафиксирован на числе дел в судах присяжных районного уровня, которых пока недостаточно для точного статистического сравнения. Тем не менее имеющиеся данные свидетельствуют, что судьи подходят к снисхождению формально. «Никто не нарушает норму, но судьи просто дают 10 лет там, где сами дали бы 7–8, – уточняет Екатерина Ходжаева. – А что до причины расхождений в практике, приведу мнение судьи, с которым довелось беседовать в рамках полевого исследования: он считал, что проблема в том, что, закрывая глаза на недоработки следствия, судьи привыкли за убийство мягко наказывать».

Есть два суда

Получается, что на данный момент российский суд присяжных – это выбор по принципу «пан или пропал». «В таком суде на два порядка выше шанс быть оправданным, но одновременно высока вероятность получить более суровое наказание в случае обвинительного вердикта», – делает вывод автор исследования Екатерина Ходжаева. В свою очередь, адвокат Руслан Айдамиров призывает не забывать о менталитете российского судейского корпуса: «Отечественные судьи всегда исходят из личного опыта. А он гласит, что подсудимый виновен: десять, сто, тысячу раз перед ними представал человек, которому немногим позже выносился обвинительный приговор. В их сознании стоит знак равенства между подсудимым и осуждённым». Суд присяжных, по мнению Айдамирова, всего лишь ещё очередной такой же опыт, пусть в несколько иных декорациях. «Многие полагают, что в процессе с участием присяжных заседателей, дело слушает объективный арбитр, который должен обеспечить состязательность сторон. Но нет, доводы достигают ушей всё того же судьи, вынесшего за свою карьеру, возможно, тысячу обвинительных приговоров и лишь один оправдательный, в лучшем случае, – говорит Айдамиров. – Он изначально считает подсудимого виновным, и думает чаще всего примерно так: “Ага, вот ты сейчас, голубчик, вместе со своим адвокатом попытался обывателей запутать и избежать наказания за то, что ты на самом деле в реальности совершил. Но тебе это не удалось! Поэтому получи-ка ты более строгое наказание за то, что ты пытался всех вокруг пальца обвести и впарить им своё вранье”. В результате обвиняемые получают лютые сроки, потому что судья и изначально обычно предвзят, да ещё в процессе озлобился, ожесточился».

«Данный обзор фиксирует давно сложившуюся тенденцию, – сказал “Адвокатской улице” федеральный судья в отставке Сергей Пашин. – Теперь уголовные дела с участием присяжных заседателей формально могут рассматриваться не сотней судов на всю Россию, как до лета 2018 года, а в нескольких тысячах районных судов. Однако фактически доля дел, разбираемых с участием представителей народа, остаётся ничтожной. И всеми силами бюрократия стремится опустошить конституционное право народа на осуществление правосудия, удержать количество процессов с присяжными практически на нулевой отметке». Он называет происходящее «сознательным саботажем» со стороны «верхушки судебной системы». «Конечно, у нас предпочтение отдаётся судопроизводству с чахлой состязательностью и заморенной презумпцией невиновности – то есть не правосудию, а его суррогату, – говорит Сергей Пашин. – Особый порядок судебного заседания не требует от судьи ни затрат душевных сил, ни высокой квалификации. А суд присяжных идёт наперекор привычке доморощенной Фемиды обслуживать бесперебойное функционирование репрессивного конвейера».