Без царя в защите

Вчера в Краснодаре началось – и тут же закончилось – рассмотрение апелляционной жалобы на приговор адвокату Михаилу Беньяшу, осуждённому за нападение на сотрудников МВД. Судья неожиданно взяла самоотвод, заявив о знакомстве с «пострадавшими» полицейскими. В ожидании нового заседания «Улица» предлагает заглянуть за кулисы коллективной защиты кубанского адвоката. Вступившие в его дело коллеги впервые так подробно и откровенно рассказали о выборе стратегии командной работы, о сложностях и внутренних конфликтах – и о том, почему несмотря на разногласия с Беньяшем они всё же решили его защищать.

Кубанские тайны

М ихаил Беньяш был задержан в Краснодаре 9 сентября 2018 года – в день проведения не согласованного властями митинга против пенсионной реформы. Адвокат не собирался участвовать в акции, он сопровождал свою доверительницу Ирину Бархатову, чтобы обеспечить защиту в случае её задержания. Два оперативника в штатском остановили Беньяша на улице, затолкали в «гражданскую» машину и повезли в УВД.

Первым защитником Беньяша стал краснодарский адвокат Алексей Аванесян. «У нас не было никакой предварительной договорённости, можно даже сказать, что мы с Михаилом были почти не знакомы, – вспоминает Аванесян в беседе с “Улицей”. – Мне просто позвонили знакомые активисты и сообщили, что вот такая ситуация, Беньяш доставлен в УВД по Краснодару. Я как раз искал по отделениям своего клиента и решил поехать туда. Но в здание УВД никого не пускали, отговаривались “Крепостью”».

Адвокат штурмует «Крепость»

Защитник Мария Эйсмонт борется в суде за право допуска к задержанным

Аванесян стал опрашивать всех, кто выходил из здания – и нашёл человека, который «просто на автомате» снял на телефон видео, как мимо него провели хромающего задержанного со скованными за спиной руками. Это был Беньяш; но даже видео не помогло пробиться в отделение: полицейские продолжали отвечать, что Беньяша у них нет. Аванесян обратился в прокуратуру, вызвал «скорую помощь» – но и это не дало результатов. «Местонахождение других задержанных больше не скрывалась, но на вопросы о Беньяше мы слышали: “Нет такого”. Эта секретность вызывала самые жуткие предположения». Исчерпав все стандартные методы, Аванесян решил применить «силу интернета». «Я написал пост, в котором попросил коллег приехать к УВД. Или поддержать – репостами, жалобами на недопуск к подзащитному, – рассказал он. – Солидарность и поддержка – единственное, что работает из практики. Когда все вместе зовут на помощь – слышно лучше». Несколько коллег действительно пришли к УВД, другие участвовали звонками и жалобами.

В девять вечера Алексей Аванесян вместе с адвокатом Кондратом Горишним добились прохода в отделение. Там они сфотографировали Михаила Беньяша со следами побоев на лице. Тогда же узнали официальную причину задержания и доставления в УВД: оказалось, что ещё 7 часов назад на Беняьша был составлен протокол об организации несанкционированного публичного мероприятия. Ещё больше вопросов вызвал второй протокол (ч. 1 ст. 19.3 КоАП), составленный на основании рапортов полицейских Долгова и Юрченко, которые доставили Беньяша в УВД. Они утверждали, что адвокат «стал вести себя неадекватно, бился головой об асфальт, об автомобиль, пытался скрыться бегством, законные распоряжения сотрудников полиции игнорировал».

О травмах и повреждениях полицейских в этих документах не сообщалось, но Алексей Аванесян понял, что над Беньяшом нависла серьёзная угроза: «Полицейские попались – Михаила нашли, на лице у него следы травм, он говорит, что в ухо били. А у них излюбленная стратегия защиты – нападение, тем паче один из начальников обмолвился, что Беньяш, цитирую, “за пальцы покусал” полицейских. Стало практически очевидно, что сейчас начнут шить дело по 318».

Ярость благородная

Аванесян говорит, что страх за коллегу подтолкнул его написать новый призыв в соцсетях – он предложил адвокатам присоединиться к защите Михаила Беньяша по делу об административном правонарушении, поскольку «защитников много не бывает». Михаил Беньяш уточняет, что это делалось с его ведома: «Конечно, я понимал, что информирование, огласка – важная часть работы. Поэтому в отделении дал согласие, когда и Алексей Аванесян и другие предложили поддержку».

Адвокат Алексей Аванесян

Я понял, что это касается не только Михаила, но и адвокатуры в целом. Если я приду один в процесс по делу Беньяша, меня послушает зевающий судья, покивает и напишет обвинительный приговор. И если я проиграю – создам прецедент, который повлияет на всех адвокатов. Мне хотелось разделить ответственность.

Слушание по административным правонарушениям прошло на следующий день; защищать Михаила Беньяша пришли сразу восемь адвокатов. Некоторые даже не были знакомы ни с ним, ни с Аванесяном. Сам Беньяш признаёт, что не ожидал такой массовой поддержки: «Меня привели в процесс, стук в дверь, засовывает голову Сергей Крайних. Здоровается и сообщает, что он мой защитник. Заходит, и следом за ним ещё 7 адвокатов!».

Алексей Аванесян, невольный организатор коллективной защиты, был поражён тем, что «положили свой ордер» не только адвокаты, которые часто участвуют в защите по «штампованным административкам», но и специалисты в других областях. «И эти люди впервые стали свидетелем вопиющего попрания правосудия, буквального превращения КоАП в кистень, – говорит Аванесян. – Они увидели, как суд игнорирует доказательства, отказывается смотреть видеозаписи. И это всех подхлестнуло: проснулась ярость благородная».

Суд в тот же день признал Михаила Беньяша виновным в организации несанкционированного мероприятия и неповиновении сотрудникам полиции. Ему были назначены 40 часов общественных работ по первому нарушению и 14 суток ареста по второму. «И тут все поняли: какие бы сюртуки, фраки и бабочки они ни носили, их завтра могут так же укатать. Только потому, что сержанту их лицо не приглянулось, – вспоминает Аванесян. – Этого оказалось достаточно, чтобы не пришлось в дальнейшем никого дополнительно мотивировать. Вопрос стал личным для каждого».

Обходной лист

В день суда появилась и первая общественная инициатива: петиция в ФПА, «главный орган адвокатского самоуправления, созданный в целях представительства и защиты интересов адвокатов». В обращении говорилось про «дерзкий выпад в адрес адвокатской корпорации со стороны представителей МВД». Авторы петиции просили ФПА:

• Провести открытое заседание Совета ФПА и Комиссии по защите профессиональных прав адвокатов ФПА;
• Уполномочить представителя ФПА представлять интересы адвокатской корпорации в этом важном деле;
• Потребовать от органов государственной власти эффективного расследования нападения на адвоката Беньяша.

Сбором подписей занимался адвокат Александр Попков. «Это был наезд не на Беньяша, а на всю адвокатуру, поэтому вся адвокатура должна была защищаться. И эта защита приоритетнее защиты интересов частного товарища Беньяша и любых с ним разногласий», – объяснил «Улице» Попков своё решение присоединиться к защите. Петицию сдали в ФПА 11 сентября — тогда свои имена под ней поставили 316 адвокатов. К тому времени президент ФПА Юрий Пилипенко уже прокомментировал ситуацию – он назвал обвинения в адрес Беньяша «небезупречными», поручив Комиссии Совета ФПА по защите прав адвокатов «разобраться в ситуации» и «принять соответствующие меры в случае необходимости».

Полноценной реакции на петицию так и не последовало, считает Александр Попков: «Вопреки нашим требованиям, ФПА обсудила ситуацию в закрытом заседании Совета». Ссылаясь на свой источник, Попков утверждает, что на встрече больше перебирали «информационную шелуху»: «Говорили, что Беньяш распространял личные телефоны федеральных чиновников, призывал вскрывать вены при задержании, писал всякие гадости, ругался матом в интернете. Этих разговоров было больше, чем обсуждения похищения и избиения адвоката. Впрочем, честь и хвала ФПА, которая пробилась через поток лжи и информации, не относящейся к делу, и всё же приняла решение поддержать своего коллегу».

12 сентября глава ФПА Юрий Пилипенко провёл встречу с министром внутренних дел Владимиром Колокольцевым, в ходе которой поднял и вопрос о задержании Беньяша. Александр Попков говорит, что эта инициатива «заострила вопрос»: «Стало ясно, что теперь либо возбудят уголовное дело в отношении полицейских, либо привлекут в качестве обвиняемого Михаила». Он тут же оговаривается: «Я не считаю, что ФПА должна была согласовывать с нами свои действия. Они использовали те инструменты, которые у них были, и приняли меры, которые посчитали нужным. Но защитники Беньяша понимали, что решение по Михаилу – совсем не уровень Колокольцева, и менты, скорее всего, своих сдавать не будут».

«Защита была похожа на набег орков»

Интересно, что кампания по сбору подписей в ФПА проводилась независимо от судебной защиты и не координировалась с ней. Адвокат Алексей Аванесян говорит, что о петиции даже не помнит, «был занят чем-то совершенно другим». «Мы не согласовывали сбор подписей с Аванесяном по понятной причине: дергать адвоката, который в это время сидит в зале судебного заседания, бегает по делу – только отвлекать от работы», – объясняет Попков. По его словам, именно возможность действовать рассогласовано, не координируя жёстко каждый шаг, была одной из особенностей работы защиты в деле Михаила Беньяша. Сам Беньяш объясняет: в первые месяцы всё происходило настолько быстро, что времени на координацию попросту не было. 

Адвокат Михаил Беньяш

Тогда наша защита была похожа на набег орков: налетели толпой, подняли много шума, всё сломали и побежали дальше. КПД был очень низким, но мы взяли количеством. А тактика судебной защиты походила на итальянскую забастовку: мы понимали, что не можем повлиять на принятие решения, но можем жрать время судьи. И для них это очень болезненно.

Участники «набега» изначально не ожидали положительного результата во время рассмотрения административных дел; задача была в другом. «Уже тогда было понятно, что впереди ждёт марафон, обвинение по 318 как минимум, – объясняет Беньяш. – Старт марафона мы проиграли. Но одновременно воспитали Ленинский суд, приучили к рассмотрению уголовного дела в более адекватном режиме». «Нужно было установить правила игры, – добавляет Аванесян. – И мы делом доказывали, что их не касается, сколько у Беньяша защитников. Закон пока не запрещает – значит, можно хоть два, хоть двадцать два адвоката привлекать».

Опасения Аванесяна, высказанные ещё в УВД, оправдались с лихвой: 21 сентября против отбывающего «сутки» Михаила Беньяша было возбуждено сразу два уголовных дела. «Покусанные пальцы» превратились в покусанные «на почве личных неприязненных отношений» предплечья и множественные кровоподтёки у полицейских Долгова и Юрченко. В итоге Беньяш был обвинён в применении насилия в отношении представителя власти (ч.1 ст. 318 УК РФ). Второе обвинение – в воспрепятствовании правосудию – относилось к событиям, произошедшим четырьмя месяцами ранее, когда Беньяша выкинули из зала заседания.

Сам обвиняемый узнал о возбуждении дел двумя днями позже, в момент окончания ареста. Он сразу был этапирован в ИВС, где следующие пять дней провел в одиночке. 28 сентября судья Диана Беляк удовлетворила ходатайство следователя и отправила Михаила Беньяша под стражу. Перед защитой возникло несколько задач одновременно: намечалось рассмотрение апелляционных жалоб на решения по административным делам, шло следствие, и ещё надо было обжаловать меру пресечения.

Для координации работы защитники использовали чаты в Telegram и закрытую группу в Facebook*, которую создал Александр Попков: «В личку поступало много вопросов, отвечать всем было очень сложно. Поэтому сделал группу, где общались, размещали образцы документов, новости. Я параллельно согласовывал приезд коллег на апелляции по административкам. Поэтому так вышло, что с тех пор вёл своего рода координаторскую работу». Документами обменивались через «Яндекс.Диск» и Google Drive. Эту модель защита Беньяша использует до сих пор: меняется только состав коллективных чатов.

Еще нужно было решить, что делать с «позитивной энергией» адвокатского сообщества, говорит Попков: «Нас постоянно осаждали иногородние коллеги, спрашивали, чем они могут помочь. Но при этом они не могли приехать в Краснодар или выделить достаточно времени для удалённой работы по делу. Приходилось придумывать способы направить их энергию в полезное русло». Одним таким способом стала подача массовых апелляционных жалоб. Краснодарский адвокат Татьяна Третьяк подготовила шаблон для обжалования решений по административным делам, а адвокат Максим Никонов из Владимира – жалобу на избрание меры пресечения. «С помощью жалоб коллеги из других регионов старались освободить адвокатов, которые работали на земле, от письменной подготовительной работы», – поясняет Александр Попков.

Адвокат Максим Никонов

Массовые жалобы – нестандартный ход. Но в рамках закона. И одну из задач защиты – заставить правоприменителей задуматься, выйти из анабиоза, приглядеться к особенностям конкретного дела – они помогали решить.

Шаблоны жалоб при этом вовсе не были строгими директивами – адвокаты часто привносили в них что-то своё, а иногда и вовсе писали оригинальный текст. Всего, по словам Попкова, было направлено более 50 жалоб. «Мы безбожно проигрывали апелляции по делам об административных правонарушениях. Морально было тяжело, адвокатов затыкали постоянно, – вспоминает Александр Попков. – Но массовые жалобы стали лучшим, вдохновляющим моментом этих жутких процессов. Судья зачитывал бесконечные жалобы на административки, вдруг заходит секретарь с ещё одной стопкой жалоб. Одна из них – от Александра Мелешко, в конверте со сценой сдирания кожи с судьи. Два часа чтения – секретарь заносит новую пачку. На лице судьи проступает понимание, что их не просто спамом закидывают, что адвокаты вступаются за своего – так, как судьи за своего не вступятся». Он подчёркивает, что демонстрация солидарности была главной целью подачи массовых жалоб, «о дополнительной аргументации речи не шло».

И всё-таки единой цеховой солидарности в то время не было: участники коллективной защиты столкнулись с значительным потоком негатива. Беньяша критиковали в соцсетях и в СМИ, припоминали ему провокационные публикации и прежние призывы. «Я очень злился, ругался, – вспоминает Михаил Беньяш. – Но вообще-то это было естественно: линия раскола страны накладывается и на адвокатуру. Негативная реакция адвокатов была реакцией обывателей. Я знал, что какая-нибудь ватная малахольная бабушка такой же бред несёт, просто в данном случае она обладает статусом адвоката и свой поток сознания излагает на страницах “Адвокатской газеты”». «Негативная атмосфера преобладала в сообществе, особенно в закрытых адвокатских пабликах, — говорит Александр Попков, – Конечно, это выматывало: ты, казалось бы, защищаешь коллегу, а в это время тебе пишут, что он редиска и сам виноват».

Кто здесь самый главный адвокат

Все защитники Михаила Беньяша, с которыми удалось побеседовать «Улице», вспоминают «один из самых ярких моментов во всей этой истории» – заседание по обжалованию меры пресечения в Краснодарском краевом суде 22–23 октября. Александр Попков и вовсе охарактеризовал его как «апогей». Описывая работу коллективной защиты до того заседания, собеседники «АУ» называли её «стихийной», «самоорганизующейся». Но с этого этапа действия защиты координировались более жёстко.

Инициатива по «наведению порядка» исходила от вице-президента АП Санкт-Петербурга Юрия Новолодского, который присоединился к команде защитников Беньяша на этой стадии.

Адвокат Юрий Новолодский

Я понимал, что если адвокатура не будет использовать все свои силы и возможности в противостоянии с подобными случаями, то грош цена ей как профессиональной корпорации. Это понимание и заставило меня отправиться в Краснодар и участвовать в разбирательстве.

«На первом судебном заседании выступило более десяти адвокатов – и эти их выступления были разрозненными. Коллеги где-то дублировали друг друга, где-то расходились. После мы собрались в гостинице, где я и предложил функции разделить, – говорит Новолодский. – Но при таком количестве активных участников невозможно выработать общее мнение. К тому же адвокатура такая среда, где каждый – звезда и невозможно даже избрать главного». Долгие обсуждения порождали только больше расхождений, вспоминает мэтр: «В итоге я предложил отдать мне первое выступление примерно на полчаса, а остальные смогут дополнять. Это позволяло добиться хотя бы одного цельного выступления». С этой идеей, по его словам, согласились не столько из-за авторитета автора, сколько из-за того, что ни к какому другому решению так и не пришли.

«У меня нет ответа на вопрос, когда нужно применять коллективную защиту, а когда – нет, – признаётся Александр Попков. – Потому что видно, что чем больше адвокатов, тем больше хаоса».

Адвокат Александр Попков

Почему формы восточной деспотии эффективны в какой-то промежуток времени? Почему в вооруженных силах существует единоначалие? Потому что если во время войны командиры начнут собирать консилиум по вопросу, атаковать с левого фланга или не атаковать, то всех уже разгромят, пока они будут заседать. Поэтому в экстренных ситуациях должно быть единоначалие.

Впрочем, он сам признаёт, что в адвокатуре такое невозможно: «Каждый адвокат – это самодостаточный профессионал, который знает минимум три способа выхода из ситуации. Если у вас три адвоката – то это девять способов, а если десять защитников – уже три десятка вариантов. И попробуй найти баланс между всеми этими мнениями».

Накануне заседания президент ФПА Юрий Пилипенко направил прокурору Краснодарского края Сергею Табельскому письмо, в котором просил взять на личный контроль уголовные дела Беньяша «с целью законного и справедливого расследования и недопущения предвзятого отношения». И во время заседания прокурор Табельский внезапно выступил на стороне защиты, подав ходатайство об отмене постановления о заключении адвката под стражу. Несмотря на это, Михаил Беньяш произнес речь, которую его защитники осторожно называют «политической». «Предоставили слово Михаилу, а он “залезает на броневик”, – вспоминает Александр Попков. – И начинает читать заготовленный текст, который писал всю ночь перед заседанием и не успел перестроиться. Рассказывает о преследовании, вспоминает Навального… И это политизировало процесс, что нам, как защитникам, очень не нравилось». Сам Беньяш объясняет произошедшее так: «Я знал, как легко суд продлевает стражу. Знал, что это стена, и нельзя сдерживаться, пока она не рухнет, надо бить со всей дури, вот я и бил. В исходной речи вообще была полная жесть, я планировал заявить про мастурбирующих судей…»

Этого удалось избежать: адвокат Новолодский попросил перерыв, слушание перенесли на следующий день. «Вы не представляете, чего нам стоило уговорить Михаила отказаться от первого варианта речи, – вспоминает Новолодский. – Если бы этого не вышло, я прогнозирую, что своей длинной обстоятельной речью, нацеленной против органов государственной власти, Михаил бы добился обратного результата, и в изменении меры пресечения было бы отказано. К счастью, нам удалось упростить его речь, и удалить всё то, что к правовой части вопроса отношения не имеет». Его подзащитный говорит, что и сам в итоге понял, что нужно скорректировать текст: «Перечитал речь ещё раз и решил, что в сложившихся обстоятельствах она будет неуместна, я буду выглядеть идиотом».

В дальнейшем Юрий Новолодский прямого участия в защите уже не принимал. Сейчас он объясняет своё решение отойти от процесса тем, что не хотел быть номинальным лицом: «Если профанировать уголовную защиту, то можно было бы остаться и делать вид, что я осуществляю защиту в Краснодаре, но это было бы неправдой и нечестным поступком. Я таких поступков не приемлю. Те адвокаты, которые не находятся на месте, не должны участвовать в активной защите».

Обжалование меры пресечения было самым массовым процессом по числу защитников: на слушание явилось 19 адвокатов из шести региональных палат. Михаила Беньяша отпустили под залог в 600 тысяч рублей, который внесла адвокатская палата Краснодарского края.

Один из нас

Столь решительно родная для Беньяша палата выступила не сразу. В первые дни после задержания ситуацию открыто прокомментировал только Ростислав Хмыров, председатель комиссии по защите профессиональных прав адвокатов АП КК: он заявил, что палата в курсе происходящего и находится на связи с Алексеем Аванесяном. Алексей Аванесян подтверждает, что представители краевой палаты «постоянно звонили, интересовались, запрашивали материалы дела». «Ростислав Хмыров давал рекомендации по заключению договоров – тонкий вопрос, с учётом того, что все работали pro bono. Звонил и Чехов-старший, тогда президент палаты. Можно сказать, что и правда “держали на контроле”, постоянно принимали информацию», – говорит Аванесян. По его словам, Ростислав Хмыров постоянно участвовал в процессах как наблюдатель от АП КК – «и если бы суд начал жаловаться на давление, его присутствие помогло бы защите».

Президент палаты Краснодарского края в первый месяц после задержания Беньяша провёл закрытую встречу с командой его защитников. «В детали углубляться не буду, но не было никаких секретных пактов и актов, никаких торгов и уговоров, – вспоминает Алексей Аванесян. – Он выслушал нас, спросил мнение по материалам. Думаю, он хотел разобраться и правильно сделал». Аванесян считает, что этот разговор сыграл важную роль в последующем решении АП КК внести залог. «К той части адвокатской номенклатуры, которую представляет АП КК, у меня нет претензий, только благодарность за решительный шаг в ситуации с залогом, – говорит адвокат. – Решающую роль сыграл Владимир Петрович Чехов, который убедил совет палаты выделить сумму, кратно превышающую минимум, зафиксированный в законе. Благодаря этому шагу защита смогла продемонстрировать, насколько мы уверены, что Беньяш не сбежит. Преступление средней тяжести, достаточно 50 тысяч — а мы вносим 600, больше, чем залог по тяжким».

Ростислав Хмыров, председатель комиссии по защите профессиональных прав адвокатов АП КК, переадресовал корреспондента к своему руководству, «чтобы была консолидированная позиция». «Улица» обращалась за комментарием к Владимиру Чехову, президенту АПКК на момент внесения залога и вице-президенту сейчас, но получила отказ. Действующий президент Андрей Чехов предложил корреспонденту издания «читать “Адвокатскую газету”, где всё подробно расписано» и также отказался от комментария.

«Я думаю, что органы адвокатского самоуправления всех уровней не ожидали такой бурной реакции сообщества, – говорит адвокат Александр Пиховкин. – Они были вынуждены действовать, включаться и участвовать более непосредственно, чем это происходит обычно». Александр Попков поясняет, что «фактическая помощь» практикующим адвокатам не требовалась: «Нужна была символическая поддержка. И такой стала позиция председателя Комиссии Совета ФПА по защите прав адвокатов Генри Резника, который курировал защиту Беньяша на первом этапе». 

Александр Пиховкин в то время был зампредом Комиссии по защите прав адвокатов АП Москвы. Он подтверждает, что поддерживал связь с Генри Резником: «Он позвонил мне, говорил о том, насколько важно происходящее, что случай очень серьёзный, поэтому я могу смело сообщать всем, что это он меня прислал. Я честно сказал, что у меня не хватит смелости. Из этого обсуждения появился статус “советника по этому делу”, о котором я говорил СМИ». По его словам, взаимодействие с Резником ограничивалось несколькими телефонными звонками, а за несколько дней до суда по уголовному делу мэтр «пропал с радаров».

«В первые месяцы речь шла о вопросах права: я сам и наша комиссия пришли к выводу, что Беньяш привлечен необоснованно к ответственности административной, – поясняет Генри Резник. – По этим вопросам мы доводили свою позицию, я давал подробные разъяснения неоднократно. Но на стадии уголовного дела речь пошла о вопросах фактов. Я поддерживал позицию защиты, никогда не выражал сомнений, но всё же комментировать и высказываться по существу фактов мне было бы неправильно». Он объясняет, что был «подключён к защите» как представитель Комиссии по защите прав адвокатов ФПА: «Тактику и стратегию работы должны выстраивать те адвокаты, которые непосредственно участвуют в деле. Они же должны о нём высказываться. Никакая комиссия не может подменить собой защиту в конкретном деле».

Вице-президент ФПА Генри Резник

Беньяш не просил меня стать его защитником, а явление по собственной инициативе я полагаю не очень профессиональным и этичным. Ко мне обращались исключительно как к председателю Комиссии по защите прав адвокатов ФПА и там, где было возможно, я высказывался. Говоря абстрактно, будь у меня возможность с самого начала вести дело Беньяша, формировать команду, я бы, может, в дело и вошёл. Но такого предложения не поступало, да и в последние годы вести дела на выезде мне тяжеловато.

Адвокат Аванесян подтверждает, что поддержка Резника была скорее моральной – но считает её не менее важной: «Он позвонил однажды, когда мы были в процессе по избранию меры пресечения. И я включил громкую связь, хотелось, чтобы коллеги чувствовали поддержку, какое-то плечо. Всё же приятно, когда авторитетный уважаемый человек интересуется, звонит, говорит, что мы всё правильно делаем. Да даже если просто приветы передаёт». В телеграм-канале «Протокол Савельева», который вёл трансляцию с того заседания, сохранилась цитата мэтра: «Друзья мои, я хочу сказать, чтоб вы знали: без поддержки вы в любом случае не останетесь. Солидарность – это очень важно. Спасибо вам всем, я с вами».

Письмо Юрия Пилипенко прокурору Табельскому стало последним публичным действием ФПА в рамках кампании в защиту Михаила Беньяша. В дальнейшем президент ФПА по теме высказался лишь единожды, комментируя получение палатой более сотни писем из-за границы, в которых юристы и правозащитники выражали поддержку преследуемому адвокату. «Такая поддержка заслуживает благодарности. Отрадно, что в этом деле оказалось так много тех, кто проявляет участие. Рассчитываем, что право Михаила на объективный и беспристрастный суд будет реализовано и он будет оправдан», — заявил тогда Юрий Пилипенко.

«Улица» обратилась в ФПА за комментарием, но там отказались отвечать на вопросы.

Общественная защита

Параллельно с корпоративной кампанией в защиту Михаила Беньяша шла и общественная: адвоката хорошо знали местные активисты, поэтому они выступили в его поддержку сразу, как стало известно о задержании. На третий день к инициативе присоединился вышедший из спецприёмника краснодарский активист Александр Савельев, которого сам Беньяш называет одним из «двигателей» не-адвокатской части защиты. «Кампания была очень хаотичной: множество чатов, инициатив, организаторов. Часть вопросов взяли на себя штабы Навального**, с которыми Михаил дружен, они совместно организовали неделю активных действий в его поддержку, когда люди выходили по всей стране на пикеты», – говорит Савельев. Он признаётся, что сейчас сложно даже вспомнить все акции в поддержку Беньяша: «Пикеты, значки, футболки, граффити, привлечение журналистов. Конечно же, походы на заседания – на каждое слушание приходило 15-20 активистов». Активисты, по его словам, старались информировать профессиональных защитников Беньяша о своих инициативах: «Это позволяло им отслеживать ситуацию, да и мы знали, что в случае чего нам помогут. С учётом того, что “случай” в наших обстоятельствах может наступить в любой момент, координация была важна».

Для работы со СМИ защита выбрала «политику полной открытости».

Адвокат Александр Попков

В делах, где нет надежды на правосудие, где политическая составляющая преобладает над процессуальной, работа со СМИ – это такой же, если не больший, сегмент по сравнению с процессуальной. С журналистами надо уметь работать: разговаривать, не врать, давать какие-то вкусности, изюминки, чтобы за это можно было зацепиться. Мы пытались всё это реализовать.

Инициативу проявили и правозащитные организации: уже 12 сентября Amnesty International объявила адвоката узником совести, которого «лишили свободы исключительно в связи с его правозащитной деятельностью». Amnesty потребовала немедленного освобождения адвоката и расследования дела об избиениях. «Они отреагировали самостоятельно и очень быстро, хотя я знаю, что Amnesty – это очень тяжелая бюрократическая организация, которая обычно не так оперативно присваивает преследуемому лицу статус политзаключенного. А тут всё было очень оперативно – мощный шаг», – рассказывает Александр Попков. В тот же день возмущение выразил СПЧ, призвав к тщательному расследованию обстоятельств задержания Михаила Беньяша. Немногим позже Frontline Defenders призвали снять обвинения, отменить административные решения и расследовать сведения о жестоком обращении.

После того, как Беньяша выпустили под залог, активность в его поддержку несколько уменьшилась. «Это нормальная ситуация, – говорит он. – Освобождение из-под стражи гражданское общество расценивает как победу, следствием чего является молниеносная потеря консолидации и концентрации. Это нормально: стража – форс-мажор, а возбуждённое уголовное дело – ну так их сотни тысяч. Там уже нужно просто работать, а не срочно спасать. Люди и так сделали очень много, я им безумно благодарен».

Один за всех

На следствии по уголовным делам от коллективной защиты было решено отказаться. Алексей Аванесян, который был единственным адвокатом на этом этапе, объясняет, что в данной ситуации попытка «взять числом» только помешала бы: «Адвокаты на следствии не могут просто положить ордера и сидеть, они будут подавать ходатайства, которые придётся со всеми согласовывать. У нас не было задачи парализовать следствие, закидать его бумажками, затянуть процесс. Мы должны были просто насытить дела доказательствами невиновности Михаила, один человек с этим вполне справится». Он добавляет, что массовость могла бы и настроить следствие против Беньяша.

С решением согласились не все – Александр Попков говорит, что считал своё участие на следствии необходимым: «В России следствие – это стадия, которая позволяет не довести дело до суда, а значит – избежать обвинительного приговора. Потому что когда дело попадёт в суд – это практически всегда обвинительный приговор, – объясняет адвокат. – Но я решил, что ситуация не стоит внутреннего конфликта. Тем более что мы с Аванесяном очень по-разному подходим к защите, у нас разный образ мысли, – в связи с этим совместная работа на следствии была бы очень непростой».

В феврале 2019 года уголовное дело было передано в суд. За день до первого заседания Алексей Аванесян принял решение выйти из дела и перейти в статус свидетеля: «Я сказал Михаилу, что у нас нет свидетелей, а у стороны обвинения есть. Если войду в процесс, меня не смогут допросить. Поэтому принял решение, что пользы будет больше, если буду свидетелем. Никто не протестовал, хотя было непонимание». Он поясняет, что был единственным, кто мог дать реальные показания по событиям 9 сентября: «Только я мог рассказать о том, как полицейские врали, прятали Михаила, что он находится в отделе уголовного розыска. Сотрудники на очной ставке отрицали, что он вообще там был, и мои показания их в этом изобличали. Я видел, как над Михаилом в отделении столпились полицейские и агрессивно с ним говорили, первый зафиксировал повреждения. Частично мои слова подтверждались словами Кондрата Горишного, но он был свидетелем моих действий, а не активным участником, то есть, не соврав, дать те же показания не мог».

Михаил Беньяш называет переход Аванесяна в статус свидетеля «прикольным ходом», но уточняет: «Я был несогласен, но, исходя из автономии воли, вслух сказал, что согласен». Александр Попков, невольно ставший ведущим адвокатом в суде, говорит, что решение Аванесяна для него стало «ударом»: «Я шёл на вторую роль, думал, что буду на подстраховке, а тут такой ход. Причем объявили о нём утром в день предварительного заседания. Сложно быть ведущим адвокатом в суде, когда ты не принимал участие на следствии, тем более что я раньше пошёл на компромисс и не настаивал на участии в следствии». Его коллега Александр Пиховкин менее категоричен: «Это дело не из двухсот томов, фабула его достаточно очевидна. Материалы были в нашем распоряжении, во время следствия обсуждались текущие вопросы, документы, процессуальные действия. Нельзя сказать, что мы были вне предварительного следствия. Пришлось оперативно переформатироваться, срочно добирать часть тактических знаний по делу, но я не вижу в этом ничего плохого».

Двойка по поведению

Во время рассмотрения уголовного дела координация защитников была еще более системной, чем на предыдущих стадиях. «Нашу тактику можно назвать “координацией с элементами стихийности”, – говорит Александр Попков. – Мы пришли к ней эволюционно: во-первых, уменьшалось количество адвокатов, которые участвуют постоянно. А с другой стороны, выделялись темы, какие-то аспекты дела, по которым лучше бы специализироваться». По его словам, темы выбирались по желанию, «не было диктатуры».

Росита Тулян, занимавшаяся медицинскими экспертизами, объясняет, что все адвокаты участвовали в исследовании доказательств, а специализацию избирали дополнительно: «Медицинский блок я взяла на себя, провела анализ СМЭ и первичной медицинской документации, выявила нарушения порядка организации и производства СМЭ, заявила ходатайство об исключении экспертиз из числа доказательств, как недопустимых. У меня был опыт работы со СМЭ и понимание, что смогу представить доказательства их несостоятельности. Это органично укладывалось в общую стратегию защиты, которую определяли Беньяш и Попков, и я могла быть полезной».

По словам Александра Попкова, делились не только по специализации, но и по функционалу – в том числе распределяли работу по объёмным процессуальным действиям в суде. «Например, Феликс Вертегель и Нарине Гулустян вынесли на себе всю рутину, присутствовали почти на каждом заседании, занимались допросами. Сергей Костюк помогал нам в борьбе с незаконными действиями суда, – вспоминает Попков. – Нам с Пиховкиным досталась роль громоотводов. Мы забрали весь негатив суда на себя, оградив от него Михаила. Старались сделать так, чтобы Михаил не высказывал суду неприятных вещей. Чтобы он не вступал с судьёй Беляк в личный конфликт».

Такое разделение вместе с обсуждением спорных вопросов помогало не допустить конфликтов внутри команды. Впрочем, полностью избежать их не удалось. Интересно, что частым поводом к ним становилось поведение подзащитного. «Порой приходилось оправдываться из-за Михаила перед другими защитниками, – вспоминает Александр Попков. – Он очень импульсивный, непредсказуемый, достаточно безрассудный порой в выражении мнения. Это разрушало публичный образ, когда его позиционировали как пострадавшего адвоката, которого должна поддержать вся корпорация». По его словам, несогласие с позицией Беньяша даже вынудило одного адвоката выйти из дела.

«Я играю в команде, но я Пеле»

«Текучка кадров», по словам Попкова, была важной проблемой: «Некоторые адвокаты пропадали после достаточно активного первого этапа. Иногда пропадали и те, кто взял на себя серьёзные обязательства. Но вряд ли в ситуации жёсткого графика, отсутствия гонораров и даже компенсаций командировочных расходов можно требовать от адвокатов, чтобы они каждый вторник были в суде в Краснодаре». Он считает, что проблему можно решить только если труд адвокатов, защищающих коллег, начнет оплачиваться региональными адвокатскими палатами. Но в этом деле «адвокаты pro bono защищали не столько Беньяша, сколько себя и адвокатуру».

По мнению Александра Попкова, жёсткое управление негативно сказалось бы на процессе: «Многое было завязано на энтузиазме, на эмпатии. А когда ты начинаешь указывать адвокатам что и как делать, то это не отношения равных, это отношения начальник-подчинённый, которые убивают инициативу. Поэтому я старался максимально демократично координировать защиту, не навязывать свою точку зрения».

Александр Попков

Мы могли выстроить тактику по узким вопросам, например, по допросам, распределению тем на прениях. Но у нас не было чёткого стратегического плана. Для этого нужна предсказуемость и жёсткая иерархия, но я не стал бы брать на себя полномочия руководить коллегами, да и всё равно невозможно согласовать все слова, даже явку не всегда получалось.

К прениям разделили и темы – по словам Александра Попкова, это тоже сделали «исходя из оформившихся ролей». «Основных договорённостей было две: на одну тему выступают не более двух человек, а обзорную речь говорю я, – рассказывает Михаил Беньяш. – С первым согласились, а вот о втором поспорили: собирался приехать Новолодский, и коллеги предлагали мэтра пропустить вперёд, проявить уважение. Но я объяснил, что лучше меня дела никто не знает, и поэтому я скажу основную речь, а остальные добавят». Отметим, что эта модель работы очень схожа с той, что была использована самим Новолодским на апелляции по избранию меры пресечения.

Впрочем, Юрий Новолодский говорит, что на прения ехать не собирался и свою кандидатуру не предлагал: «Меня попросили коллеги, опустим их имена, приехать на прения и поучаствовать в судоговорении, хотя я не работал на стадии судебного следствия. Я никогда бы такого не предложил, это противоречит всей моей философии».

Юрий Новолодский

Только безответственный адвокат может пойти навстречу предложению поучаствовать в прениях по делу, в котором он не работал. Это не защита, это откровенный балаган. Под руки вводят в зал мэтра с завязанными глазами, ведь в исследовании обстоятельств он не участвовал, ставят и он начинает вещать. Я не хочу выступать в такой смешной роли.

Генри Резник рассказал, что на прения приглашали и его: «Один из защитников Беньяша звал меня выступить. Но, позвольте, я никогда не был говорящей головой. Как, интересно, включаться в дело, где уже осуществлена защита, разработана позиция? У меня, вообще-то, есть какой-то уровень и авторитет, а мне нужно было приехать туда -надцатым адвокатом?». Поэтому Резник деликатно отказался: «Ответил, что вас там много очень, это здорово, ваше решение, флаг в руки, попутного ветра. И распрощались. Я придерживаюсь профессионального подхода к защите, когда подключаешься, чтобы работать, а не для массовости. Я играю в команде, но я Пеле, а не статист. Шум создавать там было кому, шумели очень даже знатно».

В первый день прений прокурор попросил назначить наказание, не связанное с лишением свободы: штраф в 70 тысяч рублей, который мог быть снижен до 40 тысяч, с учётом времени, что Беньяш провёл в СИЗО. Отвечая, Беньяш заявил: «Что пять лет, что 40 тысяч для меня одинаково. Потому что это запрет на мою профессию. И многим это по нраву». Спустя месяц, 11 октября 2019 года, судья Диана Беляк огласила приговор. Адвокат Беньяш был признан виновным, штраф был уменьшен на десять тысяч рублей от нижнего порога, запрошенного прокурором. В тексте решения защитниками Беньяша названо 18 адвокатов, только один из них не выступил в прениях. В рассмотрении уголовного дела по существу активно участвовали 10 человек.

Первое заседание по рассмотрению апелляционной жалобы на приговор состоялось полгода спустя, 11 марта 2020 года. Неожиданно для всех судья Краснодарского краевого суда Юлия Булгак взяла самотвод, заявив, что знакома с потерпевшими. Дата нового заседания пока не назначена. «По моему опыту, личное знакомство с полицейскими никогда не было препятствием для рассмотрения дела, – прокомментировал ситуацию Михаил Беньяш. – Я не знаю, зачем нужен цирк с отводом. Может просто решили, чтоб рассматривал другой судья». Он сказал «Улице», что на апелляции его защищают 8 адвокатов – та же команда, что была в суде: «Я не кричал: “Приходите меня защищать”, но люди уже получают от этой работы удовольствие, а не рассматривают её как обязаловку. Люди кайфуют от защиты и рады видеть друг друга».