«Я не исключаю, что Следственный комитет быстро откатит всё назад»

Московский СК начал проверку заявления об избиении полицейскими, которое подал участник прошлогодних протестов Михаил Файто. Это первый подобный случай – ранее следователи проигнорировали два десятка аналогичных жалоб. Юрист Комитета против пыток* Пётр Хромов, представляющий интересы Файто, рассказал корреспонденту «Улицы» Кириллу Капитонову, как удалось добиться такого результата. По его словам, проверка стала возможной лишь благодаря прекращению административного дела против Михаила Файто – узнав о незаконности задержания, следствие заинтересовалось и другими действиями силовиков. Впрочем, Хромов подчёркивает, что не испытывает иллюзий по поводу результатов проверки – но советует коллегам «верить в успех, даже если шансов мало».

– По итогам прошлогодних московских протестов десятки людей были привлечены к административной ответственности, более 20 человек подали заявления об избиении полицией или Росгвардией. Но у вашего подзащитного Михаила Файто «административку» прекратили, а потом СК начал доследственную проверку в отношении задержавших его полицейских. Это уникальный случай?

– Насколько мне известно, по московским протестам прошлого года было около 10 случаев прекращения административного дела. Что касается жалоб на применение насилия к протестующим – я знаю результаты шести наших кейсов и 18 кейсов «Агоры». Ни по одному из них так и не была начата доследственная проверка.

У всех совершенно одинаковая схема, когда заявления о преступлении были почему-то рассмотрены в качестве «обращений граждан» и перенаправлены для проведения уже служебных проверок. Конечно, мы это пытались обжаловать в судебном порядке, но безрезультатно. Поэтому даже самые резонансные истории – Константин Коновалов, которому сломали ногу, и Дарья Сосновская, которую на видео ударил в живот сотрудник 2-го оперативного полка, – не привели к проверке следствием.

– Почему именно на деле Михаила Файто этот механизм дал сбой? В чем было отличие от остальных жалоб?

– Я думаю, стоит начать с небольшой предыстории – как по Михаилу, так и по другим лицам, пострадавшим от полицейского насилия 27 июля и 3 августа прошлого года. Комитет против пыток ведет шесть кейсов – и по всем 23 августа 2019 года мы подали заявления в ГСУ Следственного комитета РФ. При этом все, кого мы представляли, были привлечены к административной ответственности за нарушение порядка проведения массовых мероприятий. Кроме одного человека, который вообще административно не оформлялся.

Заявления были перенаправлены в ГСУ СК Москвы, где их не зарегистрировали установленным образом, а рассмотрели как обращение. И переслали в ГУ МВД и управление собственной безопасности Росгвардии. Оттуда мы получили информацию, что проведены служебные проверки – мол, всё хорошо, всё замечательно, нарушений в действиях наших сотрудников не обнаружено.

Всё это мы пытались обжаловать в Пресненском и Басманном районных судах. К сожалению, они либо отказали в принятии жалоб к рассмотрению, либо отказали по существу рассмотренных жалоб, а в апелляции это всё устояло.

А вот история Михаила Файто развивалась иначе.

В декабре Мосгорсуд рассмотрел апелляционную жалобу Файто, отменил постановление суда первой инстанции и отправил дело на новое рассмотрение. Из-за пандемии мы рассматривались с задержкой на несколько месяцев, но 26 июня судья прекратила дело за отсутствием состава административного правонарушения.

– Почему апелляция в данном случае пошла навстречу?

– Думаю, главная причина в том, что дело изначально было максимально криво оформлено. Полицейский протокол содержал множество фактических ошибок. Например, время задержания Михаила было указано неверно. Он был задержан, если не ошибаюсь, в 15 часов – а там стояло 9 утра. Перепутано было и место задержания. Допрошенный сотрудник полиции также давал разные показания о том, кем вообще был задержан Михаил – Росгвардией или сотрудниками 2-го оперативного полка. Апелляция обратила внимание на это, прежде всего.

Отдельная история с самим протоколом. Тот протокол административного правонарушения, который рассматривался судом, составлялся не при Михаиле – он его не видел, не подписывал.

– Как так вышло?

– Файто задержали 3 августа прошлого года, оставили его в отделении до суда. Изначально ему вменялась ст. 19.3 КоАП «Сопротивление законным действиям сотрудников полиции», он подписал этот протокол. Материал должен был рассматриваться 5 августа. Но поскольку до начала заседания у Михаила истекло время административного задержания, а суд заканчивал работу, мы покинули помещение суда, написав обязательство о явке. И когда Михаил снова пришёл в суд, оказалось, что там не ст. 19.3, а уже ч. 5 ст. 20.2. Просто первый протокол куда-то потерялся. Но при этом его страница – с подписью Файто – оказалась во втором материале по ч. 5 ст. 20.2, который в итоге и был рассмотрен в Люблинском суде. То есть фальсификация налицо, а ведь протокол – это основное доказательство по административному делу. И апелляция всё это учла.

После возвращения в первую инстанцию я заявлял ходатайство об исключении протокола из числа доказательств. Суд очень внимательно меня выслушал, и хоть само доказательство исключено не было, но аргументация моего ходатайства легла в текст основного решения. Суд даже высказал сомнения, что в отношении Михаила вообще составляли протокол.

Думаю, все эти моменты сработали в комплексе – поэтому суды приняли в итоге законное и полностью обоснованное решение. Ну, очень уж это дикое нарушение, когда подкладывается другой лист. Мне кажется, что судей просто оскорбило то, какой низкокачественный материал принесли сотрудники полиции. И определённая затяжка во времени тоже сыграла роль, я думаю. Через год вынести решение о прекращении административного дела по митинговому составу было проще, чем когда подобные дела шли одно за другим. Конвейерное рассмотрение подталкивает к бездумному рассмотрению судами, а также к увеличению беззакония.

– Каким был следующий шаг?

– Смотрите, что дало нам новое решение суда. Если не было состава административного правонарушения, то отсюда логически следует вывод, что само задержание и доставление Михаила Файто в ОВД было априори незаконным. Не говоря уже о применении к нему физической силы и специальных средств на территории ОВД, при выводе из спецтранспорта. Поэтому мы сформировали новый пакет документов для подачи заявления в СК. В нём содержались медицинские документы Файто с зафиксированными телесными повреждениями, его объяснения, новое судебное решение, а также конкретные данные сотрудников полиции, которые его задерживали – мы смогли их установить по рапортам из материалов. Помимо этого была приложена видеозапись применения физической силы к Файто, которую сделал другой задержанный прямо из автозака. И дальше мы вновь подали заявление о преступлении в первое управление по расследованию особо важных дел ГСУ СК города Москвы. На этот раз наша аргументация действительно заинтересовала следователей СК, они с интересом прочитали постановление суда. И зарегистрировали заявление в соответствии с законом, нам выдали талон-уведомление.

– Хочу уточнить: всё-таки чем конкретно ваше второе обращение отличалось от первого?

– По тексту оно не отличалось ничем, кроме прямого указания на то, что есть судебное решение о прекращении административного дела. И вывода, что в таком случае задержание, доставление и применение физической силы было незаконным. Соответственно, мы приложили судебное решение, вступившее в законную силу. А больше никаких отличий. Видеозапись из автозака мы и в первый раз приобщали.

Поэтому я считаю, что здесь сыграло именно судебное решение. По нашему опыту, даже по другим делам, не связанным с митингами, сотрудники СК дают некую преюдиционную силу факту привлечения к административной ответственности. То есть, раз человек был привлечён, значит, все действия в отношении него якобы законны – ведь суд рассмотрел, всё хорошо. А здесь Михаил не был привлечён, соответственно, уже можно посмотреть, что там с ними делали. Я так вижу логику Следственного комитета.

– То есть, по такой логике, если ты действительно участвовал в несогласованной акции или не подчинялся требованиям сотрудника полиции, то тебя можно безнаказанно бить?

– Это моё предположение. Ну, не то чтобы «бить можно». Вероятно, Следственный комитет придаёт какую-то автоматическую законность действиям полиции, если они направлены в отношении пресечения административных правонарушений. Или того, что они назовут административными правонарушениями. Вот хороший пример с «массовыми беспорядками». Установлено, что их не было – но СК работал на то, что беспорядки были, соответственно, все действия сотрудников полиции он автоматически посчитал законными.

По сути, мы имеем дело с очень бюрократической системой. Ей нужны формальные вещи: если есть такая возможность, СК не будет разбираться в том, что именно произошло. Им проще не рассматривать подобные заявления. А вот когда появляется такое судебное решение, то это ставит какую-то галочку, запускает шестерёнку – да, можно обратить внимание на этот случай. В такой ситуации им самим проще отреагировать.

– Чего вы ждёте от проверки?

– Во-первых, что её сроки будут продлены – с трёх дней до 10, а дальше до 30. Практика Комитета против пыток мне подсказывает, что в итоге всё равно будет постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Если мы действительно получим отказ, то очень интересно будет посмотреть, чем же следствие будет аргументировать законность действий сотрудников полиции. И мы будем обжаловать его в порядке статьи 125 УПК, в судебном порядке.

– Почему так сложно добиться проверки по делам, связанным с насилием, причинённым сотрудниками правоохранительных органов?

– Потому что система так работает. Если у нас обвиняют обычного гражданина, то включается конвейер: возбуждено уголовное дело, прошло следствие, ушло в суд, постановлен приговор, человек уехал отбывать наказание. Даже если параллельно было заявление о применении к нему насилия, у нас перед глазами множество примеров, когда доследственная проверка длится годами. Если потом и возбуждается уголовное дело, оно расследуется в пределах сроков УПК. Потом его начинают каждый месяц прекращать, что вынуждает обжаловать эти незаконные прекращения... То есть в отношении гражданина система работает конвейером, а в отношении сотрудника – уже со скрипом.

У этого тоже комплексные причины. Начиная с того, что сотрудники Следственного комитета – это кабинетные работники, которые выполняют именно процессуальные действия: допросы, осмотры и так далее. Поиск свидетелей, доставление их в отдел зачастую осуществляются теми же сотрудниками, в отношении которых следователь проводит проверку.

А если говорить конкретно о митинговых делах, то ещё в прошлом году мы высказывали предположение, что это целенаправленная установка – не проводить проверок, расследований. Это такая политическая воля Следственного комитета. Мне кажется, что с увеличением протестной активности правоприменительная практика заметно изменилась. Протестов стало больше – и СК перестал проверять факты насилия со стороны полицейских. При этом посмотрите, с какой быстротой возбуждаются дела по 318-й статье (применение насилия в отношении представителя власти – “АУ”). Это явный дисбаланс в правоприменении.

– Может ли история Михаила Файто стать своего рода прецедентом?

– Мне кажется, что она останется исключением именно ввиду особых обстоятельств – данного судебного решения. Более того, я не исключаю, что после волны сообщений в СМИ Следственный комитет быстро откатит все назад. Заявит, что регистрация была ошибочной, что это на самом деле обращение гражданина – и всё пойдет как раньше.

Конечно, я буду работать на то, чтобы это привело к уголовному делу и приговору – но понадобится несколько лет. Возможно, это состоится только после решения Европейского суда.

– Вы уже обратились в ЕСПЧ?

– Да, из-за пандемии жалобы по нашим митинговым кейсам ушли в июне 2020 года. Мы говорим Суду о нарушении статьи 3 Конвенции, о запрете пыток. Как в материальной части, где было доказано применение незаконного насилия, так и в процессуальной – непроведение эффективного расследования. Затем у всех идёт 5-я статья: право на свободу и личную неприкосновенность. Ведь наши заявители были незаконно задержаны, а некоторые провели 48 часов в здании ОМВД. Ещё у всех 6-я статья – нарушение права на справедливый суд, потому что административный процесс проходил без стороны обвинения, функции которой фактически выполнял суд. Мы везде ходатайствовали о привлечении органов прокуратуры для поддержки обвинения, но суды нам отказывали. Были отказы в ходатайствах о ведении протокола судебного заседания, были отказы в вызове свидетелей и кое-где о приобщении доказательств.

– Жалоба в ЕСПЧ по делу Файто чем-то отличается от остальных?

– По нему, как у всех, говорится о нарушениях по пыткам и по праву на свободу и личную неприкосновенность. Нарушение права на справедливый суд тоже было – потому что отсутствовала  сторона обвинения, а ещё отказывали в вызове всех нужных свидетелей. Только про свободу собраний мы в его случае не упоминали, потому что на тот момент решение о привлечении его к административной ответственности не вступило в силу. Ну а сейчас дело и вовсе было прекращено.

Глядя на практику коллег, мы ожидаем коммуникацию всех жалоб к концу этого года.

– Что бы вы посоветовали коллегам, ведущим аналогичные дела?

– Многие идут в процессы по митингам уже обречённо – предполагая, что обязательно осудят, обязательно откажут. А нужно идти с настроем, что до суда всё же возможно донести реальную картину мира. Здесь я хочу вспомнить слова Каринны Акоповны Москаленко. Зачем мы в судебном заседании говорим о Европейской конвенции, её требованиях, прецедентах ЕСПЧ, если суд всё равно этого не слушает? Мы делаем процесс таким, каким он должен быть. Мы им это повторяем, потому что рано или поздно они начнут это использовать. И мой единственный совет – делать процесс таким, каким он должен быть. Верить в успех, даже если шансов мало.