«Совсем позорная история»
Юрист Николай Бобринский – о политическом преследовании десятилетней девочки
«Спецоперация» преподнесла немало правовых сюрпризов, но история московской школьницы Варвары Галкиной выделяется даже на этом фоне. Директор «Школы в Некрасовке» сообщила полиции, что десятилетняя девочка проводит в школьном чате опрос о действиях президента Путина в Украине. В итоге полицейские забрали Варвару с уроков и прямо в здании школы провели «опрос». Затем они составили на маму девочки Елену Жоликер протокол о ненадлежащем исполнении родительских обязанностей – и поставили всю семью на профилактический учёт. «Улица» обсудила эту историю с юристом «ОВД-Инфо»* Николаем Бобринским, который представляет интересы семьи.
«Составили протокол о доставлении ребёнка в участок»
– Напомните читателям, пожалуйста, с чего началась вся эта история.
– Осенью прошлого года в российских школах ввели новый урок – «Разговоры о важном». Они проходят каждый понедельник в рамках классных часов. Там преподаватели должны обсуждать с детьми в том числе и текущие политические события. Варвара сходила на первый такой урок, а дальше стала их пропускать. И её мама не подавала официального заявления об отказе от этих занятий. Впоследствии она объясняла пропуски тем, что в сентябре её дочь болела.
Отсутствие Вари на уроках не понравилось администрации школы. В конце сентября Елену Жоликер вызвали к директору и сделали ей выговор за пропуски дочерью занятий. Тогда же раскритиковали аватарку Вари в соцсетях – она была в жёлто-синих цветах [как на флаге Украины]. А через пару дней после встречи, 28 сентября, классная руководительница Вари сообщила директору школы: кто-то из родителей пожаловался на девочку. Сказали, что она якобы проводит в чате с одноклассниками опрос по поводу отношения к *** [«спецоперации»]. Директор в тот же день написала сразу два заявления – в полицию и в комиссию по делам несовершеннолетних района Некрасовка. После этого всё и закрутилось.
– Что было в этих заявлениях?
– Директор написала, что надо принять меры в отношении мамы, которая не следит за девочкой. Что она дискредитирует Путина, что на ребёнка поступают жалобы.
– А вы лично видели это голосование в чате?
– В деле есть фотография какого-то экрана телефона, на котором видно этот опрос. Но Елена и Варя говорят, что они к нему не имеют никакого отношения. Честно говоря, всё это совершенно не соответствует никаким стандартам доказывания обвинения, потому что у нас не было возможности выяснить, кто вообще был источником этой информации.
Сейчас ситуация выглядит таким образом: на Варю якобы пожаловался кто-то из родителей её одноклассников – но это не точно. Никаких жалоб нам никто не показывал. Фамилию человека, который пожаловался, нам не называли. Поэтому нельзя исключать, что эта история вообще зародилась где-то в другом месте.
– Какие последствия были у заявлений директора?
– 5 октября в школу приехал наряд полиции – вместе с инспектором по делам несовершеннолетних. Они забрали Варю с урока и опросили её прямо в помещении школы. Спрашивали, есть ли у неё папа, чем занимается мама – всё в таком роде. Только после этого позвонили Елене, чтобы та приехала в школу.
– То есть на этом опросе присутствовали полицейские – а кто ещё? Сотрудники опеки?
– Да, там присутствовала полиция. Но опека – это другое подразделение в ювенальных структурах. В нашем случае присутствовали сотрудники учреждения социальной помощи семьям «Гармония». Чем они занимаются, я не очень понимаю. Видимо, это организация, которая каким-то образом помогает трудным подросткам – и семьям, которые не справляются с воспитанием детей.
– А разве полицейские имели право расспрашивать ребёнка в отсутствие родителей?
– Вообще там должен был находиться либо социальный педагог, либо психолог. И до сих пор непонятно, были ли они в тот момент. Но вообще – да, ребёнка можно опрашивать и без присутствия родителей. Для действий в рамках КоАП такого требования не установлено.
– Что произошло, когда Елена Жоликер приехала в школу?
– Полицейские по сути насильно посадили их с Варей в служебную машину и повезли в отделение. Там продолжились опросы, приехали оперативники из центра «Э». Видимо, долго пытались понять, что делать – потому что девочка ещё не достигла возраста привлечения к ответственности, а на маму было недостаточно компромата. В итоге в отношении Вари составили протокол о доставлении ребёнка в участок. У полиции есть такая возможность – доставлять в отделения детей, которые, например, хулиганят. Чтобы потом передавать их родителям.
– Какая у вас позиция по этому документу?
– Мы с ним не согласны. Варя сидела на уроке и занималась русским языком, никаких хулиганских действий она не совершала. Также в отношении Вари было составлено определение об отказе в возбуждении дела об административном правонарушении о дискредитации вооружённых сил. В связи с тем, что она ещё не достигла возраста привлечения к ответственности.
– Можете рассказать подробнее, что это за документ? Кто его составил?
– Его составила инспектор полиции по делам несовершеннолетних района Некрасовка Диана Мжельская. В документе рассказывается про жалобы родителей учащихся на опрос. Приведу цитаты из определения: «Голосование [которое якобы опубликовала Варя] содержало в себе формулировки: вопрос “Вы за кого?” и два варианта ответа: “Чтобы Путин убивал Украинцев”, “За мир”». Дальше там сказано, что это голосование дискредитирует использование ВС РФ, и что частью 1 ст. 20.3.3 КоАП за такое предусмотрена административная ответственность. Однако ответственность по этой статье наступает с 16 лет, а Варе на тот момент было только 10. Поэтому полиция отказала в возбуждении дела.
– Как развивалась ситуация после «опросов» в отделении?
– Всё это в добровольно-принудительном порядке переместилось к ним домой. Там полицейские вместе с сотрудниками центра «Гармония» провели «обследование жилищно-бытовых условий» – так это называется официально. Вообще, такие действия должны проводиться с согласия хозяина квартиры. Но поскольку всё это происходило с участием полиции, то Елена посчитала, что обязана пустить их в дом. Меня на тот момент ещё не было в деле, но, как я понимаю, происходящее походило скорее на обыск. Полицейские и сотрудники «Гармонии» осмотрели квартиру, проверили компьютер.
По итогу в отношении Елены составили протокол по ст. 5.35 КоАП «неисполнение родителями обязанностей по содержанию и воспитанию несовершеннолетних». Причём фактически документ был составлен позже. Инспектор Диана Мжельская ввела Елену в заблуждение – дала ей на подпись вторую страницу протокола об административном правонарушении под видом протокола о доставлении ребёнка в полицейский участок. Елена по незнанию подписала – а потом оказалось, что это был протокол на неё.
– Что полицейские указали в протоколе?
– Там было сказано, что Елена Жоликер проецирует на дочь свои политические взгляды и не контролирует её поведение в социальных сетях.
– Какие последствия это влечёт?
– Протокол сам по себе не ведёт ни к каким последствиям. Но после составления он должен рассматриваться комиссией по делам несовершеннолетних. Так и произошло.
– А «Разговоры о важном» в нём упоминались?
– Нет, в протоколе об этом ничего не было сказано. Это тоже один из пунктов нашего несогласия со всем этим делом. Тема «Разговоров о важном» впервые всплыла как раз на заседании комиссии по делам несовершеннолетних 25 октября. И это было неправильно – мы даже не могли подготовиться к обвинениям именно по этому пункту.
«Предполагается, что за семьёй будут следить»
– Как прошло это заседание в комиссии? На тот момент вы уже участвовали в деле?
– Да, после того как у них дома побывали полицейские, Елена обратилась в «ОВД-Инфо» – и я подключился. Правда, комиссия по делам несовершеннолетних не допустила меня к участию в рассмотрении дела, хотя Елена заявила соответствующее ходатайство и письменно, и устно. Члены комиссии дважды проголосовали за то, чтобы меня не допускать. У нас есть запись, на которой чётко слышно, как они голосуют против моего допуска. А в протокол они потом внесли ложные сведения о том, что якобы удовлетворили ходатайство.
Юрист Николай БобринскийЭто, конечно, совсем позорная история. Они из вредности хотели облегчить себе задачу – чтобы на заседании было поменьше людей, с которыми нужно иметь дело. А потом они поняли, что это существенное нарушение – и задним числом вписали в протокол заседания, что согласились меня допустить.
Санкция, наложенная комиссией на Елену, была на первый взгляд незначительная: ей вынесли предупреждение. Но на основании этого предупреждения было принято решение поставить всю семью на профилактический учёт – в комиссии по делам несовершеннолетних и в полиции. А это уже влечёт за собой регулярные обременительные контакты с социальными работниками и с полицейскими инспекторами по несовершеннолетним. Главная неприятность заключается именно в этом.
Предполагается, что за семьёй будут следить. И проверять, чтобы больше не было никакой украинской пропаганды, чтобы Варя строго ходила на «Разговоры о важном», чтобы у неё была правильная аватарка и так далее. Требуется, чтобы семья отчитывалась о том, что у них происходит и как они ведут быт.
– Вы пытались это оспорить?
– В начале ноября мы направили в Кузьминский районный суд жалобу на постановление о «неисполнении родительских обязанностей». Мы написали в том числе о моём недопуске к заседанию комиссии по делам несовершеннолетних. Также мы указали на другие процессуальные нарушения: что протокол заседания был сфальсифицирован, что комиссия отказалась допросить директора школы и классную руководительницу Вари, что Елену Жоликер не известили о дате и времени составления на неё административного протокола и так далее. Ещё в нашей жалобе говорится об отсутствии нарушения родительских обязанностей со стороны Елены – и о том, что правонарушение в целом не доказано.
– Как вообще прошло заседание с рассмотрением вашей жалобы?
– Оно состоялось 22 декабря. Заседание затянулось до 11 вечера, но при этом было очень интересным. Там, наконец, допросили полицейского инспектора по делам несовершеннолетних Мжельскую и классную руководительницу Вари. Мы ссылались на необязательность посещения «Разговоров о важном» – так как они относятся к внеурочной деятельности. И классная руководительница в ходе допроса признала, что Елена Жоликер не выбирала эти занятия в качестве внеурочной деятельности для дочери. Но затем она заявила, что посещение этих занятий обязательно – и сослалась на «решение Владимира Путина».
Ещё из интересного – ни один свидетель, которого в тот день допрашивали в суде, своими глазами не видел, чтобы Варя дискредитировала Путина в детском чате. Классная руководительница «забыла», кто именно из родителей жаловался ей на Варю; полицейский инспектор по этому поводу никого не допрашивала.
– А что по недопуску на комиссию?
– Мне казалось, что довод о недопуске к участию в заседании комиссии станет основанием для отмены этого постановления. Однако судью он не убедил – хотя мы даже прослушали аудиофрагмент с заседания комиссии.
Апелляция в итоге состоялась не в нашу пользу. О мотивах судьи я пока ничего не могу сказать – полного текста решения мы ещё не получили.
– Вы собираетесь идти дальше?
– Конечно. Когда у нас будет полный текст решения, мы пойдём во Второй кассационный суд. Если и там не получится добиться отмены постановления, то обратимся в Верховный Суд, но об этом пока рано говорить.
– А постановку семьи на учёт вы уже обжаловали?
– Да, мы подали в общей сложности три иска – всё в тот же Кузьминский районный суд. Во-первых, иск к комиссии по делам несовершеннолетних – об отмене решения о постановке семьи на профилактический учёт. Рассмотрение по этому делу ещё не началось. Во-вторых, мы подали два иска об обжаловании действий полиции – от имени Елены и от имени Варвары. Оспариваются действия полиции и структуры под названием «Гармония», связанные с де-факто обыском. Опять же, ребёнка сильно напугали, она потом боялась ходить в школу. Семья была вынуждена обратиться к психологу.
– Решение о постановке на учёт было принято три месяца назад. Как с тех пор происходит общение Жоликер с полицейскими и соцработниками?
– Сейчас мы всё это оспариваем, что позволяет немного отложить вступление этого решения в силу. Но Елене периодически звонят из полиции, иногда приходят к ним домой, чего-то хотят. Подробностей я не знаю. Это не то чтобы сильно отравляет им жизнь, но неприятно.
– Разве закон позволяет поставить на такой учёт семью, которая не находится в социально опасном положении?
– Ну вот в комиссии решили, что она находится в социально опасном положении.
«Загнать туда всех учеников окончательно»
– Вы раньше встречались с подобными ситуациями?
– Я сотрудничаю с «ОВД-Инфо», и там не так много тем, связанных с родительскими обязанностями или комиссией по делам несовершеннолетних. Как правило, они связаны с походом на митинги – если детей задерживают на протестных акциях, то их могут поставить на профилактический учёт. На моей памяти прокуратура пыталась лишить нескольких человек родительских прав – после того, как их с детьми задержали на несогласованных митингах. Но те истории ничем не закончились.
На учёт могут поставить и всю семью – обычно это происходит, если родители страдают алкоголизмом или, например, бродяжничают.
Юрист Николай БобринскийНо я ещё ни разу не встречал ситуации, когда семью ставят на учёт за политическую позицию.
Это дело особенно интересно упоминанием «Разговоров о важном». Маму наказали, поскольку она якобы запрещает дочери ходить на эти политические занятия. Всё остальное – аватарка, опросы в чатах – это случай конкретно этой семьи. А вот посещение «Разговоров о важном» – эта тема касается каждой семьи, в которой есть школьники.
Юридически мы пришли вот к какому важному выводу. По нынешним правилам нет никакой обязанности посещать такие занятия, если они не были выбраны родителями добровольно в начале учебного года. И это скользкий момент для чиновников и судей. Ведь всё это очень распропагандировано: утверждается, что поднятие флага и политические уроки – это новая традиция. Но вот нормативную базу они подвести под это не успели. Или сознательно не стали – решили, что и так сойдёт. А когда возникает конфликт, им приходится что-то изобретать, ссылаться на какие-то методические рекомендации. Либо как у нас в суде прозвучало – «если это инициатива Путина, значит, это обязательно». Это юридический нонсенс.
– Как вы думаете, многим грозят такие же проблемы? Или это инициатива на местах?
– Мы знаем, что во многих случаях ситуация не доходит до открытого конфликта: люди просто договариваются со школьными руководителями, и их дети не ходят на эти уроки. А тут договориться не получилось – или директор школы решила таким образом немного выслужиться. Произошёл публичный конфликт, и властям пришлось на него официально реагировать. Но сказать, что посещение «Разговоров о важном» не обязательно, образовательные чиновники, очевидно, не могут. Поэтому я с интересом ожидаю полного текста решения Кузьминского районного суда.
Если бы директор «Школы в Некрасовке» не написала заявление в полицию, ничего бы не было. Я не думаю, что она рада освещению этой истории в СМИ – и тому, что её подчиненные вынуждены ходить по судам. Хотя не исключено, что она, наоборот, получила за счёт этого какие-то очки – как идеологически правильный администратор.
Юрист Николай БобринскийВсё зависит от того, как это воспринимается властями. Что это для них – нежелательный эксцесс или новое показательное дело. Я пока не понял.
Мне кажется, что вся история не стоит той рубки, которая продолжается уже несколько месяцев. Для школы было бы проще по-тихому договориться.
Будем надеяться, что эта история уникальная. Но я не исключаю, что если дело дойдёт до более серьёзных инстанций и суд признает «Разговоры о важном» обязательными, то это будет использоваться для закручивания гаек.
И предотвратить это вне нашей власти. Мы делаем что можем. Сейчас мы изобличаем неполноценность этих занятий с точки зрения образовательного законодательства. Но поскольку законодательство меняется по воле законодателя, они могут всё поправить – и загнать туда всех учеников окончательно.
* Внесён в реестр «иноагентов».