«Работа с беженцами сама по себе тяжёлая»

Семья Майванда Абдула Гани была вынуждена покинуть Афганистан, когда он был ещё ребёнком. Он вырос в России, стал юристом – и теперь работает в организациях, помогающих беженцам, – «Гражданском содействии»* и сети «Миграция и право». «Улица» расспросила Майванда Абдула Гани о правовом статусе беженцев, их проблемах – и о судьбе граждан Украины, Сирии и Афганистана, которые оказались в России, спасаясь от боевых действий.

«В дом приходили неизвестные люди»

– Майванд, где вы родились?

– Я родился в Афганистане, в городе Кабуле. Мы уехали оттуда в 1996 году, когда мне было шесть лет.

– Что вы помните о жизни в Афганистане?

– Я был ребёнком и ничего особо не помню. Только моментами. Из-за революции отец переехал в Узбекистан – он был госслужащим и ему грозила опасность. Мы с мамой, братьями и сестрой переехали в другой город – Мазари-Шариф (четвёртый по численности населения город в Афганистане. – «АУ»). Помню, как в Мазари-Шарифе несколько раз к нам в дом приходили незнакомые люди и спрашивали об отце. А так – ничего из детства уже и не вспомнишь.

– Как ваша семья оказалась в России?

– Мы уехали в Узбекистан, пожили пару месяцев там. Потом поехали на поезде в Россию, в Москву.

– Сложно ли было адаптироваться в Москве? Ведь детям-иностранцам тяжело устроиться в детский сад и школу.

– Сейчас стало намного сложнее попасть в школу. А в 1996 году я легко пошёл в первый класс. Сложностей вообще не было. Адаптация прошла легко – может быть, потому что я был ребенком? Я вообще плохо осознавал, что творится вокруг.

– После школы вы поступили в РУДН на юридический факультет. Почему именно такой выбор?

– Отец был юристом, старший брат тоже заканчивал юридический. Можно сказать, что я пошёл по стопам отца.

– Как вы попали в «Гражданское содействие»?

– Я закончил магистратуру и в 2014 или 2015 году по совету друзей пошёл в «Гражданское содействие». Сначала как волонтёр – ведь я понимал, через что проходят беженцы в России. Оказалось, что «Гражданское содействие» – отличное место, чтобы набраться профессионального опыта и помогать беженцам. Так я там и остался.

– Чем вы занимались как волонтёр?

– Юридическим сопровождением судебных дел беженцев. В основном работал с афганцами, ходил с ними в миграционную службу.

– А как вообще беженцы узнают о «Гражданском содействии»?

– «Гражданское содействие» – очень старая организация и единственная, которая так помогает беженцам. Поэтому о ней все знают, работает сарафанное радио.

«Людям просто опасно возвращаться»

– Какие российские законы регулируют жизнь беженцев?

– Прежде всего, Федеральный закон «О беженцах». А если говорить о мигрантах в целом – закон «О правовом положении иностранных граждан».

– А международные акты?

– До последних событий были и международные акты. Было много решений ЕСПЧ по этой теме, теперь они не действуют. Из Конвенции о статусе беженцев 1951 года Россия не выходила, но она нигде не применяется на практике – ни в суде, ни в миграционной службе.

Юрист Майванд Абдул Гани

Ссылаться на международные договоры никто не запрещает, но их никто не применяет – они фактически лишены юридической силы.

– Куда надо обратиться, чтобы получить статус беженца в России?

– В региональное управление МВД по вопросам миграции. Человек обращается туда с ходатайством на статус беженца или на временное убежище. Миграционная служба рассматривает заявление и выносит решение.

Бывает, что люди прилетают из горячих точек и обращаются за убежищем прямо в аэропорту. Но это редкий случай. Чаще люди приезжают в город, обустраиваются здесь и уже потом обращаются с заявлением в миграционную службу. Нередко ходатайства подают люди, которые уже долго живут в России. Граждане Украины, Сирии, Афганистана, которые приехали сюда в мирное время, – а потом у них дома начались или активизировались боевые действия. И людям просто опасно возвращаться.

– А чем отличается статус беженца от временного убежища?

– Беженцами признаются лица, уехавшие из опасных горячих точек, от военных действий. Если человека признают беженцем на территории России, ему выдают удостоверение на три года. Затем удостоверение нужно продлевать каждый год. Беженцы имеют все те же права, что и граждане, но не могут голосовать на выборах.

А временное убежище может предоставляться в том числе по гуманитарным основаниям. Не только из-за военных действий – например из-за угрозы преследования на родине со стороны каких-нибудь группировок. Иногда это медицинские соображения – когда человек нуждается в срочном лечении, которое не сможет получить дома. Временное убежище даётся на год, в дальнейшем человеку надо как-то ещё легализоваться – или обосновать продление убежища.

Практика показывает, что статус беженца очень редко выдаётся в России. По большей части иностранные граждане получают только временное убежище.

– По данным «Гражданского содействия», в России всего 304 человека со статусом беженца. Почему так неохотно дают этот статус?

– Хочу подчеркнуть, что из этих 300 человек почти все афганцы, совсем немного сирийцев и граждан Украины. Самый большой поток иностранных граждан, которые получали статус беженца, пришёлся на нулевые. Большая часть этих людей уже легализовалась и даже получила гражданство, а кто-то уехал.

Я не могу ответить, по каким причинам этот статус не дают. Но это очень чёткая тенденция. Даже сотрудники миграционной службы сами советуют иностранцам не обращаться за статусом беженца, а подавать заявление о предоставлении временного убежища. Не могу сказать, почему это происходит…

– Может быть, из-за того, что удостоверение беженца действует целых три года?

– Вряд ли из-за срока. Возможно, одна из причин в том, что для признания человека беженцем требуется больше обоснований – соответственно, и от государства требуется больше обоснований, чтобы потом отказать в продлении. А может, статус беженца накладывает больше ответственности на государство, например в социальном обеспечении.

– Что делать, если человеку откажут в статусе беженца? Это всё, конец?

– Нет, при отказе в статусе беженца человек имеет право обращаться за временным убежищем.

– Можно ли обжаловать отказ в предоставлении статуса беженца или временного убежища?

– Да, их можно обжаловать в вышестоящем органе – МВД России. Если МВД тоже откажет, то это решение можно обжаловать в судебном порядке. Но судебная практика очень плохая. За последние несколько лет я не помню положительных решений по убежищам – они очень редки.

– Что происходит, если человеку окончательно отказывают в этих статусах?

– Человек имеет право повторно обращаться за временным убежищем – по новым обстоятельствам. Но если причины, по которым он покинул страну, больше не актуальны, то он может вернуться на родину.

– В чём ещё, кроме сроков, разница в статусах беженца и получателя убежища?

– Как я говорил, статус беженца даёт все права гражданина России, кроме участия в голосовании. Нельзя сказать, что у получившего временное убежище значительно меньше прав, но пенсию, например, ему будет получать сложнее. Привлекаться к работе такой человек будет как иностранный гражданин – соответственно, будут другие налоги. И другая социальная помощь, которую могут получать граждане и беженцы, недоступна обладателям временного убежища.

– Я читал, что при подаче документов для получения статуса беженца положена единовременная выплата – целых сто рублей. Это правда? Как это произошло?

– Как это произошло, я не знаю. Но, честное слово, я никогда не видел этих ста рублей (смеётся). Не знаю, где и кем они выплачиваются. Я думаю, никто из беженцев этих ста рублей не видел и даже не знает, куда за ними обращаться. Их сотрудники миграционной службы должны из кармана вытаскивать? Или нужно обращаться с отдельным заявлением на получение 100 рублей?

Юрист Майванд Абдул Гани

Это просто смешная сумма. Не думаю, что кто-то всерьёз пытался получить эти деньги.

– Существует ещё один статус – политическое убежище…

– Насколько я знаю, насколько я проверял – политическое убежище в России не получал никто. Даже Эдвард Сноуден (бывший сотрудник ЦРУ и АНБ, передавший секретную информацию СМИ; в 2013 году получил временное убежище, затем вид на жительство в России. – «АУ»). Нет никакой практики по политическим убежищам. Так что о причинах такой ситуации я тоже ничего сказать не могу.

Образование не для всех

– С какими проблемами чаще всего приходят в «Гражданское содействие»?

– Первая категория – люди, которые получили отказ во временном убежище. Но и с первичным обращением за убежищем тоже бывают проблемы. Чтобы у человека приняли заявление, ему нужно встать на миграционный учёт. Для этого им часто нужно «оштрафоваться»: пойти в отделение полиции и сказать, что находишься нелегально без регистрации и документов. Чтобы сотрудники составили протокол, а суд тебя оштрафовал на пять тысяч рублей. Тут есть серьёзный риск: суд вполне может постановить выдворить человека из страны. Но если повезёт, то после выплаты штрафа он может записаться на собеседование в миграционную службу.

Ещё к нам часто обращаются за социальной помощью – за одеждой, в медицинский кабинет. А также за благотворительной помощью – материальной поддержкой.

– Какие права беженцев не соблюдаются у нас в стране?

– Главная проблема на мой взгляд – отсутствие у общества знаний об институте беженства. Это порождает остальные проблемы.

Самая большая – с трудоустройством. К сожалению, работодатели из-за незнания и страха не принимают беженцев на работу – просто не знают, как их устроить, как составить договор…

– Работодатели думают, что беженцев нельзя легально взять на работу?

– Они вообще не знают, что это за документы – удостоверение беженца или свидетельство о временном убежище. Никто с такими документами не сталкивался. Так что им легче принять на работу любого другого иностранного гражданина.

– Какие ещё проблемы возникают из-за статуса?

– К сожалению, большая проблема – детские сады и школы. Беженцы не могут так же легко встать в очередь, например, в детсад, как это делают граждане России. У «Гражданского содействия» есть отдельный проект, где юристы помогают мигрантам и беженцам, которые не могут устроить детей в детские сады и школы.

– Но ведь право детей на образование защищено международным правом…

– И международным правом, и Конституцией, и множеством других законов. Но на практике это трудно исполнить. Встать на очередь в детский сад невозможно, потому что необходима постоянная регистрация. Приходится добиваться места в детском саду через жалобы в вышестоящие инстанции и суды.

Со школами немного полегче – если у человека есть временное убежище и миграционный учёт. Но тут возникает другая проблема: дети не знают русского языка, а им нужно сразу пойти в школу. И директора не знают, что с этим делать.

Например, ребёнку 12-13 лет не хватает знаний русского языка. Его нельзя отправить в 8 класс. Но нельзя и посадить в 1-2 класс, потому что это уже взрослый человек.

– В школах нет специалистов, которые могли бы преподавать русский как иностранный?

– Никогда не слышал, чтобы в школах преподавали русский язык как иностранный. Только в университетах, которые работают с иностранцами. Вот в РУДН есть подготовительный факультет, где учат русский язык – а в школах такого нет. Было бы здорово, если бы правительство задумалось над этим и создало такие курсы – для мигрантов, для беженцев. Государству было бы много пользы от этого.

– Но как сейчас в школах решаются проблемы с недостаточным знанием языка?

– С образованием, с языком ничего не делается. Были слухи, что будут созданы адаптивные классы, в которых дети будут учить русский язык. А так по существу ничего не делается для того, чтобы беженцы и мигранты изучали русский язык. По нашему опыту, школьники младших классов очень быстро схватывают русский и привыкают к учёбе на неродном языке.

Вредные консультации

– С 2014 года в Россию прибывают люди из ЛНР и ДНР. Есть ли у них какие-то специфические проблемы?

– Если брать граждан Украины, то их положение в России намного легче, чем положение граждан Сирии, Афганистана, африканских стран. Например, украинцам легко дают временное убежище – об отказах я не слышал. Легализоваться гражданам Украины, жителям Донбасса тоже довольно просто.

– Но при этом «официальными» беженцами стали только 27 человек, остальные получают разрешение на временное проживание (РВП). Что это за статус?

– РВП – один из этапов к российскому гражданству. После него получают вид на жительство, затем уже и гражданство.

– Куда нужно обратиться для получения РВП?

– Опять же в миграционную службу. Если сегодня поехать в московскую миграционную службу, то там будут стоять 100-150 человек в очереди. Поэтому сегодня легализация для иностранцев немного усложнилась – приходится по полтора месяца ждать приглашения в Управление по вопросам миграции на приём. Во время ожидания иностранцы находятся в подвешенном состоянии – особенно те, у кого закончился миграционный учёт.

– Какие права даёт РВП?

– Получить медстраховку, устроиться на работу, оформить социальную помощь... Все эти права доступны в течение трёх лет, затем нужно подаваться на ВНЖ или на гражданство, если есть основания.

– Сейчас многие бегут от военных действий, зачастую без документов. Такие люди могут получить РВП или другой статус?

– В таком случае сначала необходимо установить личность человека. Для этого его направляют в МФЦ. После установления личности принимают документы на временное убежище – и в дальнейшем можно обратиться за РВП или ВНЖ.

– СМИ сообщают, что беженцы из Украины проходят через фильтрационные лагеря (ссылка на сайт СМИ-«иноагента»). Законно ли это? Что делать, если фильтрация не пропустила твоего родственника?

– Честно, никогда с таким не сталкивался. Даже не могу предположить, что это за лагеря.

– Если верить официальным данным, в Россию въехало от 1,7 до 2 миллионов человек с территорий Украины. Хватит ли ресурсов у государства, чтобы обеспечить этих людей всем необходимым?

– Единственная проблема, которую лично я сейчас вижу, – огромные очереди. Многие вынуждены неделями ждать приёма в миграционной службе. Поэтому беженцев распределяют по разным регионам – чтобы в одном городе не собиралось большое количество людей.

– Слышали ли вы о случаях дискриминации беженцев из Украины?

– Да, была одна история, к нам обратились беженцы из Мариуполя (ссылка на сайт СМИ-«иноагента»). Соседи донесли на них в полицию из-за машины с украинскими номерами и следами от пуль. Беженцев несколько часов допрашивали, обыскали машину и квартиру с собаками.

– А из других стран?

– Существует проблема расизма. Например, пару лет назад наша организация вела дело о расистском нападении на граждан Таджикистана. Такие моменты могут возникать с иностранными гражданами, от этого никуда не денешься.

– Что сейчас могут сделать российские юристы и адвокаты, чтобы облегчить положение беженцев?

– Давать правильные консультации и бесплатно оказывать правовую помощь. Потому что есть много адвокатских контор и юридических фирм, чья деятельность по отношению к беженцам направлена скорее на заработок, чем на реальную помощь.

– Вы сказали «давать правильные консультации». Адвокаты и юристы часто дают неправильные консультации?

– Да, коммерческие организации часто дают вредные советы. К нам часто приходят мигранты и беженцы, которым юрфирмы и адвокатские конторы обещали сделать гражданство буквально за несколько месяцев. Иностранные граждане не знают закон, не знают порядок. Им рассказывают, что юристы «обратятся» к депутатам, в любые инстанции – вплоть до приёма президента – и тогда гражданство дадут. Для таких организаций важнее всего получить денег от иностранцев – а что будет дальше, их не волнует.

Люди платят по 50–100 тысяч таким фирмам по договору, который подразумевает лишь консультации и подготовку заявлений. Формально договор они исполняют – но иностранцы в итоге не легализуют свой статус.

«Личную историю человека никак не оценивают»

– Вы помогали сирийцам, которые бежали от войны. Как они добирались и почему оказывались в России?

– Если говорить о начале военных действий, то самолёты МЧС России были единственными, которые летели из Сирии – и вывозили местных жителей (военная операция России в Сирии началась в 2015 году. – «АУ»). Российское посольство было единственным, которое выдавало визы. Для сирийцев это была единственная возможность покинуть территорию боевых действий.

– Как складывалась их судьба в России?

– У сирийцев очень старая диаспора в России. Они и до войны приезжали и работали здесь. Сложности с легализацией, ассимиляцией, конечно, были. Наша организация даже специально для сирийской диаспоры готовила курсы русского языка, готовила детей к школе.

– С 2019 года сирийцам часто не продлевают статус – при этом говорят, что ситуация в Сирии «нормализовалась». Это законно?

– Действительно, людям говорят, что ситуация в Сирии изменилась, нормализовалась, что они могут туда вернуться. С 2019 года всё чаще и чаще отказывают. Трудно сказать, законно ли это – скорее можно поразмышлять, правильно ли это. Я лично считаю, что как минимум в 2019 году отказы были неправильными – тогда в Сирии ещё шли активные боевые действия.

– А кто вообще оценивает политические и военные риски, с которыми человек может столкнуться на родине?

– Формально это делает специалист миграционной службы, который принимает решение. Но хочу отметить, что практически все отказные решения и у сирийцев, и у афганцев одинаковые – только имя меняется. То есть личную историю человека никак не оценивают. Не влияет даже тот факт, что у беженца есть жена или дети с российским гражданством.

– Год назад «Талибан»** захватил власть в Афганистане. Многие ожидали увидеть поток беженцев в Россию. Что вы можете сказать об этом спустя год?

– Когда пришёл «Талибан», огромный страх был у всех. Даже не часть населения Афганистана хотела уехать, а практически все хотели покинуть страну. Ещё была свежа память, что происходило в 1998–1999 годах, когда талибы в прошлый раз приходили к власти.

Прошёл год, страх остался, но ситуация чуть получше, чем в 1999 году – сейчас афганцы ещё как-то могут покидать страну. Большое количество людей бежало в Иран, Пакистан – потому что это ближайшие страны с тем же языком.

Сейчас Россия стала выдавать афганцам визы, поэтому какое-то количество беженцев стало появляться. Год назад огромного потока не произошло, потому что все посольства были закрыты, аэропорты не работали.

Я был в Афганистане за год до прихода талибов и был три месяца назад. Самая большая проблема – это безработица. Денег ни у кого нет даже на еду. Проблема дискриминации женщин и хазарейцев (этническое и религиозное меньшинство. – «АУ») пока не так ощутима, как в 1999 году. Но все считают, что серьёзные репрессии начнутся, когда мировое сообщество признает талибов легитимной властью. Талибы пока спокойны, но желание покинуть Афганистан есть у каждого.

Когда я побывал в Афганистане до прихода талибов, я удивился, что афганцы живут нормально. Молодёжь получала образование, изучала языки, компьютерные технологии. Когда я приехал второй раз, все были подавлены, все поставили крест на достижениях последних 20 лет.

Юрист Майванд Абдул Гани

Молодёжь понимает, что будущего в Афганистане никакого нет. Они получили образование, знают языки, IT-технологии, видели мир. Вступить в их [Талибана] ряды и воевать? Пойти пасти коров? Другого варианта нет, поэтому все хотят уехать.

– На сайте «Гражданского содействия» есть доклад о беженцах из Афганистана. В нём говорится, что с 2016 по 2020 год миграционная служба отказала в статусе беженцев 97,5% афганцев, а убежище получили только 20 из 784 обратившихся. Почему такая статистика, на ваш взгляд?

– В этот период действительно были большие сложности, составлялись искусственные препятствия, чтобы афганцы не могли обратиться за убежищем. Отказы были одинаковыми у всех. Иногда я получал по десять идентичных отказов, различались только имя и фамилия: «Военные действия не идут, правительство оказывает помощь гражданам, принимает законы для улучшения жизни, международные организации оказывают помощь нуждающимся». Самое интересное, что отказы продолжились и тогда, когда пришли к власти талибы. Логично было бы сейчас предоставлять убежище – ведь теперь нет легитимного правительства, не «принимаются законы», нет международных организаций, нет никаких социальных служб. Но теперь отказы объясняют так: «Раньше были взрывы, а теперь их нет, значит, ситуация улучшилась». Логики в этом нет.

Недавно я представлял интересы двух братьев из Афганистана. К ним приходили домой талибы, но братья отказались вступить в «Талибан» и убежали из страны. Они два года обращались за убежищем, им отказывали. В этом году одному брату дали убежище в России – после чего мы даже не сомневались, что дадут и второму брату. Но тот получил отказ буквально неделю назад. В принятии решений нет никакой логики.

– Что вы планируете делать дальше по этому кейсу?

– Брат, который получил временное убежище, обращается с заявлением на РВП. А со вторым братом мы находимся на стадии обжалования – подали исковое заявление в суд. Посмотрим, что будет дальше.

– Вы упомянули, что создавались «искусственные препятствия» при подаче ходатайств о предоставлении убежища. Что это значит?

– Одно время миграционные службы не записывали и не принимали заявления от афганцев, утверждая, что у них нет переводчика. Потом ссылались на отсутствие регистрации. Хотя понятно, что у иностранного гражданина, не знающего русского языка и города, нет возможности встать на миграционный учёт. А они требуют – вставай на миграционный учёт или иди «оштрафовывайся». А это уже риск, что решением суда тебя депортируют.

Несколько лет назад была такая практика: когда беженцы приходили подавать заявление, сотрудники миграционной службы просто вызывали наряд полиции. Приезжали полицейские, забирали их из-за отсутствия регистрации, составляли протокол, суд выдворял. Об этом пошли слухи – и люди начали меньше обращаться за убежищем, опасаясь выдворения.

– Эта практика прекратилась? Как вы думаете, почему?

– Эта практика прекратилась, но я не знаю, почему. Возможно, был какой-то указ сверху.

– А как происходит выдворение в страны, где идут боевые действия?

– Есть два типа выдворения – самостоятельное и принудительное. При самостоятельном на руки выдаётся решение – там написано, что человек, например, в течение 10 дней должен покинуть страну. А есть принудительное выдворение, когда приезжает наряд и забирает человека в Центр временного содержания (ЦВСИГ). А дальше либо за его счёт, либо за счёт бюджета направляют в страну гражданской принадлежности. Недавно раз в неделю стали летать самолеты из России в Афганистан – и теперь отправляют туда, к талибам.

– Известно ли, скольких людей Россия выдворила к талибам? Что стало с этими людьми?

– Количество выдворенных мне не известно. В Афганистане, как мне рассказывают афганцы, выдворенных из России людей передают представителям талибов. Те 2-3 дня держат их и допрашивают. После этого отпускают.

– Расскажите, пожалуйста, историю беженцев, которая поразила вас больше всего.

– Они все на самом деле поражают своими историями. Особенно когда приезжают семьями, с маленькими детьми. Особенно когда приехали из-за боевых действий. У людей начинается паника – как теперь жить, как найти работу, куда деться? Ведь у них всё было спокойно, жизнь сложилась – а потом раз, и всё поменялось. 

Юрист Майванд Абдул Гани

Когда видишь этих людей, становится очень грустно и тяжело. Работа с беженцами сама по себе тяжёлая, когда каждый день видишь трудности, с которыми они встречаются. 

Я знаю афганскую семью, где отец был художником. У него возник конфликт с каким-то чиновником, он был вынужден всё бросить и переехать в Таджикистан. Их признали там беженцами, но потом сообщили об отказе. Вся огромная семья переехала в Россию. Смотреть тяжело на них: как эта семья ассимилируется? А отец приходит к нам и спрашивает, как он может устроить выставку своих картин. Что ему ответить…

– Вы сталкиваетесь с выгоранием, когда работаете с такими сложными человеческими историями?

– Всегда сталкиваемся с этим. Приходится побеждать это и работать дальше.