В любой непонятной ситуации ужесточай режим

«Адвокатская улица» продолжает публиковать мнения экспертов о том, что нужно сделать для предотвращения эпидемии COVID-19 в российских колониях и тюрьмах. По просьбе «Улицы» юрист «Руси сидящей»* Ольга Подоплелова оценила меры, уже принятые ФСИН – а затем рассказала, почему они не сработают. По её мнению, на данном этапе проблему невозможно решить силами одной лишь ФСИН – сейчас для помощи заключённым необходимы срочные совместные действия силовых структур, судов, Госдумы и правительства. Настолько тяжёлой ситуации можно было избежать ещё много лет назад – достаточно было всерьёз воспринять рекомендации правозащитников.

С овременные пенитенциарные системы ещё никогда не сталкивались со столь масштабным эпидемическим кризисом, каким рискует стать СOVID-19. При этом серьёзность угрозы очевидна: эпидемия «испанского гриппа», прокатившаяся по всему миру сто лет назад, наглядно показала, что в закрытых учреждениях респираторные заболевания распространяются быстрее, приводят к большему количеству смертей, а потом обязательно вырываются наружу, превращая тюрьмы в очаги дальнейшего заражения. Но «испанка» была слишком давно – ещё до принятия базовых документов по правам человека, и сейчас ни в одном документе в мире не найти чёткого руководства, как действовать в таких ситуациях. Поэтому государства вынуждены принимать решения, исходя из собственных представлений о правильных действиях.

Рецепт от эпидемии

Конечно, международные органы и должностные лица направили советы правительствам. Так, Верховный комиссар ООН по правам человека Мишель Бачелет констатировала, что в местах лишения свободы практически невозможно обеспечить самоизоляцию или соблюдать критически важное при эпидемии социальное дистанцирование. Поэтому она призвала правительства оперативно сократить число заключённых – особенно пожилых людей, а также страдающих хроническими заболеваниями. Она также подчеркнула, что ограничительные меры, принимаемые правительствами в условиях пандемии, не должны подрывать основные права заключённых – в частности, лишать их доступа к адвокатам.

Подкомитет ООН по предупреждению пыток отметил, что руководство тюрем и колоний не должно ограничивать доступ ОНК к заключённым – им достаточно соблюдать некоторые защитные меры, например, использовать маски. В дополнение к этому Европейский Комитет по предупреждению пыток (ЕКПП) призвал максимально широко использовать меры, альтернативные заключению под стражу и лишению свободы.

Эти советы могут показаться россиянам наивными или ни на что не влияющими. Однако значительное количество стран, затронутых новым вирусом, уже последовали именно этим рекомендациям – и уменьшили количество обитателей изоляторов и тюрем. Но у России, как и всегда, – свой «особый путь».

Юрист Ольга Подоплелова

Вся последовательность реакций ФСИН России на угрозу вируса очень хорошо вскрывает и иллюстрирует давние пороки этой системы: и замалчивание внутренних проблем, и пренебрежение человеческими жизнями, и ужесточение режима как единственная реакция на любой внешний раздражитель.

Из всех возможных стратегий российское тюремное ведомство выбрало путь бездумных ограничений, которые противоречат и международным стандартам в сфере защиты прав заключённых, и просто здравому смыслу.

Хроника текущих событий

Ситуация с коронавирусом, очевидно, застала ФСИН врасплох. Руководство ведомства практически до последнего отрицало реальность угрозы распространения COVID-19 в своих учреждениях или пыталось замалчивать этот вопрос. В итоге только 18 марта на официальном сайте ФСИН России было опубликовано максимально абстрактное официальное сообщение. В нём служба сообщила, что во всех учреждениях «организуется и реализуется комплекс санитарно-противоэпидемических (профилактических), в том числе ограничительных мероприятий» — и все они якобы «в полном объеме обеспечены необходимыми лекарственными препаратами, средствами индивидуальной защиты и дезинфекции». Больше никаких подробностей не было.

Ещё через несколько часов служба опубликовала сообщение о том, что главный государственный санитарный врач ФСИН подписал постановление «О введении дополнительных санитарно-противоэпидемических (профилактических) мер, направленных на недопущение возникновения и распространения новой коронавирусной инфекции (COVID-19)». Никакие общественные организации не привлекались к разработке и обсуждению этого документа – и он до сих пор отсутствует в открытом доступе. Тем не менее, на основании этого «скрытого» постановления были введены достаточно серьёзные и бессрочные ограничения прав заключённых. ФСИН приостановила все свидания, а также запретила допуск в учреждения людям, которые в течение последних 14 дней прибыли из стран с «неблагополучной ситуацией». По мнению главврача ФСИН России, этого достаточно, чтобы защитить заключённых от вируса.

На то особый режим

Достаточно быстро некоторые учреждения ФСИН самостоятельно расширили перечень ограничений. Например, в СИЗО-5 северной столицы был введён «режим особых условий» – помимо запрета на свидания там прекратили приём посылок и передач, а свидания с адвокатами постановили проводить через стеклянную перегородку. А московские изоляторы, по сообщениям СМИ, с середины марта просто-напросто отказывались принимать заключённых, имеющих симптомы коронавирусной инфекции. Их перенаправляли в ИВС №1 ГУ МВД России, где не выдавали никаких средств индивидуальной защиты и не проводили дезинфекции помещений. К концу месяца в московских СИЗО тоже ввели свои «особые условия» — приём новых арестованных оставили только для СИЗО-7; посылки и передачи отменили, запретили вывозить заключённых на судебно-следственные действия, а всех сотрудников перевели на двухнедельный «вахтовый» график работы. По данным фонда «Русь сидящая», 1 апреля аналогичные меры были введены и в Московской области. О «продуманности» всех этих действий наглядно говорит тот факт, что сначала служба объявила о запрете допуска «адвокатов и иных посетителей» в СИЗО – а уже на следующий день пошла на попятную.

Принять без обсуждения

Анализ документов, на основании которых ужесточается режим, показывает, что тюремные власти не имеют представления о надлежащем правовом оформлении вводимых мер – и не задумываются о необходимости соблюдения прав человека в условиях эпидемии. Так, Санкт-Петербург и Ленинградская область руководствуются рекомендациями главврача ФСИН, но Московская область – уже указом президента России о нерабочих днях. Ограничения свиданий вводятся без предоставления альтернативных способов общения с семьёй (хотя бы обычных дополнительных звонков). Тотальный запрет посылок игнорирует то обстоятельство, что в них заключённые получают и медикаменты, и продукты питания, и предметы первой необходимости – включая, например, гигиенические принадлежности, которыми ФСИН их просто не обеспечивает. Мало кто задумывается, что особенно сильно запрет посылок ударяет по тем заключённым, которые в скором времени должны выйти на свободу – у них зачастую просто нет вещей, необходимых на первое время после освобождения.

Юрист Ольга Подоплелова

При этом ФСИН России даже не делает попыток проинформировать общественность о том, как служба намерена обеспечить защиту заключённых и своих сотрудников от эпидемии. Всё, что у нас есть – это бессодержательные информационные сообщения пресс-службы.

Мы до сих пор достоверно не знаем, есть ли вообще в учреждениях ФСИН тесты на коронавирус, дают ли заключённым маски и дополнительные гигиенические принадлежности, хватает ли койкомест в медсанчастях, как дезинфицируют помещения и обеспечивают режим социального дистанцирования, и так далее.

Ситуация с медицинской помощью в системе ФСИН России и в «довирусное» время была плачевной: заключённые страдали от таких заболеваний, которые на воле они легко могли бы вылечить. Сейчас нет информации даже о закупках структурами ФСИН обычных масок, противовирусных медикаментов, дезинфицирующих средств. Вот почему есть все основания полагать, что система ФСИН категорически не готова к борьбе с коронавирусной инфекцией. И единственный план службы – дальнейшее ужесточение режима и полная закрытость от внешнего мира.

Вирус уже сейчас начинает приводить к «окукливанию» российских изоляторов и колоний. Из разных мест поступает информация о недопуске адвокатов и членов ОНК. Это создаёт идеальные условия для злоупотреблений и насилия в отношении заключённых. Ведь исповедуемая ФСИН России идеология «жёсткой руки» приводит к тому, что заключённые воспринимаются как некий расходный материал, необходимый лишь для устойчивого функционирования системы.

Чего стоит опасаться?

Надо осознать, что среди заключённых много людей с ослабленным иммунитетом и хроническими заболеваниями; все они находятся в группе риска по самому тяжёлому варианту развития пневмонии. Для них сама угроза проникновения коронавируса в СИЗО и колонии — как «подвисший» смертный приговор. Мы уже говорили об этом, но не лишне напомнить снова — в медицинских учреждениях ФСИН отсутствует возможность оперативного тестирования на коронавирус и совершенно нет условий для лечения заболевших. Госпитализация заключённых в гражданские больницы потребует времени даже для межведомственных согласований — а еще человеческих ресурсов для конвоирования, которых службе не хватает уже сейчас. Более того, инфекционные клиники и без массового наплыва заключённых не до конца справляются с оказанием медицинской помощи. Поэтому есть риск, что больных из СИЗО и колоний будут лечить по «остаточному» принципу — или не станут лечить вовсе.

Если власти России не отнесутся всерьёз к угрозе распространения коронавируса в местах лишения свободы, то российскую пенитенциарную систему, скорее всего, ждёт повторение «китайского сценария». Руководство китайской тюремной системы тоже поначалу не стало предпринимать особых мер — что обернулось заражением более 500 осуждённых, некоторые из которых умерли. Только после этого в Китае спохватились – но действовать в разгар эпидемии было уже гораздо сложнее и затратнее, чем в начале.

Что нужно было сделать?

Очевидно, что если система ФСИН России продолжит работать в том режиме, как сейчас, то это не поможет долго сдерживать эпидемию. Самая эффективная мера противодействия в существующих условиях — разгрузка мест лишения свободы. Для этого можно было бы задействовать разные правовые инструменты — не только амнистию, о которой говорят правозащитники и некоторые депутаты. Есть еще и условно-досрочное освобождение, и отсрочка отбывания наказания, и замена наказания на более мягкое, и широкое использование домашнего ареста, залога и других мер пресечения, альтернативных заключению под стражу.

При идеальном сценарии Государственная Дума воспользовалась бы опытом Франции, Ирана, США, Германии, Индии, Канады и других стран — и приняла решение об освобождении некоторых групп заключённых на основании амнистии. К сожалению, депутаты считают амнистию «маловероятной», давая понять, что проблемы заключённых для них не в приоритете – они слишком заняты введением ответственности за нарушение режима изоляции и разворачиванием системы тотальной слежки. При этом вопрос амнистии расколол даже президентский Совет по правам человека, члены которого не могут убедить даже своих коллег в необходимости этой меры.

Юрист Ольга Подоплелова

Существенный вклад в сдерживание коронавируса должны были бы внести и суды. Для этого при решении вопроса об избрании и продлении меры пресечения они рассматривали бы в первую очередь меры, не связанные с заключением под стражу. Вообще-то так должно быть всегда, а не только в период эпидемии.

Во всяком случае, сейчас судьи могли бы придавать большее значение возрасту подследственного, наличию у него хронических заболеваний и другим обстоятельствам, которые могут вызывать предрасположенность к заражению коронавирусом и привести к более тяжёлому течению болезни.

То же самое касается и органов прокуратуры. В идеальном мире они также могли бы учитывать эти обстоятельства, перестав формально подходить к оценке ходатайств следователей об избрании меры пресечения. А Следственный Комитет и МВД могли бы перестать рассматривать заключение под стражу как меру пресечения «по умолчанию». Параллельно они должны были бы выступить с инициативой об освобождении из СИЗО хотя бы лиц, находящихся в группе риска — и рекомендовали бы следователям использовать для этого доступные процессуальные механизмы.

Параллельно ФСИН России стоило бы обеспечить транспарентность информации о санитарных мерах, которые принимаются в изоляторах и колониях. Служба должна была бы раскрыть данные о наличии средств защиты, их закупках и распределении. В учреждения ФСИН допускали бы членов ОНК и адвокатов, ввели бы дополнительные меры для поддержания заключёнными семейных связей – обеспечили бы безопасную передачу посылок и дали бы возможность беспрепятственно совершать телефонные звонки.

Как мы видим, эти меры нельзя назвать «эпидемиологическими». Все эти рекомендации актуальны не только в условиях угрозы коронавируса, но и для обычного режима работы ФСИН. Правозащитники предлагают их уже много лет – и если бы они последовательно реализовывались, то сейчас не нужно было бы судорожно метаться в поисках решения проблемы.

Анализируя действия ФСИН и других силовых ведомств, можно прийти к выводу, что они пытаются пойти по наиболее простому пути: полностью отрезать заключённых от внешнего мира. В то же время мы понимаем, что с большой долей вероятности инфекция может проникнуть на территорию изоляторов и колоний. И тогда в условиях смертельной опасности окажутся не только заключённые, но и сами сотрудники ФСИН — запертые своим руководством от вместе с заключёнными.