The тюрьма

В конце прошлого года американский журналист Билл Келлер опубликовал книгу «Для чего нужна тюрьма? Наказание и реабилитация в эру массового тюремного заключения». Он изучил пенитенциарную систему США, нашёл там системные проблемы – и предложил варианты их решения. На русском языке книга не издана, однако адвокат Александр Пиховкин прочитал её – и предложил «Улице» свою рецензию. Он подробно пересказывает выводы Келлера – и размышляет, возможно ли их применить к российской системе исполнения наказаний.

Б илл Келлер – бывший корреспондент и редактор New York Times (кстати, в 1989 году он получил Пулитцеровскую премию за серию публикаций из Москвы). Ещё он сооснователь и бывший главред Marshall’s Project – СМИ, которое освещает проблемы уголовной юстиции в США. Одна из них – ситуация с лишением свободы.

Эта мера наказания, по мнению журналиста, носит в Соединённых Штатах неоправданно массовый характер. Да, число тюремного населения там постепенно снижается – от пиковых 2,3 миллиона в 2008 году до 1,6 миллиона в 2022-м. И тем не менее в США процент заключённых на 100 тысяч жителей страны примерно в два раза выше, чем в России и Иране; в четыре – чем в Мексике; в пять раз – по сравнению с Великобританией; в шесть раз выше, чем в Канаде – и в девять раз обгоняет Германию. Более того, следует учитывать ещё 4,5 миллиона американцев, повседневная жизнь которых регламентируется условиями УДО и системой пробации. В книге «Для чего нужна тюрьма?» Келлер пытается понять, как Америка стала столь привержена идее массового заключения – и как можно реформировать систему исполнения наказаний.

Изучив историю и статистику, Келлер приходит к важному выводу: высокое число заключённых в США – вовсе не родовое проклятие страны, а «заслуга» политиков недавнего прошлого. Ведь в 1920–70-х годах на 100 тысяч человек населения насчитывалось порядка 110 заключённых – а сейчас их уже 505. Журналист обнаружил, что экспоненциальный рост приходится на начало 1980-х. По его мнению, именно тогда в сознании масс и политического истеблишмента поселилась мысль, что подготовка заключённых к освобождению – это «слишком жирно» для них. «Реабилитация была заклеймена как желание нянчиться с преступниками», – пишет Келлер. Этот тезис нам хорошо знаком – что показывает распостранённость предубеждений против мер по социальной адаптации осуждённых. Как, впрочем, и проблемы тяжёлых условий труда сотрудников исправительных учреждений: Келлер отмечает их низкие зарплаты, двойные смены и нехватку персонала.

Отдельно автор критикует пенитенциарную политику президента Рейгана. Именно он, по словам Келлера, внедрил в тюремную систему мотив прибыли – и стал продвигать идею коммерческих мест заключения. А доход владельцев частных тюрем, как и отельеров, коррелирует с «заселённостью». Поэтому у них нет стимула готовить заключённых к освобождению и к жизни на свободе. В результате от 40 до 50% освободившихся возвращаются в места лишения свободы. И тюремная бизнес-модель работает стабильно: рынок пенитенциарной системы огромен.

Досталось в книге и нынешнему президенту США. Келлер напоминает, что в 1990-е сенатор от штата Делавэр Джозеф Байден был председателем юридического комитета Сената от Демократической партии. И он всеми силами защищал принятый в 1994-м году Закон о борьбе с насильственными преступлениями и правоохранительной деятельности – который спровоцировал бум строительства тюрем и резко сократил число грантов для заключённых, решивших получить образование. Правда, позднее Байден признал свою ошибку.

Разобравшись, кто виноват, автор задаётся вопросом «Что делать?». Келлер считает необходимым менять отношение к осуждённым – как со стороны персонала, так и со стороны общества. В книге он ставит вопрос о типе реакции нации на социальный вред. И приходит к выводу, что в Штатах она однозначно карательная. Журналист предлагает ориентироваться на опыт Норвегии и Германии как на пример для подражания. Так, американские надзиратели обходятся парой недель обучения перед тем, как приступить к работе. А вот их немецкие коллеги обязаны пройти двухгодичные курсы в колледже – где их учат психологии, этике и коммуникативным навыкам. В книге рассказывается, как директор Департамента исправительных учреждений и реабилитации Северной Дакоты посетила норвежские тюрьмы, после чего изменила критерии набора персонала: «Мы начали нанимать людей, которые хотели быть агентами перемен. А не людей, которые хотели почувствовать власть [над заключёнными]».

Говоря о проблемах системы правосудия в целом, Келлер делает неожиданный вывод. Он считает, что одна из причин гуманизации пенитенциарной системы Европы – назначение судей и прокуроров, а не их избрание, как в США. Келлер уверен, что таким образом правосудие в стране деполитизируется. Думаю, многие российские процессуалисты с ним бы поспорили.

На мой взгляд, важнее, чтобы правоприменитель совмещал формальное следование закону с Золотым правилом нравственности – «Поступайте с другими так, как вы хотели бы, чтобы поступили с вами». В судебном процессе слова «тюрьма», «лишение свободы», «заключение под стражу» звучат как юридические термины. Для судей они абстрактны, поскольку никак не связаны с личным опытом. Золотое правило легче понять, если самому пережить ситуацию.

Не так давно в Бельгии магистратам, судьям по уголовным делам, следственным судьям и прокурорам предложили полтора дня провести в тюрьме. «Это, несомненно, поможет им оценить, является ли лишение свободы лучшим решением для человека, совершившего ошибку», – сказал бельгийский министр юстиции.

Адвокат Александр Пиховкин

Кто знает, сколько жизней спас бы такой эксперимент, если провести его в России.

У Келлера тоже есть конкретный рецепт быстрого оздоровления системы. В первую очередь это изменение подхода к осуждению по «народной статье». Автор предлагает декриминализовать преступления, связанные с лёгкими наркотиками, а также заменять реальное лишение свободы за употребление наркотиков на психокоррекцию, испытательный срок или обязательные работы.

Кроме того, Келлер выступает за отмену нижнего порога наказания и поощрение судей к назначению наименее строгого наказания сообразно обстоятельствам дела. Также среди предлагаемых мер – освобождение старых и немощных заключённых, не представляющих реальной угрозы для населения.

Вопрос, которым задаётся Келлер, – как добиться, чтобы идеи рационального гуманизма возобладали над популистской риторикой политиков? Ведь они в большинстве своём по-прежнему выступают против любого проявления «мягкости» в отношении к преступникам.

Здесь показательны истории трёх высокопоставленных республиканских функционеров, о которых рассказывает журналист. Чарльз Колсон – советник Никсона и один из главных участников Уотергейтского скандала – после освобожения из мест заключения стал выступать за гуманизацию обращения с заключёнными. Глава нижней палаты заксобрания Калифорнии Патрик Нолан отбыл срок за коррупцию – и затем возглавил Центр реформы уголовного правосудия. А бывший комиссар нью-йорскской полиции Бернард Керик после тюремного срока стал защитником избирательных прав бывших преступников.

От наших высокопоставленных сидельцев мы тоже слышим слова удивления порядками и условиями содержания в местах заключения – но только на первых порах. Ведь освобождение у нас – часто вопрос удачи и «счастливого билета». Повод для тихого счастья, а никак не для борьбы за реформы. В том числе поэтому система исполнения наказаний в России стагнирует, а ГУЛАГ не воспринимается как прошлое ни заключёнными, ни самой системой.