Самый массовый иск в истории России

Дело затопленного дагестанского посёлка Старый Ирганай потрясает двумя числами. 561 – столько заявителей указано в иске о выплате компенсаций жителям Ирганая. 14 – столько лет они добиваются справедливости. Здесь не хватает третьего числа – никто не знает, когда они получат от государства положенные им деньги. Адвокат Марина Агальцова рассказывает читателям «Улицы» о своей работе по уникальному делу – самому массовому иску по оспариванию бездействия в истории России.

Потоп

У меня слёзы на глаза навернулись, когда я увидела целую стопку писем от дагестанского минэнерго. «В случае положительного решения вопроса Вам будет сообщено дополнительно» – так чиновники отвечали на требования людей выплатить деньги за затопленные дома и земли. За сметённую государством жизнь многих и многих поколений ирганайцев.

Старый Ирганай ушёл под воду не из-за цунами, проседания земли или прочих природных катастроф. Его затопили намеренно – для строительства Ирганайского водохранилища. Сейчас оно поражает туристов игрой бликов яркого дагестанского солнца на лазурной глади. Вот только под этой гладью покоится довольная и сытая жизнь 10 тысяч человек, которые выращивали на продажу сочные персики, абрикосы, алычу, тутовник...

Ирганайское водохранилище решили построить для работы Ирганайской гидроэлектростанции на реке Аварское Койсу. Она протекала между гор; в долине был тёплый, мягкий климат, благоприятно сказывающийся на плодородности земель. По берегам этой реки испокон веков жили крестьяне – как сейчас модно говорить, фермеры.

Водохранилище строили с 1970-х годов, постепенно затапливая всё больше и больше территорий. Изначально предполагалось довести воду до отметки 547 метров. Однако постановление правительства Дагестана от 23 ноября 1998 года №222 снизило планируемый уровень до отметки 535 метров. И в начале 2000-х работы для подготовки ложа водохранилища велись строго до этого уровня. Люди, жившие ниже этой отметки, переселились в другие места. Остальным власти много раз обещали: выше затапливать не будут.

Вот почему жители Ирганая мирно спали летним утром 2008 года. А когда проснулись, вместо привычной теплоты и мягкости дагестанских ковров они обнаружили на полу холодную воду, которая ручейками затекала в дома. Только через 10 лет они узнали, что 8 апреля 2008 года Правительство РД постановлением №109 изменило уровень наполнения водохранилища с отметки 535 обратно на 547 метров. Жителям об этом не сообщили: постановление не было опубликовано.

Люди пытались спасть свои вещи – вывозили плиты, диваны, шкафы, одежду... Но большая часть имущества пострадавших осталась под водой. Вместе со старым Ирганаем под воду частично ушли ещё четыре села: Майданское, Зирани, Аракани и Унцукуль.

У меня есть письменные показания Нахи Курбановой, пострадавшей от затопления. Вот как она описывает события того дня:

«Когда заметили, что вода стремительно поднимается, мы с мужем и детьми собрались и подошли к висячему мосту, который оказался уже под водой. Мост состоял из железной сетки, связанной толстой проволокой и тросом. Детей мы посадили на спины, так как надо было перейти через него на другую сторону реки. Передвигались мы по мосту, наступая на железные сетчатые решётки и держась за трос.

Когда мы дошли до середины моста, вода доходила до подбородка. Все, что находилось дома, осталось под водой. С тех пор я с семьёй живём, как кочевники, в съёмных квартирах, и по сей день».

В июне 2003 года правительство Республики Дагестан приняло постановление №159, которое регулирует выплаты за земли и дома, затопленные при строительстве Ирганайской ГЭС. Чтобы выплатить людям деньги, нужно было собрать обосновывающие документы : списки граждан, чьё имущество ушло под воду, а также заключение оценщиков. На основании этих бумаг нужно было составить бюджетную заявку – и направить её в тогда ещё не упразднённый Минрегион, чтобы получить финансирование из государственного бюджета.

Этот процесс занял пять лет: только в 2014 году власти Дагестана запросили у Минрегиона 8,5 миллиарда рублей. Однако заявка была отклонена. Официальная причина – отсутствие подтверждающих документов.

С 2014 по 2020 год власти Дагестана не предпринимали попыток направить повторную заявку или каким-то иным образом решить вопрос. Всё это время ирганайцы подавали многочисленные обращения в разные органы и инстанции (в том числе в администрацию президента России). Но ничего не помогало. Я своими глазами видела стопку ответов чиновников на запросы одного из пострадавших, Магомеда Алигаджиева. Она была полметра в высоту. Дело в том, что все жалобы пересылались в дагестанское минэнерго. А оно годами сообщало людям одно и то же: «В случае положительного решения вопроса с Вами свяжутся дополнительно».

А ещё ирганайцам долго не удавалось найти юриста, который занялся бы их проблемой. Дагестанские юристы боялись судиться с республиканскими властями – опасались за собственную безопасность. А московские не соглашались, так как взять с пострадавших было особо нечего: они остались без кола, без двора и без средств к существованию.

Осмысление проблемы

В 2019 году я ничего не знала ни об Ирганайском водохранилище, ни о мучениях затопленцев. Зато они меня знали.

Недалеко от Ирганая находится поселок Временный. В 2014 году там провели спецоперацию по поимке неких террористов, заодно разгромив весь посёлок в пух и прах. Затем дагестанские власти объявили, что операция закончилась успешно – хотя местные жители утверждали, что никаких террористов у них не было. Как бы то ни было, в 2014 году правозащитный центр «Мемориал»* подключился к проблеме Временного – стал помогать людям получить компенсации за пропавшее имущество и сломанные дома. С 2016 года этим кейсом в «Мемориале» занималась я. И в 2019 году после долгих судебных тяжб и сбора документов дагестанскими властями нам удалось** получить компенсации для 630 пострадавших из тысячи. В конце года мы приехали с журналистами в поселок Временный – снимать ролик об этой маленькой победе. И в промежутке между съёмками ко мне пришли ирганайцы.

Тогда я со скепсисом отнеслась к их проблеме. Просто не верилось, что власти обещали выплаты, но за одиннадцать лет так ничего и не сделали. Мне казалось, что люди чего-то недоговаривают – может, уже получили деньги и хотят ещё?

Но настойчивые ирганайцы всё-таки всучили мне кипу документов для анализа. Напоследок я сказала им: «Если после изучения пойму, что долг есть и он федеральный, то возьму дело. Если долг региональный, то перспектив не вижу».

Адвокат Марина Агальцова

Я понимаю правила игры у федеральных чиновников и через них могу пинать дагестанские власти. Как без федералов пинать дагестанских чинуш – не представляю.

В Москве я стала изучать документы в тогдашнем офисе «Мемориала» на Каретном Ряду – и всё больше закипала. Оказалось, что людям действительно не выплатили положенные деньги. И что в течение последних лет власти пальцем о палец не ударили, чтобы помочь ирганайцам.

Меня просто трясло от такого скотского отношения государства. Сначала людей подло затопили, даже не предупредив и не отселив из зоны затопления. Потом пять лет кормили завтраками до направления заявки в Минрегион. А с 2014 года даже завтраками перестали кормить. Как говорится, «денег нет, но вы держитесь».

При этом энергия от работы водохранилища вырабатывалась – и в бюджет исправно поступали деньги от её продажи за рубеж. А людям даже жаловаться не давали. Республиканские власти просто прекращали переписку с особо настойчивыми – мол, уже несколько раз до этого отвечали, а очередная жалоба «не содержала новых обстоятельств».

Адвокат Марина Агальцова

Много раз мне приходилось прекращать чтение документов, чтобы отдышаться. Юридический анализ требует трезвости ума, а не бурлящих эмоций и застилающих глаза слёз.

Долг оказался федеральным, поэтому дело я взяла. Как и в истории с Временным, мы с ирганайцами решили работать коллективно – готовить массовые жалобы и иски. И первая же такая жалоба, направленная федеральному правительству, стала небольшой победой. Её не спустили в дагестанское минэнерго, как тысячи других жалоб, а направили в федеральное Минэкономразвития – с поручением разобраться в вопросе.

Сложно назвать одну причину, почему так произошло. То ли потому, что жалоба была от правозащитного центра «Мемориал». То ли потому, что она была внятно написана – с хорошим правовым обоснованием, что именно федеральные власти должны людям выплатить деньги. А может, нам просто повезло. Так или иначе, маховик чиновничьего аппарата начал медленно раскручиваться.

От мыслей к делу

Прошло примерно полгода. Минэкономразвития старательно переписывалось с дагестанскими органами. Но дальше прояснения базовых вопросов – действительно ли есть долг, скольким людям выплатили компенсации, скольким осталось – они не продвинулись. Тогда мы решили обжаловать бездействие властей. В первую очередь – дагестанских. Они были самым главным «грешником», так как не собрали нужные документы и не направили полную бюджетную заявку.

Но и федеральные органы тоже были виноваты. Да, они делегировали региональным властям сбор документов для получения федерального финансирования. Но не координировали процесс и не заставляли власти субъекта собирать документы, чтобы решить проблему федерального долга перед жителями. Поэтому иск мы заявили и к региональным властям, и федеральному Минэкономразвития. К тому же наличие федерального ответчика позволило заявить иск в Москве, что мне как москвичке было удобно.

Адвокат Марина Агальцова

У подачи иска в Москве было ещё одно преимущество. Я понимала: шансов на то, что в московских судах признают бездействие дагестанских властей незаконным, гораздо больше, чем в дагестанских.

На тот момент административный иск ирганайцев оказался самым массовым в российской истории по теме оспаривания бездействия – он был подан от имени 561 человека. Звучит красиво и внушительно – но, конечно, большое количество истцов требует от юриста больших затрат энергии. Надо было каждому объяснить, что мы делаем. С каждого взять доверенность, а затем и заявление, что человек не против рассмотрения дела в его отсутствие. А если кто-то, не дай бог, умрёт – нужно готовить ходатайства о замене истцов.

Я прекрасно понимала, что у меня нет ресурса для непосредственного взаимодействия с таким количеством людей. Поэтому мы разделили задачи по администрированию процесса. Общение с пулом истцов взяли на себя ирганайские активисты, которые живут в Дагестане и давно работают по этой проблеме. А моя задача сводилась к выработке стратегии, подготовке судебной документации и участию в заседаниях.

В конце 2020 года иск был подан в Пресненский суд Москвы. Не буду долго рассказывать о том, как сложно было заставить судью Анну Карпову его принять: она считала, что мы требуем внести поправки в Бюджетный Кодекс и возвращала нам иск из-за неподсудности требований (подробнее об этом можно прочитать здесь). Скажу только, что в апреле 2021 года суд наконец приступил к рассмотрению дела по существу. И достаточно быстро я поняла, что ничего хорошего суд в наш адрес не примет.

Почему я сделала такой вывод? Из-за манеры ведения процесса. Из-за отсутствия у судьи хоть какого-то интереса к проблеме людей. Из-за грубого отношения ко мне и доверителям. Из-за упрёков, что мы, дескать, затягиваем процесс – хотя именно судья на полгода застопорила движение дела, отказываясь принимать иск.

Если говорить о нашей стратегии, то я попросила приехать в Пресненский суд всего нескольких доверителей. Я считала, что трагичность ситуации и так очевидна, а у судей из судов общей юрисдикции, как мне казалось. и так много драм. Поэтому я сделала упор на факты – многочисленные жалобы и отписки на них – а не на эмоции.

В июле процесс закончился нашим поражением. Судья Карпова не увидела бездействия властей во всем этом безобразии. Конечно, мы обжаловали это решение в Мосгорсуде. Заседание по апелляции состоялось после начала «спецоперации», в марте 2022 года. К тому моменту Россия уже заявила, что выходит из Европейской Конвенции. Шли бои в Мариуполе и на походе к Киеву, раздирающие душу на самые мелкие кровоточащие части. Хотя закон и справедливость были полностью на нашей стороне – но о каком торжестве справедливости и гуманизма можно было говорить посреди ада? И тем не менее в суд надо было идти.

Время для эмоций

Так как в суде первой инстанции процесс был, по сути, документарным, без выступлений пострадавших, терять мне было нечего. Я решила значительно увеличить его эмоциональность – пригласить доверителей выступить с рассказами о затоплении и об их уже тринадцатилетней борьбе. Ещё я попробовала использовать в суде навык презентаций в Power Point – когда представляешь позицию не по тексту, а по слайду. Для этого я нарисовала график бездействия дагестанских властей на плакате самого большого формата. Это была моя первая такая попытка – и она оказалась успешной.

В суде доверители рассказали, как они переживали затопление, как старались до последнего времени добиться компенсаций и как не получали ответов. Выступали они внятно и пронзительно – не зря мы с ними репетировали речи по зуму. Судьи очень внимательно слушали, никого не перебивали. Тут я подумала, что, наверное, в первой инстанции тоже надо было добавить эмоциональности.

Госорганы оправдывались. Представитель Минэкономразвития утверждал, что ведомство не обязано контролировать процесс подготовки документов регионалами. А дагестанские чиновники говорили, что виноваты федералы, поскольку не помогали с подготовкой документов и отвергли региональную заявку.

Когда судьи ушли в совещательную, я, конечно, сильно нервничала. На тот момент для нас главной задачей было заставить дагестанские власти собрать заявку и правильно оформить сопроводительные документы к ней. Решение суда в нашу пользу хотя бы в отношении дагестанских чиновников сильно облегчило бы ситуацию – ведь тогда они должны были бы хоть как-то его исполнить.

Судьи вышли из совещательной комнаты, и я услышала долгожданное: «Решение суда первой инстанции отменить, принять по делу новый судебный акт, удовлетворив требования истцов частично».

Суд признал требования к дагестанскому правительству законными – а вот в требованиях к Минэкономразвития отказал. Как я уже сказала, на тот момент нам этого решения было достаточно, так как тогда процесс тормозился именно дагестанскими органами.

Апелляционное определение мы получили только в июне. Там были важные для нас выводы:

«Отмеченные недостатки могли быть и должны были быть чётко сорганизованы правительством Дагестана, у которого в наличии вся имеющаяся информация о пострадавших гражданах. Не составляло сложности проводить актуализацию данных сведений при ведении постоянной работы для решения сложившейся ситуации. Однако, по мнению судебной коллегии, правительство Дагестана исчерпывающих мер для решения вопроса о выплате компенсации гражданам, чьё имущество пострадало от затопления, не предпринимало на протяжении нескольких лет, чем нарушены права административных истцов».

Мы долго ждали, подадут ли оппоненты кассационную жалобу. Буквально в последние дни срока дагестанские органы власти сделали это. Они настаивали, что никакого бездействия у них не было и все эти годы они работали во благо людей. После них и мы тоже подали жалобу – на отказ признать бездействие Минэкономразвития. В ноябре 2022 года кассационный суд отказал в удовлетворении обеих жалоб.

Здесь денег нет и не будет

Решение апелляционной инстанции было огромной победой. Не только юридической, но и понятийной. В дагестанском истеблишменте было много чиновников, которые свято верили, что пострадавшие давно получили положенное, а возмущаться продолжают какие-то бузотёры. Так, несколько лет назад в Дагестане состоялось совещание больших чиновников, на котором обсуждалась наша проблема. И на записи слышно, как один из республиканских бонз многословно возмущается нашим ненасытным желанием обогатиться. Ведь затопленцам, по его мнению, давно уже всё выплачено. Решения судов пресекли подобные кривотолки. Но дальше нужно было добиваться выплат.

Обосновывающие документы и заявку надо было готовить заново. С 2011 года, когда готовилась первая заявка, много людей умерло. У них были наследники, поэтому нужно было обновлять списки пострадавших – основополагающий документ. Заново пришлось делать и оценку компенсаций.

После решения Мосгорсуда дагестанские органы зашевелились. Но шевелились они вяло, поэтому мы их «подталкивали» жалобами в правительство РФ и Минэкономразвития. Под аккомпанемент коллективных жалоб в 2022 году в Дагестане снова подготовили сопроводительные документы и заявку. Точнее, заявка была готова ещё летом 2022-го, но до февраля 2023 года пылилась в дагестанском правительстве. В конце зимы её наконец подписали и направили в Минэкономразвития. И вот 5 мая 2023 года Минэкономразвития ответило мне на адвокатский запрос:

«В соответствии с Федеральным законом от 5 декабря 2022 г. №466-ФЗ “О федеральном бюджете на 2023 год и на плановый период 2024 и 2025 годов” бюджетные ассигнования на реализацию мероприятий по выплате гражданам, пострадавшим при затоплении водохранилища Ирганайской ГЭС, компенсаций за индивидуальные жилые строения и за убытки в виде упущенной выгоды, в рамках государственной программы Российской Федерации “Развитие Северо-Кавказского федерального округа” не предусмотрены.

При этом бюджетные ассигнования, предусмотренные на реализацию Госпрограммы, распределены в полном объёме, в связи с чем определить источник дополнительного финансового обеспечения указанных мероприятий не представляется возможным».

Другими словами: денег нет и в ближайшие два года не будет. Но чтобы мы совсем не опускали руки, министерство добавило, что у них есть некоторые замечания к спискам. Мол, нам надо их устранить – после чего министерство готово будет вернуться к рассмотрению вопроса финансирования.

Естественно, мы разозлились такому цинизму. Людей затопили как котят, потом четырнадцать лет издевались над ними, кормя «завтраками» – а в конце сказали, что денег на них нет. То есть государству важнее потратить триллионы на разные «спецоперации» в соседней стране, чем помочь собственным гражданам, которых когда-то это же государство и оставило без крова.

Что ж, нам много раз говорили после 2014 года, что денег нет. Нам не привыкать это слышать. Сейчас у нас два пути: сложить руки или бороться. Так вот, мы продолжим бороться.