Попытка против пыток

В этом году были обнародованы шокирующие видеозаписи пыток в системе ФСИН. Они прорвали плотину умолчания и наглядно показали обществу всё то, о чём прекрасно знали адвокаты. Отрицать проблему было просто невозможно – и законодатели предложили свой вариант статьи УК с наказанием за пытки. Красноярский адвокат Владимир Васин подробно разобрал это законопроект – и пришёл к неутешительным выводам.

Пыточные смыслы

А двокаты, правозащитники и другие юристы, которые давно работают «в поле», не дадут мне соврать: признание в нашей стране действительно «царица доказательств». Наверное, ещё и потому, что практически в каждом ведомстве правят две другие «царицы» – отчётность и показатели. Вместе они иногда порождают пытки.

Очень мало людей могут терпеть боль. Такую боль, которая исчисляется днями. От которой не уйти, от которой быстро не спасут. В последние годы самая известная пытка – с использованием электротока. Но бывают и другие истязания, о которых многие не задумываются. Пытка звуком, пытка холодом, пытка сыростью, пытка страхом. Практически нереально выдержать бесконечный допрос – в конце концов человек без сил падает с краешка стула со словами «Я всё подпишу». Практикующие защитники всё это знают, иногда слышат, читают в жалобах подзащитных. Я не исключение.

Если читать и чтить Конвенции, Пакты, Римские статуты, Конституцию, то время что-то менять пришло давно. Но законопроект появился только сейчас, после публикации известных видеозаписей. Что же можно о нём сказать?

Соглашусь с мнением заместителя председателя Комитета против пыток* Ольги Садовской. В комментарии «АГ» она отметила, что законопроект производит впечатление сырого и недостаточно проработанного. Также она сожалеет, что авторы поправок пошли по пути наименьшего сопротивления: прописали понятие «пытки» и внесли коррективы в существующие уже статьи УК. И при этом не решили проблему полной и непротиворечивой правовой регламентации.

Также хочу напомнить позицию правозащитника Игоря Каляпина. Он всегда выступает за то, чтобы такое зло, как пытки, криминализировали самостоятельным составом преступления, дифференцировав его различными квалификациями. Но в законопроекте, напомню, они фигурируют лишь как разновидность превышения должностных полномочий.

Впрочем, другие коллеги считают, что «определение понятия пыток и расширение перечня субъектов, подлежащих привлечению к уголовной ответственности, безусловно, улучшат существующую нормативную базу». Я не могу согласиться с тезисом про «расширение перечня субъектов». Ведь законодатель «забирает» пытку у лиц, не наделённых должностными полномочиями. Обратите внимание, что её состав исключён из Главы 16 (Преступления против личности) УК. В случае принятия закона пыточные смыслы будут расположены в главах 30 и 31 – «Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления» и «Преступление против правосудия» соответственно.

Адвокат Владимир Васин

Главным субъектом пытки будет являться только должностное лицо, совершающее действия, явно выходящие за пределы своих полномочий. А как быть с остальными?

Как быть с теми, кто не подпадает под статус спецсубъекта, прописанного в ст. 286 и 302, но захочет попытать кого-нибудь? Например, по устному приказу, находясь в зависимости и так далее. Как быть с внутрикамерными «разработками»? Заключёнными-«прессовщиками»? Их можно будет привлечь только через конструкцию соучастия. А если пытки током начнёт практиковать гражданский человек – например, в целях вымогательства? Как тогда квалифицировать эти истязания?

Хоть законопроект был написан самим Клишасом, а затем поддержан Верховным Судом и Минюстом, я рискну предположить, что в будущем проблем квалификации будет трудно избежать. Поскольку вопросов к этому проекту закона больше, чем ответов.

Законопроект под микроскопом

Я попробовал разобрать примечания к статье 286 УК «на молекулы» – чтобы увидеть проблемы нового определения пыток. Итак, под пыткой понимается:

1) Любое действие,

2) которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное,

3) чтобы получить от него или от третьего лица сведения или признания,

4) наказать его за действие, которое совершило оно или третье лицо или в совершении которого оно подозревается,

5) а также запугать или принудить его или третье лицо, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера.

А теперь посмотрим на эти пять условных признаков.

«Любое действие». Скорее всего, данное словосочетание означает, что этот вид преступления невозможен в форме преступного бездействия. Но как быть, например, с начальником учреждения, которому неоднократно доходили сигналы о пытках – а он не исполнил или ненадлежащим образом исполнил лежащую на нём обязанность пресечь истязания? Либо не воспрепятствовал наступлению последствий, которые он был обязан и мог предотвратить.

«Которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное». Неясно, что несёт в себе словосочетание «сильная боль». Какова её градация? Как измерить степень этой боли? Данный признак, скорее всего, должен будет доказываться показаниями жертвы по аналогии с доказыванием аналогичного признака по ч. 1 ст. 318 УК (применение неопасного насилия в отношении представителя власти). Думаю, примеры вы помните. Вопрос следователя пострадавшему на митинге полицейскому, в которого попали брошенным стаканчиком: «Испытали ли вы сильную боль?» Ответ: «Да, испытал».

Ну и, конечно, возникает вопрос определения признака нравственных страданий. Где мерило, которым их измерить? Особенно в условиях изолятора и колонии.

«Чтобы получить от него или от третьего лица сведения или признания». С этим вроде всё понятно: речь идёт о получении сведений или нужных признаний. А если этих целей нет? Если, например, у человека в погонах всего-навсего такие садистские методы «воспитательной и профилактической работы». Ему не нужно от заключённого никаких признаний – а пытки всё равно есть. Кроме того, не надо забывать: иногда достаточно скрыть истинные цели, изменить мотив своих действий – и следствие рассматривает уже совсем другой состав преступления. С куда меньшей ответственностью.

«Наказать его за действие, которое совершило оно или третье лицо или в совершении которого оно подозревается». В этом признаке тоже речь идёт о целях пыточных действий. Тут напрашивается вопрос относительно текстовой конструкции с употреблением слова «…подозревается». Что, если жертва не является подозреваемым, а уже имеет статус «обвиняемый», «подсудимый» или «осуждённый»? Подпадают ли тогда эти действия под определение пытки? Непонятно.

«А также запугать или принудить его или третье лицо, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера». Вот это, на мой взгляд, самые неясные признаки пытки. Непонятно, что такое «запугивание», есть ли критерии реальности угрозы данного запугивания и какие они. Что такое «дискриминация любого характера»? Тоже хороший вопрос.

Мыслить как преступник

Очень важно так же пристально рассмотреть вторую часть примечаний, которая исключает преступность деяния. Итак, не является пыткой причинение боли или страданий:

1) которые возникают лишь в результате законных санкций,

2) неотделимы от этих санкций,

3) или вызываются ими случайно.

«Которые возникают лишь в результате законных санкций». К этому признаку два вопроса. Есть ли исчерпывающий перечень таких законных санкций? А если нет (а его нет), то какой орган будет в каждом конкретном случае устанавливать законность санкций, которые будут освобождать от наказания? Суд или сразу Следственный комитет? В любом случае, логично предположить, что это примечание гарантированно приведёт к многомесячным доследственным проверкам сообщений о преступлении.

«Неотделимы от этих санкций». Вопрос тот же: кто будет определять признак неотделимости и где перечень всего неотделимого?

«Или вызываются ими случайно». Интересно, что же может вызвать случайную боль и страдания. А также кто и на основании чего будет определять эту самую случайность.

Как мы видим, в этих признаках есть много неопределённого и неясного. При такой конструкции понятия пыток у правоприменителя будет чрезмерно обширная свобода усмотрения. Не начнут ли правоприменители массово отказывать в возбуждении дел за отсутствием всех необходимых признаков?

Тяжести недостаточно

Я категорически согласен с коллегой Павлом Чиковым*. Он поясняет: доказывать превышение должностных полномочий с насилием сложно, поскольку система в каждом деле включает огромное противодействие. Специальную цель избиения можно будет доказать разве что при наличии видео или хотя бы аудиозаписи. А получить необходимые записи без инсайда, «слива» или своевременного и грамотного реагирования следственных органов сейчас практически невозможно. ОНК уже не тот, уполномоченный перегружен более важными делами, а эффективных механизмов оперативно (молниеносно!) зайти на режимную территорию учреждения и изъять видео без долгой судебной процедуры, на мой взгляд, просто не существует. Могу предположить: после недавней гигантской утечки видеозаписей ФСИН точно сделает вывод, что правила работы с видеофиксацией, кибербезопасностью, а также некоторыми другими сопутствующими вещами нужно срочно менять.

Справедливости ради надо отметить: в новом законе наказание за пытки составляет от четырёх до 12 лет лишения свободы. Причём диапазон санкции проходит через три категории тяжести. Планка максимального наказания в 12 лет превращает предлагаемую статью в категорию особо тяжких. На практике это означает как минимум три вещи. Во-первых, следственные органы будут чаще выходить с ходатайством об избрании подозреваемым самой строгой меры пресечения – а суды смогут с легкостью реализовывать арест. Во-вторых, при вынесении итогового решения (приговора) трудно будет избежать реального лишения свободы. В-третьих, УДО по данной категории преступления будет возможно лишь по истечении дух третей отбытого срока.

Резюмируя всё, выскажусь, что предложенный законопроект не решит проблему пыток. В нём много неясного и неопределённого, больше минусов, чем плюсов – короче говоря, проект требует доработки.

Недостаточно придумать суровый закон с особо тяжким наказанием – всё это нивелируется неясным понятием преступного действия. Для эффективной работы такого закона необходимо менять сам процесс по расследованию дел определённой категории, методики работы, ну и, конечно, ценности сотрудников и их отношение к пыткам в целом. Осталось только ответить на последний вопрос – как поменять царицу доказательств?