Нет вреда – нет разглашения

«Улица» продолжает публиковать экспертные мнения по делу адвоката Ивана Павлова*, которого обвиняют в разглашении данных предварительного следствия. На этот раз мы попросили высказаться адвоката Владимира Дворяка, в отношении которого несколько лет назад возбудили дело по той же ст. 310 УК. Добиваясь оправдания, адвокат обратился в Конституционный Суд – и получил там определение, которое считает полезным для дела Павлова.

Мне сложно высказываться об уголовном деле коллеги Ивана Павлова, так как я не погружён в ситуацию. Но если сопоставить информацию из СМИ с историей моего уголовного преследования, то можно увидеть массу схожих моментов.

В 2013 году мой доверитель проходил свидетелем в деле о коррупции, возбуждённом в отношении генерала МЧС. Мы явились в региональное подразделение СК для оформления свидетельских показаний – но там нас ждал сотрудник ФСБ. Не стесняясь следователя и адвоката, он начал убеждать моего подзащитного оформить «разоблачающие» генерала показания – иначе, мол, жди неприятностей.

Его предсказания, зафиксированные мной на диктофон, оказались очень точными. Сразу после отказа от свидетельствования против генерала, следователь наделил доверителя статусом подозреваемого и задержал его. Через некоторое время ему предъявили обвинение в коррупционном соучастии.

На заседании по избранию меры пресечения я попытался донести до суда истинную причину ходатайства следователя о «страже». Пояснил: это давление, чтобы получить нужные ФСБ показания. Но суд отказался слушать аудиозапись заявлений сотрудника спецслужбы. Моего подзащитного отправили в СИЗО; с его одобрения я передал запись журналистам. Её публикация вызвала широкий общественный резонанс в регионе.

Адвокат Владимир Дворяк

Через две недели было возбуждено уголовное дело. Но не в отношении того сотрудника спецслужб, который шантажировал человека процессуальным статусом, а в отношении адвоката, посмевшего зафиксировать слова сотрудника ФСБ и предать их огласке.

Мне вменили ст. 310 УК. Формальным поводом стал тот факт, что я сфотографировал протоколы допросов, уже оглашённых в суде, и потом в своём кабинете показал их не участвующим в процессе людям. Хотя все эти материалы уже прошли процедуру гласного исследования в открытом судебном заседании. Поэтому ни о каком «разглашении» не могло быть и речи. Очевидно, что на самом деле это была месть за публикацию аудиозаписи.

Мы с коллегами-защитниками пытались обратить внимание правоприменителя на то, что именно следователь СК предоставил эти материалы суду для их публичного исследования. Не без иронии я предлагал следователям упростить себе задачу и даже не пытаться доказывать версию, что я сообщил эту информацию третьим лицам у себя в кабинете. Ведь все эти сведения я раньше публично озвучил в суде. То есть, по их же логике, ещё тогда совершил акт разглашения – под протокол судебного заседания. Следователи моё предложение не приняли.

Страшно то, что абсурдное обвинение в разглашении несуществующей тайны получило тогда одобрение практически во всех судебных инстанциях России. В феврале 2015 года я был признан виновным и получил 400 часов обязательных работ. Приговор устоял в апелляционной и кассационной инстанциях – я даже успел метлой помахать. Только обращение моего защитника – Генри Марковича Резника – к заместителю председателя Верховного Суда страны повлекло пересмотр приговора. В 2016 году производство по моему делу прекратили за отсутствием состава преступления – с правом на реабилитацию.

Работая в те годы над собственной защитой, я изучил проблему законодательного «неравноправия» адвокатов по уголовным делам по сравнению с их собственными подзащитными. Ещё в 2004 году Конституционный Суд выработал позицию, что на подозреваемого или обвиняемого не может возлагаться обязанность давать подписку о неразглашении данных, ставших ему известными в связи с участием в предварительном расследовании.

Адвокат Владимир Дворяк

Получается, что если обвиняемый в целях своей защиты разглашает такую информацию, он не может быть привлечён за это к уголовной ответственности. Но если такой способ защиты реализует его же адвокат, он рискует быть обвинённым в уголовном преступлении.

О конституционности такого варианта правоприменения норм, содержащихся в статьях 161 УПК и 310 УК, я поставил вопрос в жалобе, направленной в Конституционный Суд в 2015 году. В ответном определении Суд указал, что Конституция не допускает защиты незаконными средствами. Но так и не прояснил однозначно, располагает ли адвокат теми же правами для защиты своего доверителя, какие есть у самого доверителя.

Тем не менее в данном определении я обнаружил чёткую позицию Конституционного Суда относительно обязанности правоприменителя учитывать не только сам факт разглашения, «но и существо разглашённых данных, их соотношение с интересами предварительного расследования и (или) правами и законными интересами участников уголовного судопроизводства, которым причинён вред или которые находятся под угрозой причинения вреда, с тем чтобы оценить исходя из конкретных условий времени, места и обстановки совершения деяния характер и степень его общественной опасности».

Адвокат Владимир Дворяк

На мой взгляд, это очень важная позиция, о которой должен знать каждый уголовный адвокат. Она полностью переворачивает представление о формальности состава 310-й статьи. КС чётко указывает: чтобы привлечь лицо за разглашение данных следствия, необходимо оценить, а был ли вообще нанесён вред? Могло ли «разглашение» нанести какой-то вред?

И в своей защитительной речи я тоже ссылался на это определение. Хотя я понимаю, что в моём деле ключевую роль сыграла помощь Генри Марковича Резника, который смог объяснить Верховному Суду всю абсурдность обвинения. Тем не менее я считаю, что определение КС будет полезно и в деле Павлова.

Чтобы понять, насколько уголовное преследование коллеги Ивана Павлова укладывается в правовое поле, нужно отыскать в обвинительном тексте указания на конкретные признаки вреда, который, по мнению следователя, был причинён разглашением. Если вместо этих указаний мы обнаружим лишь ссылку на формальный состав 310 статьи УК, то можно с уверенностью говорить, что никакого вреда Павлов не причинил, а позиция следствия не соответствует определению Конституционного Суда.

Искренне желаю Ивану Павлову терпения и настойчивости в той неравной борьбе, которая ему предстоит.