В СИЗО по доброй воле
Что делать, если доверитель не возражает против «стражи»
Белгородский телеканал освещал заседание по мере пресечения для молодого человека, обвинённого в попытке присоединиться к украинской армии. Авторы сюжета сообщили, что позиции прокурора и защитника «совпали», поэтому юноша отправился в СИЗО. «Улица» разыскала упомянутого в ролике адвоката Михаила Моисеева – и тот заявил, что телеканал неправильно интерпретировал произошедшее. По версии Моисеева, его подзащитный сразу дал признательные показания и не возражал против «стражи» – а причин для более мягкой меры пресечения не нашлось. «Улица» спросила эксперта, как нужно поступить адвокату, если доверитель совсем не против отправиться в СИЗО.
«Редкий случай»
19 апреля сотрудники ФСБ и МВД задержали в Белгороде 20-летнего Максима Бедая. По версии следствия, молодой человек приехал из Тюмени в Белгород, чтобы перейти границу с Украиной «и воевать в рядах украинских боевиков». Ему вменили статью о «приготовлении к участию в незаконном вооружённом формировании на территории иностранного государства» (ч. 1 ст. 30, ч. 2 ст. 208 УК). Утверждалось, что он сразу дал признательные показания; РИА опубликовало соответствующий отрывок видеозаписи допроса. Там молодой человек рассказывает: «Я собирался пойти на территорию Украины с целью вступления в Интернациональный легион…»
27 апреля белгородский телеканал выпустил репортаж о заседании по избранию меры пресечения Бедаю, которое накануне прошло в Свердловском районном суде. На видео гособвинитель просит суд арестовать подозреваемого, так как у него нет постоянного места жительства в Белгороде. Затем защитник со вздохом произносит: «В данном случае, к сожалению, мы не можем представить никаких обоснований для избрания более мягкой меры пресечения». На этом авторы сюжета обрывают его выступление. Дальше закадровый голос произносит: «Это был тот редкий случай, когда позиция государственного обвинителя и адвоката подозреваемого совпали».
В итоге суд арестовал молодого человека. В соцсетях начали обсуждать эту историю – и особенно возмущались «совпадением интересов» прокурора и защитника. «Улица» решила поговорить с адвокатом Бедая.
«Согласился с доверителем»
Защитником из репортажа «ГТРК Белгород» оказался адвокат Октябрьской Центральной адвокатской конторы Михаил Моисеев. Он рассказал «Улице», что представлял интересы молодого человека ещё до суда – на стадии допроса. Моисеев подчёркивает, что вступил в дело в полном соответствии с правилами – ему «по графику» досталась заявка на защиту Бедая по назначению местного следственного отдела ФСБ.
Когда Моисеев приехал на допрос, то узнал, что Бедай уже заявил о своей причастности к преступлению. Это произошло во время опроса, который в рамках оперативно-разыскных мероприятий проводился без адвоката. «Мы вышли с Максимом поговорить наедине. Я у него уточнил обстоятельства дела, настаивал на том, чтобы он взял статью 51 (даёт право не свидетельствовать против себя. – “АУ”), – вспоминает Моисеев. – Даже если ты хочешь признать вину, то это можно сделать позже, когда будет известна доказательственная база. Я даже у него расписку взял о том, что я его обо всём предупредил. Но он решил признать вину сразу на допросе».
Перед судом адвокат снова обсудил позицию с подзащитным – и тот не возражал против «стражи». «Но я всё равно указал суду, что есть основания для избрания более мягкой меры пресечения, – говорит защитник. – И только потом добавил: если суд придёт к мнению о том, что невозможно избрание более мягкой меры пресечения, то мы не возражаем – основываясь на мнении доверителя».
Михаил Моисеев подчёркивает, что вовсе не соглашался с позицией гособвинителя, как утверждалось в телерепортаже. «В процессе я сослался на ст. 5 Конвенции, на ст. 11 Международного пакта о гражданских и политических правах, на Постановление Пленума ВС №41, согласно которым каждый имеет право на меру пресечения, не связанную с лишением свободы, – поясняет адвокат. – И далее добавил, что, к сожалению, в данный момент мы не можем предоставить объективных сведений для того, чтобы был избран домашний арест либо залог – то есть альтернативные меры. Мы же для домашнего ареста должны предложить место жительства, согласие собственника квартиры. Денежных средств для залога у него тоже не было – этот вопрос выяснялся». Защитник добавил, что судья спросил мнение подзащитного – и тот не возражал против заключения под стражу.
Адвокат АП Белгородской области Михаил МоисеевЯ действовал согласно Закону об адвокатуре. Моё мнение не может противоречить мнению моего подзащитного – только в случаях самооговора.
Моисеев добавил: он разъяснил доверителю, что можно обжаловать решение суда, но тот отказался. «Я понимаю, что вы боретесь с “карманными” адвокатами, которые сотрудничают со следствием. Но здесь можете не сомневаться – ни Закон об адвокатуре, ни КПЭА мной нарушен не был. Я добросовестно выполняю свою работу, в том числе в порядке статьи 51, – сказал “Улице” адвокат. – Я понимаю, что у вас вызвал вопрос этот сюжет [телевидения], но он некорректно смонтирован. Считаю работу журналистов в данном случае неэтичной. И я был возмущён, что про меня сняли такой дискредитирующий ролик. Я уже нашёл номер журналиста – попробую добиться опровержения».
Мама Максима Бедая, как пишет «Медиазона» (внесена в реестр «иностранных агентов»), также не имеет претензий к Михаилу Моисееву. «Один кандидат в защитники оценил стоимость своих услуг только на первом этапе работы в 100 тысяч рублей, но сказал, что гарантии на благополучный исход дела не даст, – приводит её слова издание. – А адвокат по назначению относится к молодому человеку с сочувствием и обещает помогать ему по мере своих возможностей».
«Коллизия этических норм»
«Улица» попросила члена совета АП Санкт-Петербурга Михаила Пашинского прокомментировать эту ситуацию. По его словам, здесь затронут «один из самых сложных вопросов адвокатской этики». Действительно, адвокат не вправе занимать позицию, противоположную позиции доверителя – за исключением случаев, когда защитник убеждён в наличии самооговора своего подзащитного (пп. 2 п. 1 ст. 9 КПЭА). С другой стороны, он обязан активно защищать права, свободы и интересы доверителя (пп. 1 ст. 8 КПЭА). «Заключение доверителя под стражу нарушает его право на свободу. Поэтому, как правило, и сам обвиняемый, и его защитник возражают против такой меры пресечения, – отмечает эксперт. – Однако встречаются случаи, когда обвиняемый или подозреваемый согласен с заключением под стражу». В практике Пашинского такое случалось несколько раз, причём всегда при защите по назначению. «В большинстве случаев позиция доверителя была обусловлена его безразличным отношением к происходящему, – вспоминает эксперт. – То есть своеобразным “процессуальным нигилизмом”, который сводится к формуле “мне всё равно”».
Член совета АП Санкт-Петербурга Михаил ПашинскийТем не менее если суд не избирал заключение под стражу, человек искренне радовался.
Пашинский отмечает, что во всех упомянутых случаях он возражал против удовлетворения ходатайства следователя о «страже». Но при этом делал оговорку – «несмотря на позицию доверителя, считаю своим профессиональным долгом обратить внимание суда на следующие обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения поставленного перед судом вопроса…». Далее он указывал на несостоятельность доводов следователя, на отсутствие предусмотренных законом оснований и на допущенные следствием процессуальные нарушения. «И заключал, что при таких обстоятельствах ходатайство не подлежит удовлетворению, – вспоминает адвокат. – Судьи, как правило, с пониманием относились к такой позиции защитника, выступление не прерывали, замечаний не делали. Хотя пару раз мне было указано на недопустимость занятия позиции, противоположной позиции доверителя, и даже разъяснена возможность отстранения от защиты и жалобы в адвокатскую палату. Но дальше этого дело не пошло».
Пашинский считает, что защитник не вправе соглашаться с ходатайством следователя о заключении доверителя под стражу – и ссылается на упомянутые им положения КПЭА. «Представляется, что такая “соглашательская позиция” противоречит самой природе адвокатской, защитительной деятельности. И может стать основанием для дисциплинарного производства в отношении адвоката», – говорит эксперт.
Член совета АП Санкт-Петербурга Михаил ПашинскийПолагаю, что желание подзащитного «заключиться под стражу» можно рассматривать как частный случай самооговора. Что позволяет защитнику занять в данном случае позицию, противоположную позиции доверителя.
Вместе с тем он допускает теоретическую возможность «осознанного» желания обвиняемого оказаться в СИЗО. Например, на свободе человеку угрожает расправа – либо он «пытается обеспечить себе благоприятное наказание через зачёт времени, проведённого в следственном изоляторе». В таком случае доверитель действительно будет не рад, если адвокат отобьёт его от «стражи».
Чтобы избежать подобного недопонимания, Пашинский предлагает «наедине и конфиденциально постараться выяснить истинные причины неординарной процессуальной позиции доверителя». Разумеется, при этом необходимо разъяснить человеку законодательство и возможные правовые последствия занятой им позиции. «В случае, если резоны подзащитного на взгляд защитника заслуживают уважения, он может ограничиться формальным возражением против удовлетворения ходатайства следователя, не указывая конкретные причины, – говорит эксперт. – Такое формальное возражение не сможет оказать какое-либо влияние на решение суда по поставленному вопросу, поэтому совесть адвоката может быть спокойной».