Удар в сердце Конвенции

Вчера ЕСПЧ вынес постановление, в котором ещё раз подчёркивается особая важность сохранения адвокатской тайны. Объединив в одно производство 16 жалоб на незаконные обыски у российских адвокатов и юристов, ЕСПЧ признал, что во всех этих случаях суды не предприняли разумных мер защиты от произвола. Подобные нарушения прав адвокатов суд назвал «ударом в самое сердце системы Конвенции».

Д ело «Круглов и другие против России» объединяло сразу 16 жалоб, поданных на обыски у адвокатов и их клиентов (проходили в 2003–2016 годах). При этом действия следователей, за редким исключением, были подкреплены судебными ордерами. Заявители жаловались, что правоохранители изымали компьютеры, жёсткие диски и документы, нарушая тем самым адвокатскую тайну.

В качестве типичного примера можно привести историю адвоката Александра Баляна. Первый обыск в его офисе прошёл в 2009 году: следователей заинтересовали помещения юридической фирмы ЗАО «Принцип права», в которых Баляну и коллегам-адвокатам Соколову и Соловьёву не посчастливилось арендовать рабочие места. Их связь с «Принципом права» ограничивалась общим адресом; никто из троих адвокатов не пересекался с фигурантами уголовного дела, по которому был выдан ордер на обыск. Но это не помешало следователям конфисковать сейф и жёсткие диски, принадлежавшие Баляну и его коллегам. Сейф вернули спустя месяц – ни деньги, ни документы в нём следствие не заинтересовали. А вот жёсткие диски адвокатам так и не отдали, несмотря на неоднократные попытки обжаловать обыск. Именно этот случай лёг в основу жалобы в ЕСПЧ, удовлетворения которой Балян, Соколов и Соловьёв дожидались с 21 декабря 2010 года.

В 2014 году Александр Балян вновь столкнулся с неправомерным, по его мнению, обыском у адвокатов. В тот раз Балян с коллегами Максимом Рожковым и Сергеем Николаевым защищали обвиняемых по уголовному делу о мошенничестве, адвокаты Владимир Парначев и Виктор Прохоров представляли интересы свидетелей. Из дела неожиданно выделили новое – о растрате. Часть средств, по мнению следователя, была перечислена Новосибирской городской коллегии адвокатов (НГКА). Октябрьский районный суд Новосибирска счёл эту гипотезу достаточным основанием, чтобы санкционировать обыск в помещениях коллегии, где помимо НГКА работали и другие адвокаты.

Гарантии от Конституционного Суда

Сначала Балян и его коллеги попытались добиться справедливости на национальном уровне. В декабре 2015 года они дошли до Конституционного суда и обжаловали нормы УПК, позволяющие суду санкционировать обыски в офисах адвокатов. По их мнению, действующие формулировки позволяли суду потворствовать следствию, санкционируя обыски у адвокатов без какой-либо реальной нужды. Такие следственные действия зачастую приводили к изъятию конфиденциальных материалов и нарушению адвокатской тайны. Адвокаты указывали, что оспариваемые нормы противоречат многим положениям Конституции, включая право на неприкосновенность частной жизни, право на защиту и право на квалифицированную юридическую помощь.

КС посчитал, что оспариваемые нормы не противоречат Конституции, но в постановлении от 17 декабря 2015 года подробно разъяснил их правовой смысл. Суд подтвердил запрет изымать и исследовать материалы адвокатского производства, не связанные непосредственно с нарушениями со стороны адвоката или доверителя, совершёнными в ходе производства по данному делу. В постановлении особо отмечалось, что суд, принявший решение санкционировать такой обыск, обязан конкретизировать «объекты поиска и изъятия». Кроме того, КС рекомендовал законодателю предусмотреть дополнительные гарантии для защиты адвокатской тайны при проведении обысков у защитников

Судья КС Константин Арановский

Нельзя жертвовать конституционными правами лишь потому, что следствие в чём-то уверено и решило твёрдо стоять на своём, тем более из досады, когда не хватает 26 законных средств, чтобы доказать убеждённые подозрения. Конституционные иммунитеты нельзя ставить под угрозу ради начальстволюбия и азарта с претензиями на непогрешимость следствия, где его “полноту, всесторонность” и прочие успехи овеществляют обвинительный результат и похвальная отчётность.

По сути, этим постановлением КС обозначил механизмы защиты адвокатской тайны, которые в 2017 году были закреплены добавлением в УПК новой статьи 450.1. Эта норма подтверждала, что обыск у адвоката может проводиться только с санкции судьи, в присутствии члена совета палаты и лишь после того как в отношении адвоката возбуждено уголовное дело. «Введение ст. 450.1 УПК, безусловно, стало шагом вперёд, – сказал “Улице” адвокат Сергей Колосовский, представлявший в ЕСПЧ интересы адвоката Ирины Бураги. – Существование этой нормы в 2005 году позволило бы избежать ситуации, послужившей предметом моей жалобы». Вместе с тем он напоминает, что строгость российских законов компенсируется необязательностью их исполнения. «И в 2005 году действовала ч. 3 ст. 8 ФЗ “Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ”, что не помешало следователю и суду обойтись без судебного решения в отношении адвоката, – сказал он. – Поэтому и ст. 450.1 УПК не является панацеей, благодаря которой мы заживём долго, счастливо и законно. Так, например, присутствие представителя адвокатской палаты при обыске в контексте обсуждаемой нормы скорее позволит узаконить незаконные действия следователя, нежели реально предотвратить нарушение адвокатской тайны, поскольку регламент действий представителя в законе не определен».

Защита на международном уровне

Но обжалование в КС не решало всех проблем заявителей, пояснила «Улице» адвокат Каринна Москаленко (представляла интересы заявителей как по жалобе Александра Баляна 2010 года, так и по жалобе его коллег из НГКА). «Конституционный суд выполнил важную миссию – положил начало созданию дополнительных гарантий для адвокатуры в целом, дал поручение законодателю. Но права людей всё ещё были нарушены, – сказала она. – И раз национальная судебная система никак не смогла защитить адвокатов, исправить уже состоявшиеся нарушения, то оставался только ЕСПЧ».

За полгода до ответа КС адвокаты НГКА Паранчев, Прохоров, Рожков и Пестов обжаловали проведённые у них обыски в ЕСПЧ. Адвокат Каринна Москаленко говорит, что заявители в каждом случае апеллировали в первую очередь к нарушению права на уважение личной, семейной жизни, жилища и корреспонденции (ст. 8 Конвенции). Её доверители указывали и на нарушение права на уважение собственности (ст. 1 протокола №1 Конвенции). Речь идёт об изъятии техники, которую следователи не вернули и спустя годы. Также в жалобе отмечалось, что ни по одному из этих нарушений заявителям не было предоставлено эффективное средство правовой защиты.

Две эти жалобы ЕСПЧ объединил ещё с четырнадцатью аналогичными (одна была исключена по формальным основаниям), в каждой из которых юристы говорили про неправомерные, по их мнению, обыски, предоставившие следователям доступ к конфиденциальным материалам. Как и в случаях, описанных выше, заявители указывали, что российские суды и правоохранительные органы нарушили права, гарантированные ст. 8 Конвенции (22 заявителя) и ст. 1 протокола №1 Конвенции (11 заявителей).

Российская сторона утверждала, что все обыски были выполнены в соответствии с законом с соблюдением всех процессуальных норм. По их мнению, это гарантировало защиту адвокатской тайны. Представитель России в ЕСПЧ Георгий Матюшкин указал, что заявители не смогли подтвердить изъятие в ходе обысков документов, не относящихся к делу. Таким образом, утверждало государство-ответчик, право, гарантированное 8-й статьёй Конвенции не было нарушено. Приемлемость жалоб в части нарушения прав на уважение собственности Россия не оспаривала.

Анализируя материалы дела, ЕСПЧ отметил, что «преследование представителей юридической профессии наносит “удар в самое сердце системы Конвенции”». Вместе с тем, Европейский суд исходил из того, что обыски у адвокатов сами по себе не противоречат национальному законодательству и преследуют правомерную цель предотвращения преступлений. Суд поставил целью проверить лишь то, могли ли эти конкретные обыски считаться «необходимыми в демократическом обществе» – и были ли предпринятые меры пропорциональны преследуемой цели.

В решении перечислен ряд обстоятельств, которые необходимо было учесть следствию и суду:

• проводился ли обыск на основании судебного постановления или был предметом последующего судебного контроля;
• тяжесть преступления, в связи с которым проводится обыск;
• существовало ли ограничение пределов поиска;
• было ли постановление о разрешении обыска основано на разумном подозрении в совершении преступления;
• проводился ли он в присутствии независимого наблюдателя;
• были ли предусмотрены иные гарантии защиты адвокатской тайны.

Адвокат Сергей Колосовский считает этот перечень критериев принципиально важным – по его мнению, «на них уже можно ориентироваться в практической работе».

ЕСПЧ установил, что лишь против одного из двадцати двух заявителей было возбуждено уголовное дело, в рамках которого проводился обыск, ещё двоих обыскали из-за уголовных дел в отношении родственников. Причиной обысков у остальных, по мнению Суда, стало желание следствия добыть доказательства против доверителей этих адвокатов. Более того, судебные разрешения на обыск были написаны в самых общих формулировках и давали следователям практически неограниченные полномочия. Российское законодательство, по мнению Европейского суда, не предусматривало на тот момент процессуальных ограничений, которые могли бы предотвратить разглашение адвокатской тайны. Основанием для таких выводов стала именно недавно введённая в УПК статья 450.1. Кроме того, российские суды не рассматривали возможности получения необходимых данных из других источников – и в каждом случае фактически исходили из допустимости нарушения адвокатской тайны, даже если уголовное дело было возбуждено в отношении доверителя, а не адвоката. Не оценивали суды также необходимость и разумность действий следователей.

Резюмировав эти факты, ЕСПЧ постановил, что в каждом случае имело место нарушение ст. 8 Конвенции по правам человека, в 11 случаях также была нарушена ст. 1 протокола №1 к Конвенции. Вопрос о нарушении права на эффективное средство правовой защиты Суд не счёл необходимым рассматривать.

Отдельно Суд отметил, что хотя трое заявителей и не имели адвокатского статуса, но «было бы несовместимо с верховенством права оставлять без каких-либо особых гарантий всю полноту отношений между клиентами и юристами». И постановил, что обыски у них также были проведены без достаточных процессуальных гарантий.

Решение ЕСПЧ прокомментировала конституционалист, юрист «Руси сидящей» Ольга Подоплелова, готовившая экспертное заключение в КС по жалобе адвокатов НГКА (в то время представляла Институт права и публичной политики – «АУ»). Эксперт считает интересным, что ЕСПЧ высказался и про обыски в помещениях, занимаемых юристами, практикующими без статуса адвоката.

Юрист «Руси сидящей»
Ольга Подоплелова

ЕСПЧ согласился с тем, что доверители сами выбирают представителя и должны быть осведомлены о различиях в статусе и привилегиях адвокатов и юристов. Однако принципиально важным шагом со стороны Суда стала констатация того, что недопустимо оставлять без специальных гарантий отношения доверителей с «иными юридическими советниками», в том числе, как следует из решения, с правозащитниками.

«Однако Суд не конкретизировал, какие меры он посчитал бы достаточными, и не дал Российской Федерации прямого указания на необходимость имплементации таких мер, – посетовала юрист. – Полагаю, что ЕСПЧ намекает на то, что положения УПК РФ, регламентирующие проведение обысков в отношении адвокатов, могут быть распространены и на “иных юридических советников”. Пока, впрочем, сложно надеяться на то, что эта правовая позиция найдёт скорое понимание и применение в российских реалиях».

«Мне сложно ёмко резюмировать постановление, – говорит Каринна Москаленко. – Но выбирай я ему заголовок, колебалась бы между “Руки прочь от адвокатов” и “Недопустимость произвола”. Потому что само по себе решение я считаю революционным, достойным громкого лозунга. ЕСПЧ предупреждает не только российских следователей – он говорит правоохранителям любого государства, что к обыскам у адвокатов нужно подходить с крайней осторожностью. Не допускать не только злоупотреблений, что и так должно быть очевидно, а даже намёка на несбалансированный подход».

Она особо отметила важность того, что проблему обысков у адвокатов оценили и Конституционный, и Европейский суд по правам человека. «Первый остановил порочную практику судов, которая противоречила Конституции, а второй – признал заявителей жертвами, присудил им компенсации и одновременно поставил вопрос защиты юристов на международном уровне», – сказала Москаленко. А вот адвокат Сергей Колосовский настроен скорее скептически: «Решение ЕСПЧ безусловно позитивное, но существенного влияния на российскую адвокатуру не окажет. Обыски у адвокатов, как ни крути, не главная наша проблема. Так что постановление – просто ещё один шаг к тому, чтобы защитить адвокатов от преследования. Но не более».