«Срок равнозначен смертной казни»

Нападение на адвоката Александра Немова и журналистку Елену Милашину заслонило итог судебного процесса, ради которого они прилетели в Чечню. Ахматовский районный суд Грозного приговорил к пяти с половиной годам колонии Зарему Мусаеву – мать чеченского оппозиционера Абубакара Янгулбаева. Её защитник Александр Савин заявил «АУ», что нападение на адвоката и журналистку потрясло женщину гораздо больше, чем назначенный срок. «Улица» подробно рассказывает, в чём обвинялась Мусаева, какой была тактика защиты – и почему её сын боится, что мать не выйдет живой на свободу.

Кредит недоверия

4 июля судья Ахматовского районного суда Муса Эдиев зачитал решение по делу Заремы Мусаевой. Подсудимой разрешено было при этом не вставать с лавки – женщина страдает рядом хронических заболеваний, в том числе гипертонией и инсулинозависимым диабетом второго типа. Несмотря на очевидно тяжёлое состояние здоровья 54-летней женщины, судья признал её виновной в нападении на молодого полицейского. Довеском шло обвинение в мошенничестве – судья Эдиев признал и его. Итоговый срок «путём частичного сложения наказаний» составил пять с половиной лет лишения свободы в колонии общего режима.

Интересы Мусаевой изначально представляли несколько адвокатов, связанных с «Командой против пыток». Но постепенно часть из них «вышли из дела по разным причинам», рассказал «Улице» защитник Александр Савин. С декабря 2022 года в процессе работали они с Александром Немовым вдвоём. «Нам всегда удавалось беспрепятственно посещать Зарему в СИЗО, чтобы согласовать позицию. Недопусков к ней не было», – подчёркивает он.

«Улица» изучила обвинительное заключение по делу Заремы Мусаевой, подготовленное заместителем прокурора ЧР Максимом Душиным. Его первая часть посвящена делу о мошенничестве с особо крупным ущербом (ч. 3 ст. 159 УК). По версии обвинения, «не позднее июня 2017 года» у Заремы Мусаевой «возник корыстный преступный умысел». Она познакомилась с некой Азимовой и «пояснила, что знает, как легко заработать деньги, для чего ей нужен надёжный помощник». Мусаева якобы сообщила Азимовой, что в магазинах «Эльдорадо» в Грозном «представители разных банков в день обращения оформляют кредит на бытовую технику». И предложила «представляясь сотрудником банка… обманным путем завлечь жителей Чеченской Республики» в оформление кредита.

В обвинительном заключении приводится история некоей Несирхаевой. В 2019 году Азимова в беседе с ней представилась сотрудником «ОТП Банка». Она убедила женщину «под предлогом улучшения кредитной истории и последующего оказания помощи в получении более крупной суммы кредита» заключить с банком договор о потребительском кредите на 103 000 рублей. Платежи по этому кредиту она обещала Несирхаевой выплачивать самостоятельно. Женщина согласилась, и Азимова «от имени Несирхаевой получила по кредитному договору бытовую технику на сумму 100 000 рублей», которую «согласно достигнутой с Мусаевой договорённости продала не установленным в ходе следствия лицам». Из этого обвинение делает вывод, что «ОТП Банку» был причинён имущественный вред на сумму 103 000 рублей.

В деле несколько таких эпизодов, причём исполнителем всякий раз была Азимова – а Мусаева, по версии обвинения, «контролировала ход её действий». Общая сумма ущерба банку составила 991 027 рублей и 91 копейку.

Зарема Мусаева в показаниях настаивала, что с Азимовой не знакома, «каких-либо отношений и дел с указанной женщиной никогда не имела» и «никакого мошенничества не совершала». Она указала, что часть вменённых эпизодов происходили летом, когда она даже не покидает дом из-за гипертонии.

Обвинение жены экс-судьи в мошенничестве строилось исключительно на показаниях Азимовой, подчёркивает Савин, и они, по его словам, не выдерживают никакой критики. Версия следствия не поясняет, что конкретно делала Мусаева в преступной схеме – и почему вообще Азимова должна была отдавать ей деньги, если все действия совершала одна. «За что? Никто так и не понял», – говорит адвокат. Отметим, в обвинительном заключении Азимова рассказывала, что у них с Мусаевой якобы была договорённость – выплатить 200 тысяч рублей за «обучение» мошеннической схеме. Но по словам Савина, ранее Азимова уже была судима за аналогичное преступление с кредитами, «где выполняла ведущую роль» (в обвинительном заключении нет упоминания о судимости Азимовой).

«Мусаевой даже не было в Грозном в то время [когда Азимова совершала преступления], – напоминает Александр Савин. – Деньги Мусаевой она якобы передала через посредника. Но опять же – посредник сообщил, что знает о Мусаевой только со слов Азимовой. Она просто принесла ему 200 тысяч на хранение и сказала, что это для Мусаевой. Потом Азимова приехала с каким-то мужчиной, забрала эти деньги и сказала, что отдаст их Мусаевой. И на этом всё».

Адвокат Александр Савин

Никто из 18 свидетелей за два месяца допросов не показал, что знал или видел Мусаеву.

Дело о мошенничестве было возбуждено в отношении Азимовой в 2021 году. Изначально ей избрали меру пресечения, не связанную с содержанием под стражей. «Мусаеву привозят в Чечню 21 января, а 11 февраля Азимовой меняют меру на СИЗО, – говорит Савин. – Там она пишет ходатайство о заключении досудебного соглашения и выдаёт якобы ещё одного сообщника – указывая на Мусаеву». Он считает, что на женщину надавили. И стратегия защиты по делу о мошенничестве строилась на оспаривании показаний Азимовой – доказывании их «ущербности и лукавости». «Досудебщик не может быть подвергнут уголовной ответственности как свидетель [за дачу ложных показаний], а значит, может врать, – говорит Александр Савин. – И доверять таким показаниям можно только при наличии железных доказательств, подтверждающих слова. В нашем случае таких доказательств не было и не могло быть. Нет ни одного денежного перевода, ни одной подтверждённой встречи, ни одного телефонного соединения между двумя женщинами. Но хватило и показаний Азимовой, которая за них получила в итоге условный срок».

Подумай ещё раз

Вторая часть обвинения посвящена событиям, которые якобы произошли 21 января 2022 года – на следующий день после похищения Мусаевой из Нижнего Новгорода. Там утверждается, что женщина выражалась нецензурной бранью в фойе отдела полиции №1 Грозного. Участковый Магомед Абдулхамидов «находясь в форменном обмундировании, при исполнении своих должностных обязанностей» якобы «потребовал прекратить противоправные действия». Но Мусаева «не реагировала на законные требования», поэтому полицейский «начал составлять в отношении неё протокол об административном правонарушении по ч. 1 ст. 20.1 КоАП». Из-за этого Мусаева якобы применила «насилие, опасное для жизни и здоровья, выразившееся захватом рукой левой щеки Абдулхамидова и последующей попыткой потащить его за собой». Сама Мусаева в показаниях утверждала: в тот день она «даже не могла стоять» – и уж точно была не способна тащить по отделу полицейского.

В январе 2022 года эксперт Мунгиев из Республиканского бюро судмедэкспертизы Минздрава ЧР зафиксировал у полицейского «ссадины левой скуловой области» и «рану левой скуловой области». Рана, указывает адвокат, была «микроскопической» – 0,4 мм. Однако её квалифицировали как «причинившую лёгкий вред здоровью».

В процессе защита пыталась оспорить результаты экспертизы. «В январе этого года эксперт Мунгиев был вызван в суд. Он запутался в методике, сам опроверг её и указал на методику, которой не пользовался, – вспоминает адвокат. – Тогда мы приобщили к делу собственное заключение судебно-медицинского эксперта Алексея Безбородова. Он тоже был допрошен в судебном заседании и полностью опроверг выводы Мунгиева. Во-первых, не было никакого вреда [здоровью полицейского], а во-вторых – невозможно определить механизм получения [таких] телесных повреждений. А тот механизм [с захватом щеки участкового], на который указывает обвинение, невозможно реализовать с таким количеством и таким расположением повреждений».

Тогда защита заявила ходатайство о назначении повторной экспертизы. Причём именно повторной – где, в отличие от дополнительной, исследование производится заново, «с нуля». Адвокаты указали суду: повторная экспертиза сможет установить, что Мусаева не трогала полицейского – а значит, нападение будет исключено из обвинительного заключения.

Суд ходатайство удовлетворил, но отказался выбрать другое учреждение. Экспертизу вновь готовило Республиканское бюро – и оно повторило выводы собственного эксперта.

Защита считает, что суд нарушил права сторон, предусмотренные ст. 283 УПК и ППВС «О судебной экспертизе по уголовным делам». Суд предоставил экспертам бюро новое доказательство – протокол допроса врача, проводившего первичный осмотр пострадавшего полицейского. Это доказательство прежде не анализировалось сторонами и не учитывалось ими при формулировании вопросов экспертам – поэтому не могло быть использовано при повторной экспертизе, объясняет Александр Савин. По его мнению, эти «обвинительные» показания врача «существенно» повлияли на выводы повторной экспертизы: протокол допроса врача фактически «изложен в заключении комисии», на него «очевидна ссылка» и в выводах экспертов. То есть повторная экспертиза изначально прошла с нарушениями, подчёркивает адвокат.

На суде же, по словам Савина, и вовсе произошло что-то непонятное. «Глава бюро Чумаков, проводивший повторную экспертизу, при допросе сначала опроверг обвинительное заключение. Сказав, что такого механизма [нанесения повреждений] при таких травмах быть не могло, – вспоминает Александр Савин. – Но прокурор прервал его прямо в реальном времени. Предложил посовещаться, подумать, вспомнить, что эксперт писал. Попросил суд дать время эксперту на подготовку. В общем, Чумаков подумал и стал говорить обратные вещи».

«Всем огромное спасибо за всё»

В целом же процесс шёл обычно. Было «немало процессуальных нарушений», говорит адвокат, и защита фиксировала каждое в письменных возражениях. «Судья был внимателен, вежлив, предупредителен со стороной защиты. Но это не отменяет того, что всё было формально, – говорит Александр Савин. – Сторона обвинения действовала и высказывалась топорно, [поэтому] было ощущение, что наши доводы и наша позиция воспринимаются судом проще. Но на деле оказалось, что это формальность – да, он был вежлив и внимателен, но приговор оказался вынесен в соответствии с требованиями обвинения. Всё, что оно вменяло, судья перенёс на бумагу».

Прокуратура потребовала для Заремы Мусаевой пять с половиной лет колонии. Суд должен был огласить приговор 4 июля в 11:30. Но утром возле аэропорта Грозного неизвестные напали на адвоката Александра Немова и журналистку Елену Милашину.

Пока врачи оказывали адвокату и журналистке помощь, судья Муса Эдиев оглашал приговор Зареме Мусаевой. По словам Савина, нападение на защитника потрясло Мусаеву даже больше, чем срок. «Она очень сильно переживает», – сказал адвокат «Улице». После финального заседания он посетил Мусаеву в СИЗО – и та передала записку для пострадавших. «Сашенька, выздоравливай, пожалуйста, побыстрее. Удачи, успехов, здоровья тебе желаю от души. Всем огромное спасибо за всё, всего самого доброго всем. Леночка, выздоравливай. Держись, дорогая», – говорится в записке.

Назначенный судом срок «равнозначен смертной казни» для Мусаевой, сказал «Улице» её сын Абубакар Янгулбаев. Он заявил, что полтора года в СИЗО «государство не обеспечивало» его мать необходимой медпомощью: «Весь инсулин, все таблетки она получала от родственников, друзей, близких людей. Но точно не от тех лиц, которые относятся к государственной власти. И сейчас, с учётом всего комплекса её заболеваний, пять с половиной – это огромный срок. Если ей удастся выйти оттуда живой, то её здоровье будет максимально подорвано. У неё уже немеет левая нога, болит левая рука, растёт межпозвоночная грыжа, уровень сахара растёт. Наблюдаться у нескольких врачей, как требует её состояние, в условиях пенитенциарной системы РФ просто нереально».

Савин также опасается за здоровье подзащитной. Ещё 9 июня они с коллегой провели адвокатский опрос Заремы Мусаевой – и она рассказала, что 16 месяцев в СИЗО нанесли «значительный ущерб её здоровью». «Это и ухудшение гипертонической болезни, и серьёзный регресс в её хроническом заболевании. Она указывает на сильнейшее повышение дозировки инсулина, на начало органических поражений тканей, – перечисляет адвокат. – Помощи, которую ей оказывает медсанчасть №95, недостаточно – Мусаева нуждается в госпитализации и лечении в стационаре. Это со ссылкой на посещавшего её в СИЗО эндокринолога зафиксировано в адвокатском опросе».

В опросе (есть в распоряжении «Улицы») говорится: на момент доставления в Чечню, в январе 2022 года, Мусаева «употребляла 7 единиц “короткого” инсулина путём инъекций». Сейчас доза увеличена «ровно в два раза, также добавлены таблетированные препараты». «Теперь перед каждым употреблением еды Мусаева колет себе 14 единиц “короткого” инсулина, а также утром и вечером 20 единиц инсулина “длинного”. Тем не менее даже натощак её показатели сахара в крови являются аномально высокими: 12-13 единиц при норме 6», – говорится в документе. Там же подчёркивается, что у Мусаевой «резкие боли в ступнях», «два пальца на левой ступне ноги потеряли нормальный цвет», «полопались сосуды на обеих ступнях, кровь выступила под кожу, образуя различные повреждения». Из-за повышенного сахара у женщины постоянные отёки ног, она «едва наступает на ноги», может ходить только с опорой. Кроме того, «в течение семи недель она испытывает нарастающую острую боль» в руке, от которой её лечат обезболивающими.

Всю эту информацию адвокаты ещё 9 июня направили прокурору Чеченской Республики, рассказал Александр Савин: «Нам известно о визите прокурора в СИЗО, но ничего – о результатах рассмотрения нашей жалобы». «Улица» также обратилась к прокурору ЧР Арсану Адаеву с просьбой сообщить результаты проверки состояния Мусаевой в СИЗО. На момент публикации ответа не поступило.

«С первого дня я говорю – моя мать в заложниках у Кадырова, – настаивает Абубакар Янгулбаев. – Он использует все методы террористов: запугивания, похищения, пытки, казни, захват заложников, манипуляции родственниками». Ответственность за нападение на Елену Милашину и Александра Немова также лежит на властях Чеченской Республики, считает он. Но подобные акции, по его мнению, невозможны «без прямого согласования или молчаливого согласия Кремля».

Сын осуждённой Абубакар Янгулбаев

Всё это происходит, потому что российской государственной насильственной машине необходимо показать людям: будете что-то иметь против официальной позиции власти – вас ждёт то же самое.

Он надеется, что апелляционная инстанция хотя бы снизит срок лишения свободы. И подчёркивает, что защита и семья могут рассчитывать только на юридические действия – а вот представители власти сами решают, «когда действовать в рамках правового поля, а когда эти рамки нарушать».

Зарема Мусаева, по словам адвоката Александра Савина, «ведёт себя очень мужественно, стоически». Она продолжает настаивать на невиновности – и уже обратилась к защитникам с просьбой «применить меры по обжалованию приговора».