«Это называется политический террор»

Адвокаты и журналисты часто пересекаются в своей работе – ведь СМИ постоянно освещают важные судебные процессы. Но в последнее время самим журналистам всё чаще требуется юридическая помощь. Список возможных угроз постоянно растёт – от страшных обвинений в госизмене до «оправдания терроризма» или статуса так называемого иноагента. «Улица» решила поговорить с адвокатами, которые представляют интересы отдельных корреспондентов и целых редакций. Как и сами СМИ, эти защитники очень по-разному оценивают происходящее в стране – но взгляды на защиту журналистов у них оказались схожими. Опрошенные «Улицей» адвокаты говорят о важности общественного резонанса, хвалят журналистов за сплочённость и корпоративную солидарность – и предупреждают их о важности информационной безопасности.

«Период свобод, к сожалению, заканчивается»

Адвокат Сергей Бадамшин

В случае с «Медузой» мы защищаем интересы и права наших давних друзей и единомышленников. С которыми всё чаще встречаемся и общаемся, к сожалению, по нашей, а не их профессиональной деятельности.

Само дело обещает быть очень интересным. В нашем законодательстве нормы о СМИ-иноагентах выстроены таким образом, что признать таковыми могут всех, кто каким-либо образом связан с другими иноагентами. То есть тех, кто распространяет информацию, распространяет контент и, не дай бог, получает деньги из-за рубежа. Если вы, «Адвокатская улица», распространяете контент, а уж тем более контент иностранного агента, и получили по подписке деньги из Белоруссии или, не дай бог, Монголии, то всё… приехали.

Я прекрасно понимаю, что практику реализации законодательства о СМИ-иноагентах можно смело назвать политическим преследованием независимых СМИ.

Адвокат Сергей Бадамшин

Это достаточно простой, эффективный и тупой, как молоток, инструмент – преследование любых независимых СМИ, как зарегистрированных, так и незарегистрированных.

Этим молотком можно проломить любую черепушку. Как часто и долго будут они это делать, когда (и если) устанет у них рука – это, конечно, вопрос. Но предположу, что практически по каждому конкретному случаю принимается политическое решение. По каждому лицу – что физическому, что юридическому.

Дальнейшее применение также будет выборочным, точечным. Можно выбрать одного человека, можно выбрать сто человек, можно тысячу. Но невозможно выбрать всех.

В кейсе «Медузы» мы считаем, что со стороны государства происходит неправомерное вмешательство в право на свободу слова. Второй тезис – мы указываем на отсутствие какой-либо связи между финансированием и создаваемым контентом. Редакция в своей политике независима от спонсоров. Никаким образом поступление денежных средств не влияет на контент.

Следующий тезис – это безусловная дискриминация СМИ. И последний – это выход нашего государства за пределы своей юрисдикции. Ведь мы тут говорим о латвийском издании, у которого есть разрешение на ведение соответствующей деятельности в России. Его корпункт и представительство зарегистрированы в МИДе и Минюсте. То есть «Медуза» действовало как исключительно добросовестное издание.

Адвокат Сергей Бадамшин

Поэтому меня тут как юриста вдвойне разочаровала реакция российского государства на то издание, которое выполняло требования закона на сто процентов.

Всё, что я пока могу выделить в истории с «Медузой», – это быстрое принятие иска и быстрое рассмотрение нашего ходатайства, которое касалось мер предварительной защиты. Дай бог, чтобы не просто была создана видимость судебного процесса, а действительно процесс был справедливым, на основе принципа состязательности сторон. Правда, статистика рассмотрения судом подобных дел не вселяет оптимизма.

Но всегда важно отстаивать свою позицию чётко и понятно. Важно в том числе и для представителей СМИ, которые будут интересоваться этим процессом, – как с точки зрения получения и распространения информации о нём, так и для повышения осведомлённости их собственных юридических служб.

Адвокат Сергей Бадамшин

За последние дни у меня было несколько разговоров с потрясающими юристами ряда СМИ. И у многих возникают вопросы, по которым нужна консолидация юрслужб СМИ.

Мы прекрасно понимаем: здесь прежде всего присутствуют элементы политической борьбы и желание поставить под контроль независимые СМИ. Несмотря на то, что независимость СМИ закреплена в Конституции и ничего с этим не сделать – но вот таким образом её с легкостью обходят. Эти нормы антиконституционны по своему духу.

«Здесь помогает общественный резонанс»

Адвокат Тумас Мисакян

В последние годы большая часть моих дел – это защита блогеров и журналистов, в основном из региональных СМИ. И в таких делах есть определённые особенности. В российском законодательстве гарантии защиты профессиональных прав журналистов как лиц с особым статусом прописаны в общих чертах, там мало детализации. Поэтому в подобных делах чаще обычного приходится учитывать практику Европейского суда, где такие гарантии выработаны по разным аспектам работы СМИ. Вот там есть целый пласт решений, на которых можно базировать защиту журналистов и на национальном уровне. Можно посмотреть, как суд определяет гарантии защиты источников СМИ, право на доступ к общественно значимой информации, право распространять сведения по вопросам общественного интереса, позитивные обязательства государства защищать журналиста от действий третьих лиц и так далее.

Например, ЕСПЧ говорит, что журналисты имеют право прибегнуть к преувеличению или даже в некоторой степени к провокации, когда высказываются по общественно значимым вопросам. Как это не использовать в деле Светланы Прокопьевой? В другом случае Суд указывает, что рамки допустимой критики в отношении правительства гораздо шире, чем в отношении частного лица. И что правительство в таких случаях должно воздержаться от преследования за такие высказывания, гарантируя право на общественную дискуссию и общественный контроль за деятельностью властей. Такая правовая позиция тоже релевантна для дела Прокопьевой. Ведь по сути её обвиняли за критический текст в адрес деятельности государственных органов.

Поэтому адвокату просто необходимо использовать позиции, которые выработал ЕСПЧ по ст. 10 Конвенции («Право на свободу выражения мнений и информации») и иногда ст. 8 («Право на уважение жилища и корреспонденции»). Без этого выстроить полноценную защиту по «журналистским» делам практически невозможно.

Когда у журналистов проводят обыски, то практически всегда изымают электронные носители информации – как это было в случае Прокопьевой и Анина. Это ставит под угрозу конфиденциальность источников, которая предусмотрена в ст. 41 Закона о СМИ. Но гарантии защиты источников как де-факто профессиональной тайны журналистов не прописаны в российском законодательстве так чётко, как, например, для адвокатской тайны. Поэтому при обжаловании мы ссылаемся на практику ЕСПЧ по ст. 10 Конвенции. Согласно этой практике, выемка информационных носителей у журналиста нарушает его профессиональные права.

Я не могу выделить каких-то особенностей в отношении следствия и суда к журналистам. Обыск может пройти без насилия – как у Романа Анина. Но к журналисту Игорю Рудникову во время обыска применили силу.

Адвокат Тумас Мисакян

Здесь помогает общественный резонанс. Он подсвечивает работу следователей, держит их в тонусе. Они нервничают и стараются не допускать совсем вопиющих нарушений.

Определённо могу сказать, что иногда общественный резонанс без преувеличения спасает. Все три недели суда внимание СМИ к делу Прокопьевой было очень высоким. И мы получили довольно мягкий приговор относительно того, что требовала прокуратура. Я не знаю, как и кем в таких случаях принимаются решения, могу только предполагать.

Что касается дела Анина – я не могу гадать, начнут ли по этой статье обвинять и других журналистов. Но каждое такое преследование опасно тем, что вызывает у журналистов сдерживающий эффект, самоцензуру.

Адвокат Тумас Мисакян

Журналисты видят, как поступили с их коллегой и понимают, что так же могут поступить и с ними. Одного такого дела, как у Романа Анина, достаточно, чтобы журналисты осознали риск постоянного контроля за их коммуникацией в рамках уголовного дела, о котором они могут даже не знать.

Это может породить у них страх публиковать материалы, затрагивающие интересы влиятельных лиц, таких как глава Роснефти Игорь Сечин.

«Чувство глубокого возмущения»

Адвокат Дмитрий Захватов

Когда с ребятами из DOXA случилась эта беда, «ОВД-Инфо» предложили мне поучаствовать в деле. Я раньше журналистов не защищал, но в данном случае специфики никакой нет. Всё, что касается атаки государства на свободу слова, квалифицируется ЕСПЧ как неправомерное вмешательство в право гражданина – в том числе журналиста – на свободу выражения своего мнения. Тут чистейшая «десятка» (ст. 10 Конвенции – «АУ»).

Мы все понимаем: ребят подвергают политической репрессии за то, что они занимаются журналистской работой. С другой стороны, формальной причиной стал видеоролик – который никакого отношения к фабуле обвинения не имеет. Обвинение ссылается на каких-то сомнительной репутации экспертов. Но ведь, согласно УПК, специалист или эксперт привлекаются, когда необходимы специальные познания в какой-то области. А ролик был размещён на русском языке, он вполне понятен – значит, следователь и суд обязаны самостоятельно давать оценку всему, что там произнесено.

Адвокат Дмитрий Захватов

Посредством этой экспертизы происходит то, что мы называем «натянуть сову на глобус». Извращается смысл высказывания. Намеренно и таким образом, чтобы высказывание формально подпадало под признаки состава преступления.

Ещё мне совершенно непонятно, зачем было изымать у журналистов электронные носители, средства связи, оргтехнику. Якобы эти предметы и документы имеют значение по данному уголовному делу. Но ведь поводом стал ролик, который находится в интернете. Что мы тогда можем подтвердить либо опровергнуть изъятием этих телефонов и флешек? Да ничего. Здесь в чистом виде необоснованное вмешательство в частную жизнь.

Ещё у меня пытались отобрать подписку о неразглашении данных предварительного следствия. Что могу про это сказать – следователи сильно переживают за свои личные данные. Когда они сидят в кабинете, то очень уверены в себе. Но при этом почему-то боятся любого намека на гласность и сразу начинают прятаться за подписку.

Мы с коллегами ожидаем, что практика отобрания подписок станет более частой. Нам чётко дали понять на примере дела Павлова***, что всех нас рано или поздно коснётся примерно похожая участь.

«С такой поддержкой и статус потерять не страшно»

Иван Павлов* – об уголовном преследовании по 310-й статье УК

Но в деле DOXA все значимые доказательства – а оно там одно, лингвистическая экспертиза – уже исследованы в открытом судебном заседании. Поэтому применить к нам статью УК за разглашение данных предварительного следствия невозможно.

Адвокат Дмитрий Захватов

Преследование сотрудников студенческого СМИ вызывает у меня, как у любого нормального человека, чувство глубокого возмущения. Это называется политический террор – когда вы берёте лидера общественного мнения и демонстративно незаконно привлекаете его к ответственности.

Всё это делается, чтобы запугать тот социальный срез, в котором находятся эти люди. Чтобы остальные молчали, мирились и не высказывали своё мнение.

Но гражданское общество ещё больше солидаризируется благодаря таким вопиюще незаконным фактам. Заказчики данных репрессий плохо учили историю. Невозможно подобным способом заставить всех замолчать. Происходит ровно противоположное.

«Мы постоянно усиливали резонанс»

Адвокат Алексей Иванов

Свобода слова и выражения мнения – это базовое право и неотъемлемый элемент цивилизованного гражданского общества. Если журналисты публикуют что-то общественно значимое, они должны это делать свободно и без всякого страха. Когда на них оказывается давление, то любой нормальный гражданин, а тем более адвокат, должен выступить в защиту права и справедливости. Поэтому когда нам поступило обращение от журналистки Евгении Острой, мы решили взяться за её дело.

Адвокат Алексей Иванов

И это не разовая акция. На сайте нашего бюро чётко обозначена позиция: мы pro bono защищаем адвокатов и журналистов, в отношении которых нарушается право на профессию.

Когда Евгения приехала в Большереченск и возглавила редакцию местной газеты, она стала публиковать важные статьи и критиковать районные и областные власти. Тираж вырос многократно – казалось бы, вот оно, народное признание. Но ей не раз «объясняли», что не надо писать такие материалы. И, как у нас бывает, если человек не слушается, его начинают преследовать при помощи уголовного дела.

Начальник управления информационной политики Краснодарского края Александр Сумароков сначала направил в редакцию ведомственную проверку, а потом потребовал провести проверку в отношении лично Острой. В итоге её обвинили в растрате средств, хотя она не имела никакого отношения к бухгалтерии. Все понимали, что это расправа.

Я не могу сказать, что работа адвоката по защите журналиста принципиально отличается от других дел. Во всяком случае, тех, где обвиняют известных людей. Да, с самого начала к делу было привлечено большое внимание. Коллеги выражали солидарность с Евгенией, многие СМИ написали об этом деле, и мы постоянно усиливали этот резонанс. И это, пожалуй, единственное отличие от остальных дел. Но надо признать, что мы достигли успеха только благодаря кропотливой работе.

Адвокат Алексей Иванов

Публикации в СМИ, петиции, сбор подписей – это не доказательство. Но это позволяет привлечь внимание к нарушениям, которые есть в деле. Помогает показать, что творится произвол и что дело имеет явный заказной характер.

Есть примеры, когда человек заявляет, что его пытали – а правоохранительные органы будто слепые и глухие. Но после публикаций в СМИ им приходится обратить на это внимание. Я не исключаю, что в кейсе Евгении Острой резонанс помог объективному и беспристрастному рассмотрению дела. Мы добились полного оправдания, возмещения имущественного и морального вреда и – что бывает ещё реже – извинений от прокурора.

Важно, что мы на этом не остановились и подали заявление о привлечении человека, который инициировал уголовное дело против Острой, по ст. 286 («Превышение должностных полномочий») и 144 УК («Воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов»). Пока мы получили четыре отказа и до сих пор их обжалуем. Тем не менее Сумароков больше не работает на той должности и вообще на госслужбе.

К сожалению, я не думаю, что эта победа может стать уроком для властей. Чиновники по привычке думают, что любую проблему можно закатать в бетон. Но, работая по кейсу Евгении, я хотел показать, что это может у них получаться лишь до определённого момента. И что результатом может быть не только полное оправдание журналистов – но и наказание тех, кто организовал заказное дело.

«Наши профессии очень похожи»

Адвокат Иван Павлов

Как только стало известно о задержании Сафронова, мне сразу же начали звонить СМИ за экспертными комментариями. Я тогда успел даже пожелать успехов тем адвокатам, которые будут защищать журналиста. И когда представители Сафронова обратились к «Команде 29»****, у нас не было ни капли сомнений. Дело интересное для нас, оно входит в круг нашей профессиональной сферы. Это то, где мы знаем, как защищать, у нас есть опыт. Мы умеем это делать – считаем так, по крайней мере.

Статья 275 о государственной измене сама по себе носит «информационный» характер: она сформулирована как собирание и передача информации – а этим изначально занимается любой журналист (точная формулировка такова: «Передача, собирание, похищение или хранение в целях передачи иностранному государству, международной либо иностранной организации или их представителям сведений, составляющих государственную тайну» – «АУ»).

Адвокат Иван Павлов

Поэтому приходится говорить о том, что человека преследуют за его профессиональную деятельность. Следователи, конечно, будут возражать, но факт остаётся фактом. Это так заметно, что мимо невозможно пройти.

Специфика защиты журналиста в том, что к таким делам всегда приковано большое внимание со стороны коллег обвиняемого. Адвокат должен понимать, что это тоже ресурс, который может работать в сфере защиты прав его доверителя. В этом же и сложность: возникает высокая ответственность перед коллегами обвиняемого.

Вообще, наши профессии очень похожи – это профессии свободных людей. Но мне кажется, что журналистская корпорация более сплочённая, чем адвокатская. Несмотря на всю разобщённость, журналисты проявляют большую профессиональную солидарность. Им иногда хочется в этом позавидовать.

Адвокат Иван Павлов

До какого-то времени журналистов не трогали, предпочитали более лёгкую добычу в виде учёных. А журналистов – боялись. Как раз из-за солидарности, которую всякий раз проявляют коллеги.

В деле Сафронова я это чувствую и благодарен коллегам Ивана, которые продолжают следить за его делом, освещать его и говорить правду. Самое сложное для меня – защищать невиновного человека. Помните, как было в «Мастере и Маргарите»: «Говорить правду – легко и приятно». Так вот, говорить приятно, а защищать очень сложно, это тяжёлый труд.

Наши процессуальные оппоненты пытаются всё скрыть. Поэтому так важно рассказывать о нарушениях, о тех гадостях, с которыми мы встречаемся в делах наших подзащитных. Гласность заставляет ситуацию исправляться, она держит в тонусе власть. Не все адвокаты это понимают, к сожалению. Многие называют это «пиаром». А я считаю, что именно гласность и открытость являются гарантом правового государства, где люди имеют возможность качественно жить. Именно гласность стоит в основании всех нормальных политических процессов. А в нашей профессии она важна для обеспечения законности.

Если говорить о каких-то советах журналистам… Я могу вам напомнить, что мы живём в информационном пространстве, которое пронизано технологиями. А технологии имеют две стороны – очень удобно, но не очень безопасно.

Адвокат Иван Павлов

Когда к журналистам приходят с обысками, то ищут не дымящийся ствол пистолета и не лезвие ножа, с которого стекают капли крови. Ищут источники информации – ваш телефон и ваш компьютер.

Поэтому здесь всё зависит от уровня вашей информационной дисциплины. Ничто не мешает использовать современные технологии защиты данных – и они настолько развиты, что позволяют обеспечивать значительный уровень безопасности.

«Нас лишили всех инструментов процессуальной защиты»

Адвокат Фёдор Сирош

Дело Маркелова отличается пристальным вниманием органов, которые участвуют в качестве ответчиков, – а также непоследовательностью их действий. В других делах я подавал иски по КАС о признании действий госорганов незаконными – и там есть устоявшаяся практика и алгоритм поведения ответчиков. А в данном деле все почему-то растерялись, даже суд. После того как было обращено внимание суда на отсутствие доказательств, на которые есть в письменных возражениях ссылка, председательствующая в судебном заседании сначала взяла нашу сторону, отчитывая ответчика и третье лицо за их процессуальное поведение. Был взят 10-минутный перерыв по инициативе суда. Но по возобновлении заседания произошёл неожиданный поворот: нам вообще отказали в исследовании доказательств. То есть суд в своём решении ссылается на документы прокуратуры Москвы, Росфинмониторинга и МИД России с пометкой «для служебного пользования». По мнению судьи, их не должно быть в материалах дела из-за ограниченного «служебного пользования». И уж тем более нельзя их представить для обозрения истца и его адвоката.

Адвокат Фёдор Сирош

Получается, что решение суда основывается на каких-то гипотезах, которые он представляет в качестве фактов. Вот с таким я впервые столкнулся.

Всегда у сторон была возможность ознакомиться с любым, даже секретным доказательством, если суд его учитывает и ссылается на него в решении. Но документы показали только судье – она их учла, а нам не предоставила. Мы не можем потребовать исключить эти доказательства и не можем дать им оценку – потому что их просто нет в материалах дела. Нас лишили всех инструментов процессуальной защиты, это не укладывается в логику процессуального закона.

Всё это легло в основу апелляционной жалобы. Самым неприятным поворотом для меня будет, если при рассмотрении апелляции эти доказательства неожиданно появятся в деле. Тогда я скорее утрачу окончательно доверие к процессуальному праву. Состязательность теряет смысл, судебные заседания превращаются в фарс и становится страшно. Хотя, вероятно, апелляция вернёт дело на новое рассмотрение, так как дело рассмотрено в отношении лица, не извещённого надлежащим образом. При новом рассмотрении будет будет более законное и обоснованное решение, а при отказе в иске мы дальше пойдем «наверх», вплоть до ЕСПЧ.

Если вернуться к процессу, то я впервые столкнулся с таким применением законодательства, с такой несогласованностью позиций МИДа и Минюста. Впервые столкнулся с тем, что судья сначала занимает одну позицию, а потом диаметрально противоположную лишь спустя один перерыв в судебном заседании. Это немного пугает.

Адвокат Фёдор Сирош

Но я не теряю надежды, что это были технические ошибки и человеческий фактор. Что это не заговор государства против Маркелова или института СМИ. Надеюсь, процессуальное право всё же будет работать и дело вернётся, а итоговое решение будет обосновано.

У меня ситуативное отношение к процессу: есть ошибка – её нужно исправлять; я не испытываю антипатии к сторонам и действую независимо – в этом смысл современной российской адвокатуры.

Понятно, что, возможно, у меня сложится образ защитника «иноагентов» – учитывая, что я адвокат «Апологии протеста»***, а люди склонны домысливать. Но вопрос моих личных политических предпочтений никого не должен волновать вообще. Я их не демонстрирую, и никто никогда не узнает, как я отношусь к политике. Я в первую очередь адвокат, я защищаю всех, кто ко мне обратился.

А что касается претензий к журналистам-иноагентам, то мы все прекрасно понимаем, что в 2021 году существует краудфандинг, что люди могут поддерживать любое СМИ будучи гражданином любой страны. И это абсолютно нормально.