Назад в светлое будущее

Сроки лишения свободы, которые российские суды назначают инакомыслящим, всё чаще сравнивают с советскими приговорами. Так, оппозиционеры Илья Яшин* и Алексей Горинов получили восемь с половиной и семь лет в колонии – по сути, за несовпадение их точки зрения с государственной. «Улица» попросила историка Алексея Макарова рассказать о сходствах российского и советского «цензурного» законодательства. Как оказалось, формулировки «политических» статей УК РФ и РСФСР в ряде случаев совпадают. Совпадёт и практика по ним, опасается историк. 

«Монополия власти на трактовку прошлых своих действий»

И лью Яшина приговорили к восьми с половиной годам лишения свободы за высказывания, которые касаются *** [«спецоперации»] между Россией и Украиной. Он не единственный, кто получил реальный срок по такому обвинению – первым был осуждён муниципальный депутат Красносельского района Москвы Алексей Горинов (ему назначили семь лет, в апелляции сократили один месяц). Три года колонии общего режима получил сотрудник мэрии Элисты Алтан Очиров, два с половиной года – крымчанин Александр Тарапон, шесть месяцев – житель Тюмени Эдуард Щербаков. Однако по «цензурным» обвинениям приговор Яшину пока самый суровый.

Историк Алексей Макаров

Такой большой срок за слова, которые писали в соцсетях сотни людей, а думали – тысячи и десятки тысяч, вызывает усталую оторопь. И неизбежные ассоциации с тем, как Советский Союз подавлял инакомыслящих в 1960–1980-е годы.

Действительно, параллелей более чем достаточно. Посмотрим на формулировку статьи, по которой обвинялся Яшин: «распространение заведомо ложной информации об использовании вооружённых сил по мотивам политической ненависти» (п. «д» ч. 2 ст. 207.3 УК). Так вот, осенью 1966 года в Уголовном кодексе РСФСР (и кодексах союзных республик) появилась статья 190-1: распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй. Не правда ли, похоже на статью 207.3 нынешнего УК? Правда, максимальное наказание в СССР было поменьше – до трёх лет лишения свободы. Зато по статье 70 (антисоветская агитация и пропаганда) можно было получить семь лет лагерей и пять лет ссылки.

Однако важно сходство не в размерах наказания, а в том, зачем появились и как используются эти статьи. Речь идёт об абсолютной монополии власти на трактовку прошлых своих действий – и на анализ текущих векторов политики государства.

Здесь можно напомнить, что стало поводом для уголовного дела Яшина. 7 апреля в прямом эфире своего YouTube-канала он рассказал о событиях в украинской Буче – и показал сюжет «Би-би-си» об убитых мирных жителях города. Но, как известно, Минобороны РФ назвало «постановочными» кадры с трупами на улицах города. И эта версия является единственно легитимной и возможной для российской прокуратуры и суда. Ещё один интересный момент – в ходе прений прокурор заявил*, что доклады ООН и ОБСЕ содержат «односторонние и предвзятые выводы от стран, входящих в такие недружественные объединения, как НАТО и Евросоюз».

Таким образом, законодателю, обвинению и суду неважно, точна ли сама информация. Важно лишь, как она скомпилирована («тенденциозный подбор фактов»), кем транслируется – и с какими целями. Если это «капиталистические» или «недружественные» страны и СМИ – значит, информация «заведомо ложная» и «порочит строй».

Историк Алексей Макаров

Всё как в советское время. Не зря на процессе Яшина прокурор однажды оговорился – произнёс «антисоветский» вместо «антироссийский».

Давайте возьмём несколько примеров из советских времён – и посмотрим, похожи ли они на нашу реальность.

Современные политические процессы обычно пытаются сравнивать с 37-м годом – хотя правильнее было бы вспомнить 73-й. Из нашего времени кажется, что в брежневскую эпоху «правила игры» стали более понятными. Если ты распространяешь Авторханова или Солженицына, то тебя наверняка посадят. А если речь идёт про политические анекдоты – ну бросьте, кто их не шутит…

Однако ленинградской диссидентке Ирине Цурковой в 1983 году было инкриминировано именно «изготовление и распространение» 162 анекдотов. Суд назал их «пасквилями, содержащими заведомо ложные измышления, порочащие внешнюю и внутреннюю политику Советского государства по национальному вопросу, завоевания Великой Октябрьской социалистической революции, условия жизни трудящихся нашей страны, деятельность органов власти и управления, Вооружённые Силы СССР»**.

В итоге по статье 190-1 Цуркова была приговорена к максимальному сроку – трём годам лагерей общего режима. А прокурор на её процессе Валерий Большаков в 2000 году стал заместителем полномочного представителя президента РФ в Северо-Западном федеральном округе. И это ещё не самый удивительный поворот судьбы. Например, председатель современного Верховного Суда РФ Вячеслав Лебедев отметился как минимум в трёх политических процессах 1980-х годов. В начале 1990-х политическая ситуация изменилась – и он же участвовал в реабилитации диссидентов.

Заведомо ложная информация об Афганистане

Довольно распространённым методом давления на политзаключённых было возбуждение новых уголовных дел уже в лагере. Благо всегда можно было найти уголовников, которые дадут соответствующие показания. Так, белорусскому диссиденту Михаилу Кукобаке в 1985 году инкриминировалось, что он в местах лишения свободы «распространял клевету о советской печати, заявляя, что с её помощью дезинформируют народ и вводят его в заблуждение». А также «извращал сущность и значение Великой Октябрьской социалистической революции, при этом цинично опорочил основателя Советского государства».

Историк Алексей Макаров

Интересно, кстати, использование фигуры умолчания. В приговорах Ленин, как правило, назывался «основателем Советского государства». А Брежнев – лишь «одним из руководителей советского государства».

Не обошлось в этом случае и без темы войны в Афганистане. Так, согласно показаниям одного заключённого, Кукобака «распространял заведомо ложные измышления о внешней политике Советского государства, порочил интернациональную помощь СССР народу Афганистана, действия советских военнослужащих».

Кроме того, Кукобаке вменили в вину то, что он «порочил КПСС, сравнивал её идеологию с идеологией нацистской Германии времён войны, распространял клеветнические измышления о деятельности нашей партии и правительства по организации партизанского движения в годы Великой Отечественной войны»**.

Как мы видим, в советское время дискуссии о периоде 1939–1945 годов были весьма затруднены для публицистов и историков. Как, впрочем, и сейчас.

Михаил Кукобака был приговорён по 70-й статье УК к шести годам лагерей и четырём годам ссылки, освобождён в 1988 году, а в 1991-м реабилитирован. Всего Кукобака провёл в общей сложности 16 лет в заключении – за инакомыслие.

Ещё больше внимания теме истории было уделено на судебном процессе в Твери в 1980 году. Обвиняемый Иосиф Дядькин с середины 1970-х годов распространял в самиздате свои статьи о статистике репрессий, в 1980–1982 был политзаключённым (получил максимум по ст. 190-1), а в 1990–2000-е годы был сопредседателем тверского «Мемориала» и членом возрождённой МХГ. В приговоре «заведомо ложными» были названы следующие утверждения: «Октябрьская революция и гражданская война привели к напрасным жертвам и развалу экономики, в коллективизацию разрушено сельское хозяйство, уничтожена лучшая часть крестьянства. Социализм является режимом насилия и массового истребления народов. Помощь СССР Афганистану характеризуется как агрессия, а к возникновению Второй мировой войны привела внешняя политика Советского Союза. Права и свободы граждан СССР ограничены»**.

Рабочий из Житомирской области Михаил Алексеев в разговорах со знакомыми утверждал: «советские войска якобы оккупировали Афганистан… советские солдаты якобы чинят зверства над афганским населением за то, что они сами гибнут в Афганистане… СССР якобы проводит политику геноцида по отношению к этой стране»**. В ноябре 1986 года он был осуждён за антисоветскую агитацию на четыре года лагерей.

…А всего через три года Съезд народных депутатов посчитал, что решение высшего руководства страны о вводе войск в Афганистан «заслуживает морального и политического осуждения». Итоги голосования по этой резолюции были впечатляющими: «за» 1678 человек, «против» – 18, «воздержались» – 19.

Председатель комитета Верховного Совета СССР по международным делам Александр Дзасохов так говорил на этом заседании: «Применение силовых методов нанесло урон авторитету советской политики среди значительной части международной общественности. Этой акцией мы противопоставили себя большинству мирового сообщества, нормам поведения, которые должны быть приняты и соблюдаться в международном общении». Отдельно в выступлении было отмечено, что решение о вводе войск принималось узким кругом лиц без широкого народного обсуждения и соблюдения законных процедур.

Не все в едином порыве

Угроза статьи о «заведомо ложной информации» неизбежно приведёт к тому, что любая публичная (и даже непубличная) критика, высказывание своего мнения станут невозможными – или по крайней мере опасными. Уже можно прочитать о делах, возбуждённых за разговоры в кафе – или за лозунг «Слава Украине», произнесённый в метро. Мой личный прогноз – гражданское общество (точнее то, что от него осталось в России) будет, к сожалению, заниматься помощью своим политзаключённым. И бесконечными попытками учесть все риски и подстроиться, подстраховаться – вместо выражения чёткой позиции по поводу *** [«спецоперации»]. С другой стороны, весной 2022 года антивоенное высказывание – путём массовых выступлений на улицах и составления коллективных писем различных сообществ – было довольно заметным. Будущие историки, если они будут честными, уже не смогут написать, что «все в едином порыве» поддержали действия власти.

Чем в целом закончится эта ситуация? Как историк я боюсь, что мы должны готовиться к десятилетиям диктаторского режима, экономической и социальной нестабильности. К тому, что все начнут забывать, как должны выглядеть и работать институты демократии. Их просто будут считать неэффективными.

А когда-нибудь потом на основе списков политзаключённых проведут реабилитацию. Причём в некоторых случаях это будут делать те же, кто осуждал…

Как ни повернется колесо истории, российское гражданское общество ещё долго будет попадать под его каток.