«Это сугубо дискриминационная мера»

ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА

На прошлой неделе Минюст в очередной раз обновил список СМИ-«иноагентов» и приравненных к ним физлиц. Впервые в этот реестр попал юрист – Галина Арапова, директор Центра защиты прав СМИ**, который ранее уже был признан НКО-«иноагентом». Она рассказала «Улице», как новый статус отразится на её работе, придётся ли ей маркировать все иски и ходатайства как «иноагентские» – и стоит ли ждать появления адвокатов в реестре. Мы обязаны поставить в начале текста уведомление из 24 слов, поскольку Роскомнадзор может трактовать ответы Араповой как соучастие в создании «сообщения (материала)».

«Ни один нормальный человек не может с этим согласиться»

– Как вы думаете, почему вас внесли в реестр физлиц – СМИ-иноагентов?

– Минюст не предоставляет такую информацию. Но с точки зрения формального права – у человека есть деньги, которые Минюст считает иностранными. Если этот человек какую-то информацию опубличил, то всё, его имеют право признать иностранным агентом. У кого-то из журналистов была пара-тройка постов в фейсбуке, у кого-то публикации в СМИ под их фамилией – этого оказалось достаточно.

Что касается меня – я эксперт, достаточно известный в области медиаправа. У меня регулярно берут комментарии федеральные и мировые СМИ. Это часть моей работы: я практикующий юрист, но помимо этого комментирую законодательство, ситуацию со свободой слова в России.

– Поэтому вас и включили в реестр?

– Это вопрос не ко мне, а к тем, кто эти законы придумал и применяет. Зачем было вносить меня в реестр отдельно, когда моя организация уже туда внесена, – тоже вопрос к этим людям. Если они приняли закон, который это позволяет, – ну, почему бы им это не делать.

– Получается, формальная причина вам сейчас неизвестна. Когда вы надеетесь её узнать?

– Судя по тому, как это происходило раньше, процедура такова: список публикуется на сайте министерства, сами люди узнают об этом из СМИ. В течение трёх дней на мой адрес должны направить формальное решение Минюста – но и там не будет конкретной причины. Мы уже видели такие ответы другим журналистам, которых включали в реестр, – там просто ссылаются на ч. 3 ст. 6 Закона о СМИ (где прописаны положения об иностранных агентах – «АУ»). Или, например, в случае с телеканалом «Дождь»* они написали ч. 7 этой же статьи. А дальше – понимай, как хочешь.

Остальные детали можно попытаться вытащить только в судебном процессе. И то в большинстве случаев Минюст и в суде ничего толком не говорит. Иногда они вообще утверждают, что эта информация для служебного пользования. Показывают бумажку судье, не давая её в руки административному истцу.

Юрист Галина Арапова

Это всё какие-то игры, не очень похожие на правосудие. Формально ты пользуешься процедурой обжалования в суде – но это не совсем то, что должно называться судебным процессом.

– Будете ли вы обжаловать это решение?

– Безусловно. Это всё придётся обжаловать на национальном уровне и далее в Европейском суде, – если российские суды не увидят в статусе «иностранного СМИ, выполняющего функцию иностранного агента» нарушения целого букета гражданских прав, гарантированных как Конституцией, так и Европейской конвенцией по правам человека, ратифицированной Россией. В ближайшее время я подам административный иск, обжалуя решение Минюста. Но, думаю, результат судебного процесса предсказуем. Мы же работаем в этих судах уже 25 лет – и видим динамику, как меняется российская судебная система. Всё труднее и труднее назвать это правосудием.

Сейчас по этим категориям дел, к сожалению, никто не ожидает независимого, справедливого, эффективного рассмотрения. Этого не было ни с одним НКО, обжаловавшим статус иноагента с 2012 года, мы не видим этого и в случаях со СМИ-иноагентами. Видимо, дана какая-то отмашка, и суды выступают не как независимый орган правосудия, а как административный орган, формально легализующий решения других органов власти, играющей на одной стороне поля.

Понятно, что надо будет идти в ЕСПЧ. Оставлять это неотвеченным нельзя, иначе получится, что ты согласен. А ни один нормальный человек не может с этим согласиться – потому что это сугубо дискриминационная мера, которая входит в противоречие как минимум с четырьмя статьями Европейской конвенции, тем самым нарушая международные обязательства России и существенно нарушая права человека. Это вмешательство в частную жизнь, нарушение права на свободу выражения мнений и свободу распространения информации. Нарушение права на свободу ассоциаций, когда речь идёт о некоммерческих организациях или таких незарегистрированных общественных объединениях, как «Голос»*** или «ОВД-Инфо»***. И, безусловно, это нарушение права не подвергаться дискриминации.

Поэтому мы все понимаем, что помимо написания отчётов Минюсту о своей деятельности и расходах в ближайший год мы будем заняты судами. Это стратегический судебный процесс и мы должны пройти через эту процедуру. Применительно к этой категории дел язык не поворачивается назвать это судом, это некая формальная процедура. Обжалуешь здесь, а дальше – в Европейский суд. Потому что рано или поздно этот карточный домик, конечно, рухнет. И необходимо зафиксировать своё отношение к дискриминационной мере, применённой к тебе. Обжаловать это и высказать свою правовую позицию на национальном уровне. Дать возможность российскому суду услышать наши аргументы и высказаться, обосновать принятое решение, найти баланс между интересами государства и правами человека.

Конечно, хочется верить в справедливость. Но предыдущий опыт показывает, что скорее это будет такая техническая разминка перед тем, как обратиться в международный суд в Страсбурге. У нас большой опыт, мы делаем это регулярно в интересах российских СМИ и журналистов – сделаем это и в данном случае.

– Какие дополнительные последствия несёт попадание в реестр?

– Потребуется писать дурацкие отчёты раз в квартал. Вместе с другими иноагентами регистрировать юридическое лицо, которое тут же дополнительно внесут в тот же реестр «иностранных СМИ – иноагентов». Закон требует сдавать отчёты раз в квартал, сообщать о доходах, расходах – как будто они [власти] их и так не видят. Видимо, они хотят осложнить нам жизнь. Чтобы мы, стремясь освободиться от несправедливого ярлыка, отказались от международного сотрудничества, от экспертной деятельности, от распространения информации и выражения своего мнения.

Им нужно молчаливое, лояльное и послушное большинство. Но общество не может быть таким, особенно современное общество – с глубоко интегрированными международными связями, живущее и активно обменивающееся информацией онлайн. Нельзя причесать общество под одно мнение, так не было никогда и не получится сейчас. Вспомните известную фразу: «Мне может быть глубоко ненавистно ваше мнение, но я отдам свою жизнь за ваше право его высказывать».

Ещё это потребует ставить пометку на каждое сообщение, которое я буду публиковать и распространять. В общем, это уже всем известная мантра из 24 слов, которую читатели видят в начале каждой публикации «Медузы»* или телеканала «Дождь».

Юрист Галина Арапова

С момента, как СМИ и журналистов начали массово признавать иноагентами, у меня жизнь как день сурка.

Мы им помогаем, сопровождаем через этот процесс, я регулярно разъясняю им требования законодательства, чтобы они не усугубили свои правовые риски. Поэтому мне самой совершенно понятно, что теперь делать.

Конечно, этот статус создаст дополнительные хлопоты. Я так понимаю, что это одна из целей – создать нам лишние хлопоты, отвлечь от основной работы, ну и создать касту изгоев в обществе.

«Показать, что враги пришли в суд»

– Как признание иноагентом повлияет на вашу работу юристом? Вам теперь придется маркировать все процессуальные документы?

– Минюст молчит и не комментирует это никак. В законе нет исключения, что ты не должен ставить эти пометки, когда работаешь в суде. Или направляешь процессуальные документы в рамках судебного процесса, работающего по принципу равенства сторон. Формально закон требует от иностранных агентов сопровождать известной пометкой каждое обращение в государственные органы, сделанное в рамках своей работы. Если помните, на прошлой неделе оштрафовали Правозащитный центр «Мемориал»** на 300 тысяч – они направили запрос в МИД, и там не стояла пометка, что они признаны иноагентом. Получается, если точно читать закон, то пометка должна стоять на каждом ходатайстве, возражении на иск или жалобе. На любом документе, которые направляет в суд юрист, если он работает в организации-иноагенте и указывает это – или признан иноагентом сам.

То есть ты приходишь в суд, где стороны должны быть равны, должна быть обеспечена независимость суда. Но в выступлении в суде и на всех документах ты должен сообщать, что ты иностранный агент. Прямо в прениях и на процессуальных документах, ведь они обращены к суду, а суд – государственный орган. И вот здесь возникает вопрос о дискриминации: а как суды к этому будут относиться?

У нас сейчас идёт рядовой, в общем-то, судебный процесс о защите чести и достоинства, которых наши юристы провели тысячи. Наш юрист представляет интересы журналиста, признанного недавно иностранным агентом. А юрист противоположной стороны просто в истерике бьется, кричит в суде – мол, как мы им документы будем давать, ответчик же иностранный агент.

Юрист Галина Арапова

То есть понятно, что этот статус используется им для оказания давления на суд, на формирование негативной позиции – показать, что враги пришли в суд.

Это непрофессионально, но мы знаем, как в данном случае отвечать. А остальное пусть остаётся на совести тех, кто вытаскивает эту карту вместо профессиональных правовых аргументов.

По логике, обязанность [ставить пометку о статусе СМИ-физлица-иноагента] не должна работать, когда ты лично участвуешь в суде как юрист. Иначе это было бы вопиющим примером дискриминации. А как это будет в реальности, мы не знаем.

– А лично вы планируете ставить эту пометку или нет?

– Я не могу пока ответить, но лично я в последнее время не так уж часто веду судебные процессы, больше работаю как эксперт. Сейчас я хотела бы услышать от Минюста разъяснения. А пока этого не будет, я, наверное, воспользуюсь услугами других юристов, чтобы не подписывать документы самой. Учитывая широту формулировок в законе и возможность их произвольного толкования, не вижу смысла подставляться под чрезмерные санкции. Единого понимания этой позиции у юристов нет. И вряд ли будет, пока мы не увидим либо толкования уполномоченного органа – Верховного или Конституционного Суда, либо хотя бы судебной практики.

– Вы упомянули, что процессуальный противник пытался привлечь внимание суда к статусу вашего доверителя. А как вообще суды относятся к юристам – представителям НКО-иноагентов?

– Я не могу точно ответить за всех. По опыту, к нашим юристам и работающим с нами адвокатам относятся достойно – потому что мы имеем большой судебный опыт, хорошо знаем свою сферу законодательства, практику ЕСПЧ – и умеем её доходчиво донести до суда. Мы профессионально ведём судебные дела, мы не активисты-самоучки, не скатываемся в судебных выступлениях до излишней экспрессии. Поэтому большинство судей отосятся к нам с уважением, как к профессионалам, скажу об этом без ложной скромности.

«Согнать нас в резервацию»

– Как вы считаете, ваш кейс – это переход от журналистов к юристам? Или это пока единичный случай?

– Это как считать. Мы же не знаем, по какой конкретной причине Минюст записал меня в иноагенты. Если как юриста – или в связи с моими правовыми комментариями как эксперта в области медиаправа, то да, я «первый случай». Если как руководителя НКО, то вспомните, что среди первых пяти СМИ – физлиц-иноагентов был [правозащитник] Лев Пономарёв*. Но, думаю, в данном случае не так важно, что я юрист: я могла бы быть экономистом или историком. Главное, что я довольно публична и выражаю моё мнение, которое, видимо, кому-то не нравится. Лев Александрович – физик, но также руководитель НКО и тоже не молчит о нарушениях прав человека в стране.

Пока мы не видим, чтобы в реестр включали именно юристов и адвокатов по профессиональному признаку, как уже видим это с журналистами. И, дай бог, этого не будет. Ну а если будет, то реестр пополнится приличными профессиональными людьми, которые честно выполняют свою работу. Мы понимаем, что эти реестры для того и созданы, чтобы согнать нас в резервацию.

– Может ли дойти дело до адвокатов-иноагентов?

– Не хочу ничего предсказывать. И подсказывать ничего не хочу тем, кто применяет это дискриминационное законодательство. Давайте поживём и увидим, в какую сторону развернётся эта машина. Пока ещё она едет по более или менее понятному курсу.

– Как вы думаете, эти списки – часть общей кампании по давлению на весь общественный сектор или месть конкретным организациям за их работу?

– Я думаю, что это вопрос скорее к тем, кто принимает решения на уровне власти. А я никак не буду это оценивать, иначе мы скатимся в политическую дискуссию. Понять, что в голове у этих людей, мы с вами всё равно не сможем. Официальная позиция не факт, что даст нам точное понимание. А вот как мы воспринимаем их действия – это уже личный вопрос. У медиасообщества и коллег есть возможность высказаться, считает ли они это местью за нашу работу или признанием наших заслуг. Это личное мнение каждого. А я не хочу давать им ни малейшего шанса узнать, что я по этому поводу думаю.