Неоспоримая подписка

Петербургский адвокат Андрей Федорков уже четыре месяца доказывает судам, что следователь ФСБ не имел права требовать у него и доверительницы подписку о неразглашении гостайны. Федорков настаивает, что такой документ должны подписывать только защитники – а также подозреваемые и обвиняемые по делам, связанным с секретными сведениями. Однако клиентка Федоркова проходит по делу свидетелем – и оказывающий ей юридическую помощь адвокат не является защитником по УПК. Более того, ни ему, ни доверительнице не сообщали на допросе секретных сведений. Но суды не стали разбираться в аргументации Федоркова.

Э тим летом, 15 июня, адвокат Андрей Федорков прибыл с доверительницей в следственную службу УФСБ по Петербургу и Ленобласти. Женщину вызвали на допрос в качестве свидетеля по делу о разглашении гостайны (статья 283 УК), по которому проходит её родственник. Она заключила с адвокатом «разовое» соглашение на участие в одном следственном действии.

«На основании принятого поручения я представлял интересы доверительницы в ходе данного допроса. Он длился, наверное, часа два, два с половиной. Вопросы по существу задавались, но они касались близкого родственника моей доверительницы. Никаких документов, предметов, записей в ходе этого допроса не предъявлялось и не показывалось», – рассказал Федорков «Улице».

«Установленный порядок»

Однако после допроса следователь потребовал от свидетельницы и адвоката дать две подписки: о неразглашении тайны предварительного следствия и о неразглашении государственной тайны.

Первую бумагу адвокат и его доверительница решили подписать, так как она «стандартна» в делах, которые расследует ФСБ. «Это известный дискуссионный вопрос в адвокатском сообществе – стоит ли давать подписку. Мы знаем нашумевшие случаи, в том числе по защите журналиста Ивана Сафронова, когда такие подписки отбирались, – уточняет Федорков. – Но в этом случае поручение носило разовый характер, я представлял интересы свидетеля, а не обвиняемого. Поэтому смысла вступать в процессуальные споры со следователем я не видел».

Но адвоката удивило требование следователя дать подписку о неразглашении гостайны – и предупреждение об уголовной ответственности в случае её нарушения. Федорков рассказал, что в документе упоминались ч. 5 статьи 49 УПК и статья 21.1 Закона о гостайне – именно эти нормы обязывают адвоката, вступающего в дело в качестве защитника обвиняемого или подозреваемого, давать подписку о неразглашении секретных сведений. «Но в данном случае я представлял интересы свидетеля, то есть по УПК не был защитником. Это первый, процессуальный, момент, – возмущается Федорков. – Второй момент материальный: никаких сведений, составляющих гостайну, нам не показывали. Никакие вопросы, затрагивающие секретные сведения, не задавали. Допуска к гостайне моя доверительница не имеет».

Несмотря на несогласие с действиями следователя, который назвал их «установленным порядком», Федорков и его клиентка всё же подписали документы. Они и в этом случае «не увидели смысла процессуально отказываться от этой подписки». «Если бы я или доверительница отказались, то пригласили бы двух понятых – и при них следователь оформил бы документ, что нас предупредили об ответственности за разглашение гостайны. И он был бы равнозначен отобранной подписке, – пояснил адвокат. – Это известная практика, когда в случае отказа оформляется соответствующий акт».

По словам Федоркова, уже в кабинете следователя он решил обжаловать его действия – что и сделал 13 июля. Заявление в порядке ст. 125 УПК он подал в Дзержинский районный суд Санкт-Петербурга, поскольку здание УФСБ по Петербургу и Ленобласти находится на территории его подсудности.

«Неизвестно, что мы должны хранить, оберегать и не разглашать»

В жалобе адвокат вновь указал, что считает подписку незаконной, так как УПК предусматривает её отобрание только у защитника – а не у адвоката свидетеля. Также он подчеркнул, что во время допроса следователь не сообщил ни ему, ни доверительнице какие-либо секретные сведения. Более того, статусы свидетеля и адвоката, оказывающего ему юридическую помощь, не дают им права на ознакомление с материалами дела, в которых может содержаться гостайна. Однако при этом подписка может серьёзно затронуть их права – ведь формально она свидетельствует о допуске к гостайне. А на граждан, обременённых таким статусом, накладывается множество ограничений – от увеличения срока получения загранпаспорта до вмешательства в частную жизнь при проведении ОРМ.

«Это сложившаяся практика – адвокаты знают об этом по опыту. При предупреждении защитников об ответственности за разглашение гостайны на них автоматически оформляется допуск к секретным сведениям», – объяснил Федорков. При этом сама процедура допуска, по словам адвоката, регулируется ведомственными актами, которые нельзя найти в публичном доступе.

Наибольшие опасения у Федоркова вызвало именно предупреждение об уголовной ответственности за разглашение гостайны: оно является одним из ключевых условий для последующего возбуждения уголовного дела. Об этом, например, пишет в комментарии к Уголовному кодексу заведующий кафедрой уголовного права РГУП Александр Бриллиантов. Учёный подчёркивает, что человек, который случайно узнал секретные сведения, но при этом не давал подписки об их неразглашении, не должен преследоваться по закону – даже если кому-то рассказал о них.

Адвокат Андрей Федорков

Известно, что я и моя доверительница понесём уголовную ответственность в случае разглашения гостайны. Но при этом неизвестно, что именно мы должны хранить, оберегать и не разглашать.

Адвокат попросил суд признать действия следователя незаконными и обязать устранить допущенные им нарушения. Однако судья Дзержинского суда Ольга Андреева не стала даже рассматривать доводы адвоката. В тот же день она вернула жалобу, указав на отсутствие ордера и данных, свидетельствующих о верно определённой подсудности. Добавив необходимое, 30 июля Федорков повторно обратился с той же жалобой в тот же суд. Но и в этот раз её не стали рассматривать: заявление вернула заместитель председателя суда по уголовным делам Наталья Соболева (постановление от 3 августа есть у «АУ»).

Она заявила, что жалоба «не содержит предмета обжалования в соответствии со ст. 125 УПК». По какой-то причине Соболева решила, что Федорков оспаривает законность действий следователя по делу – и ставит вопрос об оценке протокола допроса его клиентки. На основании этой предпосылки судья указала, что при рассмотрении жалобы в порядке ст. 125 УПК суд не может истребовать доказательства – и «предрешать вопросы, которые впоследствии могут стать предметом судебного разбирательства по существу дела».

«Каково было моё удивление, когда я прочитал постановление судьи Соболевой: оно не выдерживает никакой критики! – возмутился Федорков. –Видя мою жалобу, она указала, что я обжалую законные действия следователя при проведении допроса – обжалую сам допрос. Хотя я обжаловал другое действие – отобрание у меня и моей доверительницы подписки. Законности допроса я вообще не касался в жалобе!»

По мнению адвоката, постановление демонстрирует как нежелание суда вступать в процессуальный конфликт с ФСБ, так и отсутствие чёткого законодательного регулирования вопроса отобрания подписки у адвоката свидетеля: «Судьи часто так поступают: отказываются рассматривать сложные вопросы, тем самым перекладывая ответственность за их решение на вышестоящие судебные инстанции». 12 августа Федорков обратился с апелляционной жалобой в городской суд Санкт-Петербурга.

«Лишены права на судебную защиту»

В заявлении адвокат попросил апелляцию отменить отказное постановление нижестоящего суда, поскольку его доводы основаны на неверном определении предмета жалобы. Он заявил, что жалоба должна быть принята к рассмотрению тем же судом, но в ином составе. Апелляционное заседание состоялось 16 сентября, на нём присутствовал корреспондент «Улицы».

Федорков в ходе заседания постоянно подчёркивал, что апелляция не должна рассматривать доводы первоначальной жалобы – лишь решить вопрос законности «отказника» первой инстанции. Но судья Алла Андреева проигнорировала эти реплики адвоката – и большую часть заседания задавала ему вопросы по существу первой жалобы. Для начала она остановилась на указанных Федорковым последствиях отобрания подписки – и оформлении допуска к гостайне:

– Но вы только гипотетически предполагаете, что вам это помешает…

– Нет, Ваша честь, это не гипотетически, это же в законе.

<…>

– На какой-то период вас ограничили?

– Пока у меня есть допуск к этой государственной тайне. А срок этого допуска в подписке не указан.

– А у вас есть допуск к государственной тайне?

– Ну сейчас автоматически вследствие отобрания этой подписки оформляется, конечно, допуск к государственной тайне.

– У вас оформлен допуск?

– Я не знаю. Эта процедура не доводится до сведения гражданина.

– Как это допуск к государственной тайне не доводится?

– В данном случае, когда в порядке уголовного судопроизводства оформляется подписка о неразглашении сведений, составляющих гостайну, органами ФСБ оформляется допуск гражданина к этим сведениям автоматически…

– Без вашего ведома?

– Так с меня отобрали подписку.

<…>

– Ну это же было одновременно с подпиской о неразглашении данных следствия?

– Ваша честь, процессуально это разные документы. У нас подписка о неразглашении данных предварительного расследования отбирается и по делам, в которых нет государственной тайны, я не возражаю здесь. Это право следователя – [взять подписку] о неразглашении данных предварительного расследования. Этого вопроса я не касаюсь. Но у меня никогда не было допуска к сведениям, [составляющим гостайну]. У свидетеля никогда не было допуска к этим сведениям. И вдруг по окончании допроса следователь отбирает подписку [об их неразглашении]… Если бы я был защитником обвиняемого, вопросов бы не было. Но в данном случае я представляю интересы свидетеля. Я процессуальным статусом защитника не наделяюсь.

– Если какие-то сведения, связанные с гостайной, вам становятся известны, вы считаете, что раз вы адвокат свидетеля, то вы можете обо всем об этом рассказывать?

– Во-первых есть подписка о неразглашении данных предварительного расследования. Я не могу разглашать эти сведения, – напомнил адвокат. – Но дополнительно к этому следователь отбирает у меня подписку о неразглашении сведений, составляющих гостайну – не конкретизируя, какие именно сведения составляют данную государственную тайну. Предупреждает об уголовной ответственности. Ваша честь, у нас обвиняемый по УПК имеет право знать, в чём он обвиняется. В данном случае у свидетеля и его адвоката отбирается подписка… при отсутствии на это правовых оснований.

– Ну, видимо, вам задавали какие-то вопросы по обстоятельствам дела.

– Конечно, если проводился допрос свидетеля, то, конечно, свидетелю задавались вопросы – и свидетель давал на них ответы. Но, опять-таки, никакие предметы, никакие сведения, составляющие государственную тайну, нам не предоставлялись в ходе данного допроса. И конкретизации, какие именно сведения сообщаются, они тоже отсутствовали при допросе…

В какой-то момент адвокат не выдержал – и сообщил апелляционному суду, что все эти вопросы ему должен был задать суд первой инстанции. Он повторил, что районный суд неверно истолковал предмет обжалования:

– Я обращаю ваше внимание: я не обжалую законность действий следователя при производстве допроса. Я обжалую действия по отобранию у меня и свидетеля подписки.

– Эта подписка не в связи с допросом?

– Я не знаю, в связи с допросом она или не в связи с допросом. Мы задавали этот вопрос следователю: «По какой причине вы отбираете подписку?». Следователь сказал: «У нас такой порядок. Все, кто допрашивается по данному делу, мы у всех берем эту подписку». <…> Я указывал [следователю], что он не у защитника отбирает подписку – [что] я представляю интересы свидетеля… Он сказал: «Если вы считаете мои действия незаконными, пожалуйста, обжалуйте в законном порядке». Я их обжаловал в установленном порядке. Но не получается обжаловать, поскольку уважаемая судья Соболева указала, что я якобы обжалую законные действия следователя по собиранию доказательств. Я не оцениваю протокол допроса. Я оцениваю конкретное действие по отбиранию подписки.

Адвокат попросил суд отменить «отказник» нижестоящего суда, который «формально подошёл к рассмотрению доводов жалобы» – и отправить его жалобу на новое рассмотрение.

Прокурор привычно попросила в удовлетворении жалобы отказать: «Абсолютно не услышала, какие именно конституционные права были нарушены». Федорков не выдержал и снова стал объяснять, что он не просит апелляцию рассмотреть его жалобу в порядке ст. 125 – он пытается добиться отмены «отказника» первой инстанции.

После недолгого нахождения в совещательной судья огласила резолютивную часть решения – отказать в удовлетворении жалобы. Разочарованный Федорков заявил «Улице», что понял бы суд, если бы жалобу вернули в первую инстанцию для рассмотрения по существу – а там признали правоту следствия. «Не говоря уже о том, что городской суд тоже не решился взять на себя ответственность за создание прецедента по рассмотрению вопроса о законности действий следователя при отобрании у адвоката свидетеля подписки о неразглашении сведений, составляющих гостайну», - подчеркнул он.

Мотивировочную часть апелляционного постановления Федорков получил лишь через несколько недель. Как оказалось, постоянные напоминания адвоката, что судья районного суда неверно определила предмет жалобы и поэтому отказ в её рассмотрении незаконен, не помогли. Судья городского суда не только во многом повторила аргументацию нижестоящей инстанции – но и сделала ещё более жесткий вывод о невозможности обжаловать отобрание подписки.

Судья Городского суда Санкт-Петербурга Алла Андреева

Действия следователя при производстве допроса, связанные с предупреждением допрашиваемого лица и его защитника о неразглашении сведений, составляющих государственную тайну, и об ответственности за разглашение таких сведений, не подлежат обжалованию в порядке 125 УПК.

Федорков не согласился с выводами суда и назвал их «настораживающими». «Получается, что действия следователя при отобрании им подписки о неразглашении сведений, составляющих государственную тайну, вообще не подлежат судебной проверке на предмет их законности, обоснованности. И лица, оспаривающие правомерность таких действий лишены права на судебную защиту, – объяснил он свою тревогу. – Я очень надеюсь получить ответ на данный вопрос в суде кассационной инстанции». В случае негативного решения кассации адвокат намерен обратиться в Конституционный и Европейский суды.

«Борьба с опубличиванием адвокатами правового цинизма и беспредела»

Федорков объясняет своё процессуальное упорство опасениями, что расширительное толкование норм о гостайне может быть использовано для давления на адвокатов по этой категории дел. «У нас постоянно расширяется граница правоприменения по шпионажу, госизмене, гостайне – и многие из этих людей даже не понимают, в чём обвиняются, что они разгласили, – отметил он. – Поэтому я думаю, что отобрание подписки о неразглашении гостайны у адвоката свидетеля можно расценивать как часть репрессивной политики по этой узкой категории дел. Чтобы такой адвокат был под прессом уголовной ответственности – и не посмел ничего разгласить».

Глава комиссии по защите профессиональных прав адвокатов АП Санкт-Петербурга Сергей Краузе выразил схожее мнение. «Таким образом, естественно, пытаются убить двух зайцев, – объясняет он. – С одной стороны, обеспечить лучшую сохранность гостайны. С другой стороны, держать адвоката на коротком поводке – чтобы была мера воздействия на него, если какие-то сведения [о следствии] будут разглашены в СМИ или ещё где-то. А по громким делам это может быть, скажем так, необходимо».

Вместе с тем председатель комиссии по защите профессиональных прав адвокатов АП Ленинградской области Евгений Тонков считает, что адвокат может не давать подписку о неразглашении гостайны.

Глава КЗППА АП Ленинградской области Евгений Тонков

Адвокат свободен в принятии решения о ношении и хранении гостайны. Если он не готов к этому, то вправе отказаться. Подобные обязательства, необдуманно принятые на себя защитником, могут привести к отказу в выдаче ему заграничного паспорта и другим неприятностям личного свойства.

Однако Тонков оговаривается, что при отказе от подписки о неразглашении адвокат должен быть готов к вынесению следователем постановления о его отводе.

Оба эксперта подчеркнули, что требование дать подписку о неразглашении редко связано с заботой правоохранителей о тайне следствия и государственной тайне. «Чаще всего отбирание подписок направлено на борьбу с опубличиванием адвокатами правового цинизма и беспредела, учиняемого некоторыми следователями, – подчеркнул Евгений Тонков. – Следователи часто используют подписку о неразглашении в качестве эффективного способа ограничить права активного адвоката или вообще отвести его от участия в защите».